Предложения Джефферсона серьезно ущемляли интересы рабовладельцев: блокировали им доступ к свободным западным землям, о котором плантаторы грезили во сне и наяву, в котором видели смысл Американской революции и без которого их предпринимательская деятельность была обречена на прозябание. Здесь уместно вернуться к вопросу, поставленному в начале главы: что оформило эгалитарное мышление Джефферсона, что побудило его пренебречь интересами своего класса и создать программу будущего фермерской Америки? Конечно же, не семья, не воспитание и не плантаторская община. В его мировоззрении отразились и воплотились противоречивая американская реальность и та удивительная историческая эпоха, в которую он жил, — эпоха, заслужившая название Века Просвещения, Века Разума и Века Революций.
Американская реальность XVIII в. — это сочетание резких контрастов. На узкой полоске освоенных приатлантических районов укоренялось социальное расслоение, разделение на богатых лэндлордов, плантаторов-рабовладельцев и неимущих черных рабов и законтрактованных слуг. А рядом, буквально в сотне, а то и в нескольких десятках миль от процветающих плантаций властвовали законы знаменитой американской границы, где каждый белый поселенец был сам себе хозяин, где царили грубые, но демократические нравы и обычаи.
Восточные приатлантические графства с откровенной враждой взирали на западные, ущемляли их интересы, лишали представительства в провинциальных ассамблеях, но ликвидировать их были не в силах. Более того, происходил постоянный отток белых американцев из «аристократических» восточных районов в западные, переселенцы чаще всего присваивали незанятые земли незаконно, отказывались платить ренту, налоги и т. д., а у восточных властей не было реальных возможностей подчинить Запад своим законам. В силу этого Северная Америка сохраняла в глазах иммигрантов-европейцев, да и коренных американцев, образ земли обетованной, где каждый, даже последний бедняк, мог утвердить свое достоинство и добиться процветания. То была знаменитая «американская мечта», завораживавшая многие передовые умы в Европе и Америке, грезившие, а подчас и всерьез верившие в возможность установления в Новом Свете, выражаясь языком просветителей, «царства разума», избавленного от социальных контрастов и политического неравенства. К таким умам принадлежал и Томас Джефферсон.
Но как он стал им? Тут сыграла свою роль и эпоха, в которую жил Джефферсон. Он и его ровесники в образованных американских семьях воспитывались в то время, когда интерес к Локку и Монтескье, Вольтеру и Мабли достиг наивысшей точки. Конечно, культу европейских вольнодумцев в Северной Америке способствовало то обстоятельство, что их идеи отвечали потребностям буржуазного развития провинций. Но даже те из американцев, кто не принимал просветителей, не осмеливались изъять их из своих библиотек и тем более из учебных программ колледжей. Книжные каталоги любого из лидеров Американской революции начинаются с имен европейских просветителей и на девять десятых состоят из них.
Объяснение становления Джефферсона-демократа будет неполным, если не принять во внимание, как сказали бы сегодня, социологическую характеристику плантаторов — рабовладельцев эпохи Американской революции. Эта характеристика поможет понять, почему появление просветителя-вольнодумца было возможно не только в северо-восточных «чистых» буржуазных провинциях, но и на рабовладельческом Юге.
Социально-экономический, политический и психологический облик плантаторского класса эпохи Американской революции противоречив. Хозяйства плантаторов были подчинены законам частнокапиталистического накопления, являлись неотъемлемой частью капиталистической системы, что обусловило приверженность плантаторов буржуазным экономическим категориям, в первую очередь правилу свободного владения и распоряжения собственностью. Кроме того, большинство плантаторов до того, как стать рабовладельцами, являлись по своему мировоззрению типичными буржуазными дельцами, для которых использование рабского труда оказалось единственной возможностью обеспечения своих хозяйств необходимой рабочей силой.
Эксплуатация рабского труда постепенно деформировала буржуазное сознание плантаторов, многие из них обрастали привычками и замашками крепостников. Не случайно американские демократы в период революции единодушно доказывали, что сохранение рабовладения в будущем приведет постепенно к отмене завоеваний войны за независимость и рассматривали его ликвидацию в качестве основной гарантии торжества буржуазно-демократических свобод. В то же время анализ мировоззрения плантаторов в революционный период позволяет обнаружить, что под воздействием общего мощного подъема свободолюбивых настроений в Северной Америке и острой критики колониального гнета, приведшей к принятию патриотическим лагерем в целом идеи естественного равенства людей, они должны были хотя бы внешне капитулировать перед принципами Просвещения.
Джефферсон, развивая демократические идеалы, шел вместе с тем и на всевозможные компромиссы с плантаторами, что обусловило противоречивость его платформы и политического поведения. Так, мысля развитие неосвоенных западных территорий как республики мелких самостоятельных фермеров, свободной от рабства, он предполагал ее сосуществование с юго-восточными рабовладельческими штатами. Однако и такая компромиссная идея оказалась совершенно неприемлемой для плантаторскою класса.
Уже через год после начала революции фракция крупных плантаторов в виргинской ассамблее нанесла сокрушительный удар по демократическому аграрному проекту Джефферсона, добившись распродажи западного земельного фонда на выгодных для крупных собственников условиях. Под напором буржуазно-плантаторских кругом, твердо выступавших за распродажу западного фонда крупными участками, Джефферсон отказывается от идея бесплатного наделения всех неимущих минимумом земельной собственности. Тщетно искать ее в подготовленных Джефферсоном проектах виргинской конституции 1783 г. земельного ордонанса Континентального конгресса 1784 г. и других его более поздних выступлениях.
Эволюция аграрной программы Джефферсона в годы революции дает аргументы тем, кто склонен выпячивать его прагматизм, готовность идти на компромисс с противниками. Нельзя, однако, упускать из виду другого — драмы просветителя, демократическим идеалам которого не суждено было осуществиться при жизни в силу конкретно-исторического соотношения классовых сил, сложившегося в США.
Эгалитарные идеи, схожие с аграрными проектами Джефферсона, получили широкое распространение среди рядовых патриотов. Но на верхних и средних «этажах» патриотического движения они не пользовались достаточной поддержкой. Только в Пенсильвании партия конституционалистов и поддерживавшие ее Т. Пейн и Б. Франклин выступили с аналогичных Джефферсону позиций. В оценке эволюции аграрной программы Джефферсона необходимо также учитывать, что его уступка в этом вопросе умеренным не означала отречения от демократических идеалов и что в будущем, в том числе и в годы своего президентства, он приложил немалые усилия для облегчения американскому фермерству доступа к западным землям. Компромисс просветителя с буржуазно-плантаторскими верхами не перечеркивает того факта, что в 1776 г. его мысль проложила на сто лет вперед линию прогрессивного развития американского капитализма в сельском хозяйстве, восторжествовавшую в 60-х годах XIX в. уже в ходе гражданской войны.
Поражением для Джефферсона закончились его столкновения с буржуазно-плантаторскими верхами в вопросе о рабстве.
До 1776 г. в патриотическом движении не раздалось ни одного открытого голоса в защиту рабства, напротив, по мере приближения революции нарастала антирабовладельческая критика. На то имелись самые веские основания.
Проповедь патриотами юридического и политического равенства американцев и англичан, их апелляция к одинаковым естественным правам людей, их критика колониального гнета вступили в резкое противоречие с наличием в самих провинциях более страшной формы угнетения человека — рабства. На это противоречие не преминули указать оппоненты патриотов в Англии: как могут, вопрошали они, рядиться в тогу поборников естественного равенства люди, обращающие в рабское состояние себе подобных? Развитие антиколониального движения в Северной Америке не могло не вызвать к жизни широкую антирабовладельческую критику.