— Мы хотим ехать во дворец, — говорит он Элиоту. — Скажи своему дяде, это место больше не... — он останавливается и облизывает губы. Его язык как у ящерицы, вообще-то, все его лицо как у рептилии. — Удовлетворительно.

— Думаешь, я это услышал? — спрашивает Элиот.

Мужчина мрачно усмехается.

— Если бы он хотел убить тебя за измену, то уже бы это сделал.

— Не думаю, что мы должны оставаться привязанными к принцу, который не обращает внимания на убийства, — говорит Элиот.

Пожилой мужчина хрипит.

— Мой дядя может быть в городе при запуске корабля, — говорит Элиот. — Если так и будет, я передам ему твои слова. — Он кивает, отпускает мужчину и берет меня за руку.

Мы поднимаемся по лестнице, но когда я оборачиваюсь и бросаю взгляд назад, пожилой мужчина смотрит на нас.

Я иду за Элиотом вниз по темному коридору, который ведет к его частным комнатам. Уилл говорил, что они были разграблены, но, полагаю, горничные все убрали. Он проводит меня к ванной комнате. Кровать аккуратно заправлена, а Эйприл разложила кругом несколько платьев.

Элиот останавливается в дверях.

Я тоже останавливаюсь.

— А что с твоим дядей? — спрашиваю я. — Что будет делать он, когда ты перестроишь город? Как ты его остановишь?

Он вздыхает. — Я решил захватить дворец. У него есть запасы золота, пищи и вещей, которые нам необходимы. Но, думаю, было бы лучше начать с как можно меньших кровопролитий, с этой новой чумой, с Красной Смертью. Мы уберем его солдат, и у него не останется никакой реальной власти. В конце концов, мы отберем у него то, что он украл у народа.

Я изучаю лицо Элиота. Его план находит во мне отклик, но я встречалась с его дядей, и боюсь того, что он может сделать.

— А моя мама?

— Мы ее спасем. У меня есть люди во дворце. Я ее тебе верну.

Он все еще серьезен, но больше не встречается со мной глазами.

— Мы убьем его, — шепчет он. — Мы убьем его сегодня ночью, но Красная Смерть изменит все. Он не вернется в город до тех пор, пока тут не будет безопасно, а тут никогда не будет безопасно для него. — Он откашливается и возобновляет речь своим постоянным тоном. — Мне нужно встретиться кое с кем из моих людей. Увидимся через два часа, — говорит он.

— Обещаешь? — может быть это по-детски, но мне нужны его заверения.

— Да, — он колеблется, и на одно мгновение мне кажется, что он может меня поцеловать. Но вместо этого он выпрямляет статуэтку дракона на декорированном краю стола.

— Элиот? Когда мы окажемся на корабле, ты будешь продолжать меня учить? Драться мечом.

— Да, — его голос мягок. — Сделай себя красивее, — он останавливается в дверях. — Намного красивее, — поправляется он и уходит. Затем я слышу щелчок двери позади него. Сколько доверия, а ведь он меня запер.

Глава 21

Эйприл жестом показывает мне следовать за ней в альков, переоборудованный под гардеробную. Она приходит вскоре после ухода Элиота. Я не уверена, как она попала внутрь.

На Эйприл платье с длинными рукавами. Я никогда не видела, чтобы ее одежда закрывала руки, особенно в помещении.

— Разве эта гардеробная не прекрасна? Если мы будем последними из живых людей в городе, мы можем поселиться здесь с этими платьями и примерять их одно за другим.

— Это было бы... занимательно, — говорю я.

— А у Элиота есть книги. И если мы останемся последними людьми на Земле, вы с ним сможете читать друг другу стихи.

— Пока ты примеряешь все свои платья?

Она встречается с моими глазами в зеркале и хмурится. Знает, что я высмеиваю ее планы. Легкомысленное выражение с ее лица стирается.

— Подозреваю, что я умру, — говорит она, изучая собственные кроваво-красные ногти. — Скажи мне, что мы проживем еще несколько следующих недель, Аравия. Пожалуйста.

Не знаю, как мы перешли от игривости к серьезности, но она бледнеет, и глаза у нее огромные. Она в ужасе.

— Прямо передо мной умер мужчина. Он шел, затем споткнулся и задрожал. Он выглядел ужасно. Сумасшествие. Кровь брызнула из его глаз. А затем он умер. Аравия, он шел и нормально выглядел мгновение назад.

Она плачет о человеке, которого никто из нас не знал.

— Прежде чем он умер, его слюна брызнула на мою обувь. Мне пришлось попросить одного из охранников принеси мне другую пару. И теперь наши слуги умирают, как дома, так и в клубе.

Она толкает меня к зеркалу, и я изучаю свое отражение. Фиолетовый цвет почти смылся с волос, в остальном я до странности привычная.

— В конце концов, это не имеет значения, не так ли? Никого не волнует, во что мы одеты или как выглядим, — Эйприл отворачивается от зеркала. За все годы нашей дружбы я никогда не видела, чтобы она отвернулась от зеркала.

Если бы не грянула чума, это имело бы значение. Люди бы беспокоились, во что Эйприл одета, и с кем она будет танцевать.

— Даже мне на это уже плевать, — продолжает она. — Я просто хочу остаться в живых. И чтобы вы с Элиотом остались в живых.

— Ты и раньше видела, как люди умирают.

— Но не так, — она убирает волосы с моего лица и открывает блеск. Это напоминает мне ночь, когда Уилл сказал, что мне стоит наносить серебряные тени, так как на мне это будет смотреться лучше.

Она подводит мне глаза чем-то жидким и темным. Ее руки не дрожат. Я отодвигаюсь, чтобы посмотреть ей в лицо, но она фокусируется на моих скулах.

— Говорят, с нами всеми будет покончено, — говорит она.

Паника поднимается изнутри меня. Флакон, который дал мне отец, кажется, весит целую тонну.

— Когда это началось, Эйприл? Когда появились первые жертвы болезни?

— Два дня назад.

Я позволяю себе выдохнуть, хотя не осознавала, что задержала дыхание.

— Люди говорят, что это конец. И нет способа бороться. Некоторые идут в церковь и молятся, а некоторые... атакуют девушек на улицах. Моя дядя не заботится о защите людей, — она наносит блеск на мои брови.

Элиот хочет защитить людей. Он заботится. Но он не планировал новую болезнь, и он защитит нас от нее. Вот почему он позволил моему отцу жить, почему он хочет его внимания.

— Аравия, мне страшно. Я слишком молода, чтобы умереть.

Это эгоистично. Тысячи людей моложе нее умирают. Она живет лучшей жизнью, чем они. Но это искренне. Она боится. Она — мой самый близкий друг. Я ее обхватываю руками.

— Я тоже не хочу умирать, — говорю я мягко.

Она возвращает мне объятия.

И мы стоим так. Моя щека прижата к ее плечу. Я хочу ей все рассказать — об Уилле, о родителях.

— Когда я встретила тебя, ты собиралась спрыгнуть с крыши.

— Я об этом думала.

— Я спасла тебя, — говорит она.

Она права.

— Если бы у меня была сестра, я бы хотела, чтобы она была совсем как ты, — говорит она.

Я должна дать ей половину флакона, что подарил мне отец. Она смотрит в зеркало и мягко смеется.

— Прости, я не хотела тебя смутить.

Прочищаю горло. Но я ждала слишком долго — она отодвигается. Я тянусь к своему карману.

Мы одновременно оборачиваемся друг к другу.

— Эйприл...

— Это платье уберет из твоих глаз зелень.

Мои глаза не зеленые. Она показывает мне на корсет глубокого зеленого цвета, притороченному к рваной юбке.

— Дядя Просперо его возненавидит, но ты будешь выглядеть неподражаемо, — говорит она.

Ее смущение передается мне. Я не знаю, как сказать ей о флаконе. Потому говорю просто:

— Спасибо, — хотя и непонятно, за что я ее благодарю.

— Я собираюсь в путешествие тоже, — говорит она. — Принц хочет оставить меня здесь, но я не позволю.

— Поедем вместе.

Она обнимает меня. Мы сегодня обнимались больше, чем за все время знакомства.

Эйприл идет к двери и отпирает ее. Двое стражей ждут ее в коридоре. Секунду спустя я слышу, как щелкает замок.

— Прости, — кричит она из-за двери. — Элиот велел тебя запереть для твоей же безопасности.