— Огонь! — и враз полыхают орудия бронепоезда, и грозный тугой удар отдается по окрестностям, замирает в недальних болотах.
— Огонь! — и снова снаряды в упор, в ошалевшего врага.
— Огонь! — и заговорили, затакали пулеметы.
— Продолжать огонь! — отдает последнюю команду своему помощнику Калиновский. Сейчас кончатся боеприпасы, замолчит бронепоезд. Но этим бой не должен кончиться… Тихо. Все. Теперь — вперед!
Калиновский открывает дверь командирской рубки, спрыгивает на насыпь. С маузером в руке бежит наперерез отступающей группе красноармейцев. За ним, рассыпаясь на бегу в цепь, бросается часть команды бронепоезда, верные его товарищи в этот час смертельной опасности. У одних винтовки, у других наганы, у кого совсем ничего — сорвались сгоряча…
— Сто-ой, сто-о-о-ой! — кричит Калиновский, подбегая к пехотинцам. Чтобы привлечь к себе внимание, он палит в воздух из маузера. Сзади набегают его броневики.
— За мной, в цепь, вперед!
И устремляется навстречу вражеской пехоте. Красноармейцы поворачивают, бегут обратно за решительным краскомом. Через несколько десятков метров он командует:
— Ложись! По противнику…
И цепь защелкала редкими выстрелами, потом все чаще, гуще — это возвращались бежавшие.
Противник был задержан, части приведены в порядок и организованно переправились на восточный берег Ясельды. За отошедшим нестреляющим бронепоездом противник не бросился вслед — подрывники успели заложить под мост динамит и взорвать его на виду у поляков.
…Только один — прекрасный и суровый — был в ту пору орден у республики, — орден боевого Красного Знамени. И дважды получал высокую революционную награду командир бронепоезда № 8 Константин Калиновский — за бои на станции Зябки и близ переправы через реку Ясельду у Пинска.
В октябре 1920 года был подписан договор о перемирии с буржуазно-помещичьей Польшей, а через месяц войска Южного фронта под командованием М. В. Фрунзе вымели из Крыма Врангеля с его воинством.
Кончилась победой на всех фронтах гражданская война — справедливейшая из войн, которые знало тогда человечество. Но остались недобитыми многочисленные, крупные и мелкие, белогвардейские и кулацкие банды, выкинувшие различнейшие знамена — от бело-розовых до черно-зеленых.
Одну из таких банд возглавлял на территории Белоруссии бывший царский поручик Булак-Балахович. (классовый состав бандитской армии дал современникам вполне законные основания перекрестить ее предводителя в «Кулак-Кулаковича»). Заметную роль в разгроме дивизий белокулацкого «вождя» сыграл бронепоезд № 8.
Глухие леса, топкие болота от Мозыря и Калинковичей до Лунинца и Пинска не раз оглашались поздней осенью 20-го года гневным ревом его орудий и настойчивой скороговоркой пулеметов. Отважный десантный отряд «Раскольникова» не раз перекрывал бандитам дороги и вступал в смертельные схватки с численно превосходящим врагом. В одном из таких боев, окруженные со всех сторон, долго и мужественно отбивались калиновцы от наседавших бандитов. Ни один из них не попросил пощады, не бросил оружия, не поднял вверх руки. Отряд полег как один человек, так и не узнав, что за много верст от него громит главные силы врага грозный бронепоезд. Долго и трудно переживал потерю товарищей дружный боевой коллектив бепо-восемь. Дал слово коммунист Калиновский: не покидать боевой рубки, пока на мирной, кровью лучших товарищей политой земле республики будет хоть один белобандитскнй выродок.
Слово сдержал. В начале 1921 года попрощался со своими верными боевыми соратниками, в последний раз прошел по родному, теперь уже покинутому командой бронепоезду № 8 имени товарища Раскольникова и убыл в распоряжение начальника бронечастей Кавказского фронта.
Как гневный карающий мститель носился за бандитскими отрядами бронепоезд № 35 под командованием Калиновского — от Прохладной до Гудермеса, от Грозного до Кизляра. В предгорьях Кавказского хребта, в долине Терека, в Ногайской степи настигал затравленных, озверевших бандитов, громил из орудий, косил из пулеметов. Почти весь 21-й год — с весны до поздней осени — участвовал Калиновский в операциях по подавлению контрреволюционных шаек в Терской области, а зимой принял должность инспектора Управления бронечастей Отдельной Кавказской Краснознаменной армии.
С этого времени и вплоть до последнего смертного дня посвящает Калиновский всего себя строительству Рабоче-Крестьянской Красной Армии и — в первую очередь — ее броневым силам.
Своей любви, славе, своей гордости — танковым и моторизованным войскам отдавал он все силы талантливой, недюжинной натуры.
В 1925 году Калиновский с успехом заканчивает Военную академию РККА. С волнением знакомится он с только что написанной статьей своего начальника и учителя Фрунзе «Даешь технику!». Под каждой ее строкой он готов подписаться обеими руками. Эта статья как лозунг, призыв, клич, она звучит как присяга: «Наша задача — иметь армию, наличие которой отбило бы охоту у дальних и близких соседей строить козни и готовить нападение на единственную в мире республику рабочих и крестьян… Мы должны иметь армию, вооруженную по последнему слову современной техники, которая в этом отношении будет стоять на равной доске, если не выше, с армией любого буржуазного государства».
Когда Калиновский стал одержимым, когда в нем зажглась идея широкого применения механизированных броневых частей в родной армии? С давней ли поры, когда фанатик-броневик Сергей Деревцов, «неразрывный дружок», подымаясь во весь свой громадный рост, увлеченно рассказывал о бронесилах, громивших Колчака? Или когда под Зябками он сам увидел в бою, в деле танки, грозно надвигавшиеся на врага? Или уже в академии, когда в броневой секции Военно-научного общества он со сдержанной страстью доказывал своим оппонентам — и профессорам и товарищам, — что броневые силы должны обрести самостоятельность, стать полноценным родом войск? Или после академии, в Китае, где он почти два года в должности военного советника («выполнение особых заданий») обучал командиров революционных войск мастерству боевого применения танков?
Крепла, набиралась сил страна, и становились реальностью мечты энтузиаста механизации Красной Армии броневика Калиновского. «Бронетанковые войска, — доказывал он в своих работах, докладах командованию, в беседах и спорах с товарищами, — не будут придатком армии. Они непременно обретут самостоятельность».
И вот на рубеже 20—30-х годов титанические усилия партии и народа на фронте индустриализация страны делают возможным осуществление мощной технической реконструкции всей Красной Армии, ее бронетанковых и механизированных войск.
На смену бронепоездам приходят танки. Новое идет на смену старому! Из рода оружия танки и мотомехчасти становятся самостоятельным родом войск, способным решать на поле боя сложные тактические задачи. В Красной Армии создается Управление моторизации и механизации, и одним из его руководителей партия назначает испытанного боевого командира, инспектора броневых сил Союза коммуниста Калиновского. Он принимается за теоретическую разработку боевого применения броневых и механизированных войск. В журналах «Война и революция», «Военный вестник», «Техника и снабжение Красной Армии», в газете «Красная звезда» появляется ряд статей Калиновского по вопросам применения танков в бою, взаимодействия их с другими родами войск. Но он вовсе не запершийся в кабинете штабной теоретик. Каждое выдвинутое им положение он стремится подтвердить практикой — на опытных учениях войск, в повседневной боевой подготовке танкистов.
Статья «Броневое дело в мировой войне» — итоговая, подводящая черту под прошлым. Та техника, что успешно применялась 8 или даже 5 лет назад, безнадежно устаревает, остается лишь драгоценный опыт, и его надо использовать в будущем. И победа в грядущих битвах, настойчиво доказывает слушатель академии коммунист Калиновский в своей книге «Танки» (1924 г.), не только и не столько в руках тех государств, что сумеют бросить на поле боя подавляющее количество техники. В каждой машине сидит человек, и он, только он, вооруженный могучим современным оружием, сумеет решить судьбы сражений. И здесь нет равных красноармейцу, стоящему на страже своего миролюбивого государства рабочих и крестьян, ибо сознание долга перед своим социалистическим Отечеством, перед угнетенными всего мира делает из красноармейца не только воина, но и революционера.