79
Поэтому я в основном писал
в то время эпиграммы на училок,
друзей и одноклассниц; был я пылок
и глубоко застенчив, но блистал
мой стих нередко остротой холодной
и едким взглядом, так что я с трудом
писал порой без пакости, ведом
каким-то чертиком, я чувствовал свободно
себя, когда язвил и вскоре стал
известным в школе. Стал на пьедестал.
80
А лирику, любовные посланья
я со стыдом, замечу, жгучим, рвал
обычно утром, ибо я писал
стихи в кровати перед сном, страданья
любовные излить пытаясь… Но
об этом я сказал уже… Ах, счастье
поэтом слыть и получать участье
красивых восьмиклассниц!.. Так давно
я сочиняю, а той славы школьной
не переплюнул. Как самодовольно
81
я чувствовал себя порой!.. Пример
вам приведу. Однажды уж в десятом
примерно классе я спешил к ребятам
играть в хоккей и клюшкой на манер
Харламова выписывал зигзаги.
Я рядом шел с подъездом и в тиши
услышал, как кричали от души
в окошко восьмиклассницы в отваге
мою фамилию, а после, хохоча,
за шторкой прятались… Советчика, врача,
82
читателя! – вот что тогда с восторгом
я мог бы прокричать, кабы читал
в то время Мандельштама… Но и так
я счастлив был таким дешевым торгом
своим талантом… Впрочем, не могу
сказать, что я серьезно относился
к своим способностям. Я с ними не носился.
И был как все: сидел на берегу
у речки времени и ждал, что будет дальше.
Ждал лучшего без страха и без фальши.
83
Однажды я воскресным утром встал
и как обычно после умыванья,
вернувшись в свою комнату, вниманье
на зеркало направил, где искал
в своих чертах мужающую силу.
Раздвинув шире шторы на окне,
чтоб отраженье лучше видеть мне
в прямоугольном зеркале, светилу
подставив торс под яркие лучи,
я снова свое тело изучил.
84
Я улыбался, щерился, я гладил
рукой пушок над верхнею губой,
я подходил вплотную как слепой,
расчесывал чуть вьющиеся пряди
волос на голове; я подымал
поочередно руки и подмышки
рассматривал, которые не слишком,
но все же зарастали; напрягал
то бицепсы, то трицепсы; крутился
вокруг оси и, наконец, решился –
85
поскольку в доме был я не один –
семейные трусы в горошек серый
чуть приспустить, чтоб оценить размеры
достоинства мужского; я ходил
вперед-назад пред зеркалом и боком,
пропорции, которые видны,
старался как бы чуть со стороны
рассматривать, чужим как будто оком,
здесь нужен – размышлял я – свежий взгляд…
как будто ничего… ободрен… рад…
86
И тут внезапно в спальную открылась
дверь нараспашку, так что я назад
трусы надеть чуть запоздал, и взгляд
у матери, которая явилась,
скользнул по гениталиям моим,
потом мой взгляд поймал, который сразу
отвел я в шоке в сторону, на вазу.
«Что ты там смотришь?..» Но уже своим
позором был раздавлен я и мигом,
надев трусы, я разразился криком.
87
Мне было стыдно. Боже! Почему
ко мне врываются без стука?.. Мама!..
Души моей эдипова тут драма
в добавок к огорченью моему
еще и разозлила маму: «Хватит!
Оставь эту истерику…» Но все ж
с тех пор она, чтоб не бросало в дрожь
любимого сынулю, очень кстати
стучала в дверь сперва, а я всегда
ей отвечал поспешно: «Мама, да!»
VII. НА ТАНЦАХ В ДЕРЕВНЕ
88
… Но не пора ли нам из декораций
микрорайона городского вновь
попасть в деревню, к морю, где морковь
растет на грядках, где среди акаций
я под открытым небом сплю; скрипят
пружины у кровати – стоит только
пошевелиться; солнышко – уволь-ка
лежать под ним! – мне припекает зад
сквозь тень ажурную; прошаркал по дорожке
в больших калошах дед к своей картошке…
89
Пора вставать! Курортники уже,
что комнату снимали у бабули,
ушли на море; пляж шумит как улей;
часов одиннадцать, наверное; свежей
я буду, если срочно искупаюсь.
Вчера на танцах выпил я вина
с друзьями деревенскими. Вина
какая-то мне гложет сердце – маюсь
стыдом каким-то; мне нехорошо.
Зачем вчера на танцы я пошел?
90
Зачем пошел затем гулять с Регинкой?..
А ведь сегодня вечером опять
мы встретимся… Усевшись на кровать,
я тапочки нащупал и со спинки
снял брюки. Вон как весело кричат
на пляже… Море режущею болью
колышется… Зашел в оббитый толью
я туалет; сквозь дырочки в лучах
пылинки золотятся; лист «Известий»
торчит в щели меж доскою и жестью.
91
Я вышел из уборной, постоял
средь огорода деда – море рядом
совсем от нас, в ста метрах, так что взглядом
окинул пляж, который чуть дрожал
от марева и уж собрался было
идти купаться, как увидел дед,
что я проснулся, дал велосипед,
чтоб я сгонял за хлебом; предложил он,
когда позавтракаю, трошки покопать
картошку в огороде; что ж, слинять
92
не удалось мне незаметно. Ладно…
Я сел на велик старенький, с руки
сняв паутинку, подавил зевки,
рванул для куража, так что надсадно
запели ржавые педали. Там,
где остановка, на афише клубной
прочел мельком про танцы и подспудно
почувствовал опять какой-то срам
за ночь вчерашнюю… А было-то всего лишь
гулянье под луной, и коль изволишь,
93
читатель, рассуди… Итак, представь
вечернюю зарю и шум прибрежный
морской, и колыханье безутешной
плакучей ивы у колонки – явь,
похожая на сон, - на стеклах дома
заката отблеск, блеет без конца
вернувшаяся с пастбища овца;
бетонною дорожкою знакомой
я прохожу, калитку за собой
я запираю на щеколду, сбой
94
преодолев в ее работе… Рядом
уже товарищ мой, он мне свистел
и звал меня, стеснялся, не хотел
во двор зайти. Нам поскорее надо
попасть в продмаг, чтобы успеть купить
вина бутылку – «Золотая осень» -
портвейн дешевый – рубль семь иль восемь
тогда он стоил – должен был вселить
в нас радость и развязность, ибо к ночи
на танцы собирались мы, короче.
95