Чарли рассмеялся.

— Не будь дураком, — сказал он Джеймсу. — И можешь также передать леди Ви, чтобы трубила отбой и отменяла охоту. Просто Шарлотта будет ведать в издательстве моими контрактами. Говорит, что отец перегружен, а со мной все гладко и без особых проблем. Я не вижу худа в сотрудничестве с ней, да и с моим агентом она ладит, они даже, кажется, состоят в каком-то родстве…

Шел март, и Готорны уже начинали подумывать, что Одри вообще никогда не сможет вырваться из Харбина. Подобные мысли часто возникали и у нее самой. А морозы на дворе все держались, и срок родов Лин Вей приближался.

Глава 17

Была середина марта. В Харбине Одри лежала под одеялом и думала о Чарли, об их прошлых ночах, как вдруг снизу, из кухни, расположенной прямо под ее комнатой, донесся негромкий стук. Что-то опрокинулось. Одри села в постели и, насторожившись, прислушалась. Может быть, к ним в кухню забрались скрывающиеся от властей коммунисты? Или еще того хуже — там вздумали укрыться бандиты, как в тот раз, когда они спрятались в церкви и убили монахинь? Одри вся напряглась и крепко сжала рукоятку револьвера, который ей еще в первые недели передала Лин Вей. Откуда он у девочки, Одри понятия не имела, но расспрашивать не стала. Есть револьвер, и слава Богу.

Снова глухой удар, а затем шорох, словно что-то тяжелое волокут по полу. В доме кто-то чужой, это ясно. Одри прямо в шерстяной рубашке, доставшейся ей в наследство от монахинь, осторожно, на цыпочках вышла из комнаты, а в это время из детской спальни напротив также крадучись вышла Лин Вей.

Она уже с трудом носила свой огромный живот, и Одри, строго нахмурив брови, жестом велела ей возвратиться назад. Лин Вей нельзя подвергаться опасности. Одри слишком хорошо помнила замученных хозяек этого приюта. Но кто же там внизу? За все время, что она здесь, мало-мальски крупных вылазок коммунистов в этих местах не было, хотя японцы все равно понемногу ужесточали порядки. Одно бесспорно: в доме посторонний. Одри на цыпочках спустилась по лестнице, держа перед собой заряженный револьвер со взведенным курком и пристально вглядываясь в темноту под лестницей. Послышалось чье-то трудное дыхание, и на фоне окна обозначился силуэт человека. Держа палец на спусковом крючке, Одри промедлила в нерешительности всего одно мгновение. Для нерешительности сейчас места не было. Ей придется этого человека убить. Но в темноте неожиданно раздался его голос. Незнакомец понял, что его заметили.

Однако странно то, что он обратился к Одри по-французски, очевидно, приняв ее за одну из монахинь.

— Я не причиню вам зла. — Голос у него был хриплый, словно сдавленный болью, и с каким-то странным акцентом. Но как проверить, действительно ли он пришел с миром? А если нет?!

— Кто вы? — шепотом проговорила Одри куда-то в темноту. Сердце у нее стучало, как барабаны в джунглях.

— Генерал Чанг, — отозвался человек уже не шепотом, а в голос, хотя и тихо.

— Что вы здесь делаете? — спросила Одри, продолжая держать револьвер наготове и выжидательно замолчав.

— Я ранен…

Услышав эти слова, Одри на миг растерялась, но потом сбежала по последним ступенькам, взяла свечу и засветила ее кое-как одной рукой: другой она по-прежнему держала нацеленный на него револьвер. Она приказала, чтобы он не двигался, высоко подняла свечу и в ее свете увидела широкоплечего невысокого мужчину в каком-то странном одеянии, похожем на монгольский национальный костюм. Одри разглядела, что одежда на одном плече у незнакомца сильно разодрана, прореха заложена ветошью и пропитана кровью. Он и стоял-то не прямо, а неловко скособочившись. За поясом у него торчал большой пистолет, на боку висел тяжелый меч, и наискось через грудь тянулась лента с патронами, но в руках он никакого оружия не держал.

Устремив на Одри настороженный взгляд, он спросил, кто она, не монахиня ли из ордена Святого Михаила? Она замялась, не зная, как лучше ответить, но потом решила сказать правду. Не сводя с него опасливого взгляда, она отрицательно покачала головой. Слышно было, как наверху ходит Лин Вей, а Одри не хотела, чтобы он ее увидел, — опасаясь, что незнакомец может причинить девушке вред.

— Можно мне остаться здесь до ночи? — спросил он по-французски. Одри показалось по его тону, что он здесь уже не впервые. Последовавшие затем слова подтвердили ее догадку. — Я спрячусь в мясном погребе, как раньше, — просительно добавил он.

Его меховая шапка поблескивала золотым шитьем, одежда, хоть измятая и окровавленная, выглядела очень богато. Одри решила переспросить, прежде чем давать согласие, нельзя же просто так подвергать опасности детей.

— Вы сказали, что вы генерал?

— Я генерал-губернатор моей провинции и верен Националистической армии.

Значит, он сторонник Чан Кайши и сражается против коммунистов. Интересно, о какой провинции он говорил? Гость, предваряя ее вопрос, пояснил:

— Я из Барун-Урта, по ту сторону Большого Хингана. Мы прибыли сюда для встречи с представителями генерала Чан Кайши, но наткнулись на японские части. В церкви ждут трое моих людей, они помогут, если вы не позволите мне переночевать здесь. У вас нет никаких причин бояться. — Он выражался с подчеркнутой вежливостью и по-французски говорил гораздо свободнее, чем Одри, что было несколько неожиданно для монгольского военачальника. — Сестры-монахини уже два раза принимали меня, когда мы приходили в эти края, но я не хочу подвергать опасности вас и детей. Если вы сочтете, что мне лучше удалиться, я немедленно уйду.

Он попытался расправить плечи, но тут же скорчился от боли, и Одри поняла, что он едва держится на ногах.

— Кто-нибудь видел, как вы сюда входили?

Одри лихорадочно искала решение, не зная, как ей поступить. Вдруг она заметила на лестнице Синь Ю. Одри этому очень удивилась. Девочка как будто хотела ей что-то сказать, но Одри сделала знак рукой, чтобы та поднялась наверх, ей некогда было отвлекаться от разговора с монгольским генералом.

— По-моему, нас никто не заметил, мадемуазель, — ответил он. Видно было, что он очень ослабел, рана на плече сильно кровоточила. — Мы вас не затрудним. Нам нужно только спрятаться и отсидеться до наступления темноты. Мы передвигаемся пешком и спешим вернуться к нашему народу. Дело, ради которого мы здесь, уже выполнено.

— Положите оружие!

— Пардон?

Он будто не понял, о чем она говорит. За спиной у Одри снова появилась Синь Ю, но Одри опять от нее отмахнулась.

— Я сказала, положите оружие: пистолет, патроны и меч.

Иначе я не позволю вам войти.

Он внимательно посмотрел ей в лицо:

— А кто будет меня охранять, вы?

— Но я вас не знаю. Я не могу подвергать опасности детей;

— Мы не причиним им вреда. Мои люди будут прятаться в сарае на дворе, а я, если вы позволите мне остаться, Скроюсь в мясном погребе. Я генерал-губернатор моей провинции, мадемуазель. Я человек чести.

Это было сказано с таким достоинством и так не вязалось с его видом и теперешним положением, что на мгновение ей стало даже смешно. Однако нельзя было терять бдительность. Могла ли Одри верить этому человеку? А вдруг он и его люди окажутся бандитами, и нападут на нее и детей?

— Я даю слово. И вам, и детям ничто не будет угрожать. Я только нуждаюсь в нескольких часах отдыха, чтобы набраться свежих сил и привести себя в порядок.

Он еще раз взглянул на Одри и понял, что ему ее не убедить, эта битва им проиграна. Он достал из-за пояса пистолет, вытащил из ножен меч и с трудом снял с плеча патронную ленту.

Правда, Одри не знала, что у него под мундиром спрятан еще один пистолет, а в рукаве — острый как бритва нож. Он не имел намерения пускать это оружие в ход против обитателей приюта, однако остаться безоружным он тоже, конечно, не мог.

Человек его жизненного опыта не мог себе такого позволить. И если бы Одри хорошенько подумала, то, наверное, догадалась бы, что при нем есть еще оружие.