На жену это не произвело особого впечатления. Но отступать уже было поздно, контракт подписан.

Снедаемый нетерпением, я набросал проспект будущего похода, скромно озаглавленного «Международная трансгималайская экспедиция на аэроглиссерах». Я без обиняков объявил, что нашей целью является «исследование каньонов и долин в верхнем течении главных гималайских рек, проведение сравнительных экологических изысканий, изучение типов жилищ, выяснение происхождения пещерных обиталищ». Упор делался на «способности аэроглиссера проникать в районы, не доступные никакому другому виду транспорта». Проспект был разослан в различные организации в надежде раздобыть денег на эпохальную экспедицию.

Да, самой капитальной проблемой на ближайшее будущее было отсутствие фондов. Из собственного опыта мне было известно, что пешие хождения по труднодоступным уголкам Гималаев требовали солидных средств. Что же говорить о доставке двух, а то и трёх аэроглиссеров на «крышу мира», в места, не обозначенные на карте, за много миль от ближайшей заправочной станции! Подобная операция намного превышала мои финансовые возможности.

Майкл согласился участвовать в походе, предупредив, что не сможет вложить в предприятие ни единого пенни. Я решил не занимать его финансовыми проблемами. В своей наивности я полагал, что промышленные воротилы кинутся, толкая друг друга, с чековыми книжками наизготовку снаряжать нашу экспедицию: ведь мы могли им обеспечить такую рекламу! Три следующих месяца прошли в ежедневных встречах с президентами и генеральными директорами крупных французских, английских и испанских фирм. Все были в восторге от нашего проекта — до того момента, пока не заходила речь о финансировании. В этом месте они рассыпались в извинениях («трудные времена») и желали нам всяческих успехов. Складывалось впечатление, что вся промышленность Западной Европы находится на грани банкротства. Или же меня принимали за безумца, о чём время от времени прозрачно намекал Майкл. К концу третьего месяца он заявил, что от слов «Гималаи» и «аэроглиссер» у него начинается изжога…

Итоги мы подводили в его лондонской квартире между портретом спятившего в прошлом веке баварского короля Людвига II (предзнаменование?) и черепом на камине (другое предзнаменование?). Все наши обращения с просьбой о субсидиях к бизнесменам, университетам и богатым знакомым вызывали один и тот же ответ: «Очень сожалеем, но…»

Одно-единственное письмо порадовало нас: фирма уведомляла, что заказанное судно ждёт нас в Питерборо. Это уже было кое-что. «Международная трансгималайская экспедиция на аэроглиссерах» сдвинулась с мёртвой точки.

Пресс-конференция, устроенная моим лондонским издателем, собрала немного народа. Средства массовой информации почему-то проигнорировали предстоящий штурм Гималайского хребта. Лишь «Дейли экспресс» поместила в светской хронике заметку своей корреспондентки, более привычной к освещению театральных премьер и туалетов кинозвёзд. Можете судить по заголовку: «Путешественник Мишель Пессель уплывает за облака». Мило, не правда ли? И главное, точно отражает суть дела.

Вскоре оказалось, что я сталкиваюсь с непониманием на каждом шагу. Моё детище выглядело полной аномалией. Так, когда я решил доставить купленный аэроглиссер во Францию, англичане уведомили меня, что суда на воздушной подушке считаются «стратегическими единицами» и для их вывоза требуется разрешение британского военного ведомства. И хотя моя малютка при всём желании не смогла бы сыграть отведённую ей стратегами роль, пришлось выправлять бумаги в министерстве обороны.

Строгий взгляд французского таможенника в Кале показал, что британские документы ему не указ.

— Что это у вас такое? — спросил он. — Лодка, автомобиль или самолёт?

— Ничего, — ошарашено ответил я. — То есть ничего из того, что вы перечислили.

— У вас есть технический талон или права на вождение этого?

После долгих препирательств мне удалось доказать, что «это» является самодвижущейся машиной, причём оба её мотора имеют столь малый объём цилиндров, что за них не полагается пошлины. Уф!

Первые испытания будущего «трансгималайца» прошли на ферме моего тестя. Взглянув на самодвижущуюся машину, он поначалу твёрдо заявил, что не хочет видеть свою дочь вдовой. Нам всё же удалось уговорить его разрешить полетать на лугу. Машина понеслась, виляя между коровами. Жаль, не было кинокамеры, чтобы запечатлеть первое в истории «родео» на воздушной подушке. К чести коров скажу, что они не потеряли ни хладнокровия, ни аппетита. Нам же пришлось до вечера отмывать революционное средство транспорта от навоза.

Следующим этапом стало испытание на воде. Мы выбрали пустынный берег в несудоходной части реки Шер. Едва мы собрались завести моторы, как из небытия возник строгий господин и потребовал, чтобы мы убирались.

— Река официально объявлена несудоходной!

— Обещаю вам не прикасаться к воде! — закричал я, отваливая.

Никогда не забыть мне первой прогулки по Шеру. Столетиями эта речка непотревоженно текла меж берегов, поросших почтительно склонившимися ивами. Я парил над хрустально чистой водой и, если бы не стрёкот моторов, мог бы вполне считать себя в раю.

За поворотом показался рыбак с удочкой. Заметив меня, он отчаянными жестами стал показывать, что здесь мель и я вот-вот наскочу на неё. Поблагодарив его кивком головы, я вылетел на низкий песчаный берег, объехал рыбака сзади и вновь направился в речку. Оглянувшись, я с удовлетворением констатировал, что рыбак застыл, словно поражённый столбняком. Удочка выпала у него из рук… Подобные эпизоды, думаю, лежат в основе многих достоверных рассказов о летающих тарелочках.

Меня всё ещё разбирал смех, когда за следующим поворотом я вдруг увидел стремительно приближающуюся плотину. У аэроглиссеров нет тормозов, чтобы остановиться, надо выключить двигатели. Я лихорадочно проделал нужные манипуляции, какое-то время ещё шёл по инерции, но всё-таки благополучно пристал к берегу.

Плавание по Шеру лишний раз подтвердило, что управление аэроглиссером — вещь весьма непростая. Машина реагирует на приказы руля с некоторым запозданием, так что начинать поворачивать надо загодя; между тем повороты на реке плохо заметны, поскольку водитель сидит на уровне воды.

— Ты ищешь приключений на свою шею? Ты их получишь!

Это пророчество одного из знакомых не раз всплывало у меня в памяти в последующие недели. Всё летело кувырком, и, к сожалению, в буквальном смысле. Прокручивая сейчас в памяти эти события, я могу уподобить их лишь кадрам из фильма ужасов.

Начало весьма красочное, как в цветном телевизионном фильме. Место действия — голубое озеро Баньолас в Испании, где проходит Международная олимпиада по водным лыжам 1971 года. На трибунах — тридцать две тысячи зрителей, вооружённых биноклями. Обстановка праздничная: съехавшиеся чемпионы в причудливых доспехах, загорелые красавицы в ещё более причудливых, непонятно на чём держащихся купальниках, увешанные камерами озабоченные спортивные журналисты. Американское телевидение ведёт через спутник репортаж на весь мир.

Далее начинается мой выход. Изображение меняется на чёрно-белое. Я стою возле своего судёнышка, чувствуя себя как братья Райт перед полётом. Распорядитель подаёт мне знак. Я наклоняюсь, чтобы включить оба мотора, и слышу, как громкоговорители возвещают: «А теперь, дамы и господа, впервые в Испании — миниаэро…» Грохот моторов заглушает текст. Заинтригованные зрители вытягивают шеи. Я выплываю из-за трибуны для почётных гостей и сейчас должен явиться на всеобщее обозрение. Телеоператоры нацеливают камеры. Но что это? Экран пуст. Один мотор, чихнув, замолкает, и я останавливаюсь за кадром. Опытный диктор начинает заполнять паузу: