— У нас левый берег, у чехов — правый. Правый господствует над левым. Так? У чехов к тому же переправа. Бродов через Иргиз нет. Как будешь форсировать реку?

Чапаев посмотрел на комполка: понимает или нет? Тот согласно кивнул. Взамен прежнего Василий Иванович отдал Плясункову новый приказ: на Давыдовку не отходить, вместо этого отбить у чехов переправу через Иргиз и затем совместно с Разинским полком атаковать противника у села Таволжанки.

Тут же Чапаев послал к командиру Рагинского полка Кутякову связного, велел передать: приказ Захарова о лобовой атаке на Николаевск не выполнять; двигаться через село Гусиху, зайти чехам в тыл и атаковать их у села Таволжанки, а уж потом наступать на Николаевск.

Вскоре Пугачевский и наскоро приведенный в порядок Разинский полки двинулись на Таволжанку. Отвлекая огонь чешской артиллерии на себя, Пугачевский полк, который повел в бой лично Чапаев, дал возможность разницам зайти чехам в тыл. Когда разинцы неожиданно ударили по противнику, Чапаев перешел в лобовую атаку. Белочехи были полностью разгромлены. Ни один легионер не спасся. Чапаевцам достались богатые трофеи: 4 тяжелых орудия, много пулеметов и винтовок, обоз с боеприпасами.

Белочехи были дезорганизованы и спешно начали готовиться к эвакуации Николаевска. На утро следующего дня, 21 августа, чапаевская бригада после непродолжительного боя освободила город. Красных бойцов восторженно приветствовали рабочие.

Нередко в этих боях красноармейцев выручали решимость Чапаева, его воля к победе. 3 сентября при подходе к Гусихе Разинский полк неожиданно напоролся на крупные силы чехов. Полк принял бой, но потерпел поражение. Комполка Кутяков был ранен и не смог дальше руководить боем. Чехи отрезали путь к отступлению. Бойцы растерялись. Началась паника. Побросав оружие и обмундирование, красноармейцы кинулись в воды Иргиза.

Переплыв на другой берег, бросились врассыпную по полю. В это время навстречу им — Чапаев во главе Пугачевского полка.

— Стой! Что за команда?

— Товарищ Чапаев! — едва переводя дух, бормотали бойцы. — Разбили нас чехи.

— А где ваше оружие, аники-воины? — ехидно спросил Чапаев.

Бойцы стояли потупившись. Кто-то ответил:

— Побросали, товарищ Чапаев…

— Так-так. Ну что ж! Не умели сберечь оружие — будете сражаться без оружия. — Привстал на стременах, крикнул: — Кругом марш! Впе-е-ред на Гусиху!

Сам поскакал вперед, увлекая бойцов. Гусиху взяли одним порывом.

После боя Чапаев выстроил разинцев и пошел по цепи.

— Где у тебя винтовка?

— В Иргизе, товарищ Чапаев.

— Достань!

— А как ее достанешь? Глубоко…

— Ныряй и достань!

Стоя на мосту, Чапаев смотрел, как бойцы ныряли за оружием, поторапливал. Нужно было преследовать врага.

Испытав на себе силу чапаевской бригады, белочехи присмирели. Зато активизировалась самарская «учредилка».

К началу сентября армия «учредилки», отбросив слабые силы красных на юг, захватила важные в стратегическом отношении села Орловку и Ливенку и нависла над тылом 4-й армии.

В это время Чапаев вступил во временное командование дивизией Николаевских полков. Быстро оценив обстановку, он решил действовать.

Вскоре в полки поскакали связные: «Командиров на совещание!» Командиры прибыли. Окинув взглядом собравшихся, все ли тут, Чапаев стал излагать план предстоящей операции: 4-й полк на рассвете 9 сентября наступает на село Ливенку, имея задачей демонстрацию ложной атаки в лоб противнику. Остальные, главные силы (три пехотных и один кавалерийский полки), неожиданно наносят решающий удар по флангу и тылу врага, расположенного в соседнем селе Орловке.

Чапаев кончил. Командиры недоуменно переглянулись. Больно смелы замыслы начдива: вместо ожидаемой подготовки к обороне решил дать армии «учредилки» генеральное сражение, а ведь у врага перевес и в живой силе и особенно в артиллерии (33 орудия против 19). Каково?! Необычное расположение сил, предложенное Чапаевым, разрыв между сковывающей и ударной группами, достигающий 22 километров, — все казалось дерзким и рискованным!

Но то, что многим командирам представлялось странным, позднее изучалось в военных академиях и называлось замечательным образцом военного искусства. Уже в начальной стадии гражданской войны проявились недюжинные военные способности Чапаева, еще тогда отлично постигшего маневренный характер этой войны и замечательно претворявшего в жизнь свои замыслы.

Под покровом ночи главные силы Чапаевской дивизии вышли на исходные рубежи. В пяти километрах тускло мерцали огни Орловки. Томительно тянулись часы ожидания — бойцам запрещено было курить и громко разговаривать. Когда подкрался рассвет, зарницей полыхнуло небо. Вслед тяжко ухнула земля. Это 4-й полк артзалпом давал понять, что начал атаку на Ливенку.

По озябшим цепям шепотком пронеслись команды: «Встать! Равняйсь по передним! Тихо вперед!..» Бой начался.

Чапаев ускоряет наступательный темп войск. Его небольшая фигура, впаянная в седло, мечется по полю. Только, казалось, он мчался впереди кавалерии, а уже вот ведет в бой пехоту.

— Вперед! Бегом! Не отставать! — вьется высокий голос Чапая. Но что это? Лошадь командира на полном скаку летит на землю. Чапаев едва успевает вырвать ноги из стремян. Шальная пуля убила коня. Начдива обступают ординарцы. Он берет у одного из них лошадь. Снова мчится — догонять бойцов. И вот уже опять ведет их в атаку И опять приходит на помощь ослабевшим бойцам.

— Впе-е-ре-од!

Наконец противник не выдерживает — беспорядочно отступает на Ливенку.

Чапаев снова торопит пехотинцев:

— Быстрей, ребята! Бежать бегом!

Бойцы бегут из последних сил, но Чапаев неумолим. И рад бы дать отдых красноармейцам, да нельзя. Упустишь момент — потом не воротишь. Теперь Василия Ивановича не собьешь с толку. Жестокие уроки, преподанные в уральских походах казаками, научили его многому. Знает теперь, как преследовать врага.

Вечером, шагая по избе, Василий Иванович охрипшим голосом диктует донесение командарму-4:

— Бой под Орловкой и Ливенкой закончился полным разгромом врага…

То и дело в избу входят командиры, уточняют взятые трофеи. Чапаев на ходу отдает распоряжения — кому где стать, что делать наутро. Потом подходит к клюющему носом телеграфисту и, толкнув его легонько в плечо, заканчивает донесение:

— Противник потерял убитыми до тысячи человек, 250 подвод со снарядами, 10 пулеметов и много тысяч винтовок…

Победа Чапаева под Орловкой и Ливенкой резко изменила положение на фронте. Армия самарской «учредилки» была дезорганизована и, потеряв инициативу, прекратила наступление на Саратов. Красная Армия получила возможность развернуть успешное наступление на оплот учредиловцев — Самару.

От боя к бою росло мастерство Чапаева-военачальника. У него была своя, особая способность командовать, которая и в наши дни (хотя с тех пор прошло более сорока лет) не перестает удивлять даже самих чапаевцев, участников многочисленных походов Василия Ивановича. Человеку неуемной энергии, ему не сиделось в штабе. «Я не писать пришел, а командовать, — говорил он. — Запишут «писаря» мои» (так Василий Иванович называл штабных работников). Свои приказы Чапаев часто набрасывал в записную книжку в пути, а затем давал их на «разработку» в штаб.

Боевая жизнь Чапаева, помимо непосредственного участия в боях, — это непрерывные разъезды по полкам. Василий Иванович не хотел полагаться на сведения о своих частях, полученные из вторых рук. Он должен был все, и притом досконально, знать сам. Обладая замечательной памятью, Чапаев постоянно держал в уме все те «мелочи», которые подмечал при объездах своих частей. В любой момент он подчас лучше младших командиров знал, подкованы ли в такой-то роте лошади, есть ли для них фураж, успели ли отдохнуть после перехода люди и кони, как обстоит дело с боекомплектом, с харчами.

Вскоре Чапаева назначают командиром вновь формируемой 2-й Николаевской дивизии, состоявшей из трех полков (Балашовским полком командовал Данильченко, Пензенским — Ильин, кавполком имени Гарибальди — Долгушев). В конце сентября этой дивизии дается задание: наступать вдоль реки Камелик на Уральск, имея целью отрезать уральских казаков от белочехов. Это задание было явно не под силу дивизии.