Наше положение изменилось: раньше мы стреляли в беззащитного неприятеля, находясь сами под прикрытием, теперь же нас осыпали градом пуль, а мы не могли целиться в скрывавшихся между деревьями пиратов. Но дом был весь окутан облаком дыма, и это немного спасало нас. Кругом слышались крики и смятение, пистолетные выстрелы и громкий стон.

– На вылазку, друзья! – скомандовал капитан. – Пустить в ход ножи!

Я схватил со стола кортик, в это время кто-то неосторожно резнул меня по руке, но я не обратил внимания на это. Я выбежал из дому. Кто-то бежал следом за мной, но я не знал, кто именно. Прямо передо мной доктор преследовал того разбойника, который напал на него, и гнал его вниз холма, целясь в него из ружья.

– Оставайтесь около дома! Не отходите далеко! – крикнул капитан, и, несмотря на общее смятение и шум, я подметил перемену в его голосе.

С кортиком в руке я обогнул восточный угол дома и встретился лицом к лицу с Андерсоном. Он громко вскрикнул и поднял нож, лезвие которого ярко сверкнуло на солнце. Я не успел даже испугаться, но в тот момент, как нож опускался, бросился в сторону, оступился на сыпучем песке и полетел с холма головой вниз. Когда я выбегал из двери, то новая партия бунтовщиков бросилась к палисаду. Я видел, как один из них, в красной шапке и с ножом в зубах, вскочил на палисад и перебросил уже через него одну ногу. И то, что со мной произошло после, случилось так быстро, что, когда я опять вскочил на ноги, этот разбойник в красной шапке все еще сидел верхом на заборе, а другой выставил голову над забором. И все же, хотя это продолжалось всего несколько мгновений, за это время участь сражения решилась, и мы одержали победу.

Грей, который вышел из дому следом за мной, уложил на месте Андерсона, промахнувшегося в меня ножом. Другой бунтовщик был убит около бойницы как раз в тот момент, когда он собирался выстрелить внутрь дома. Теперь он лежал на земле в предсмертной агонии, и в руке его еще дымился пистолет. Третьего докончил доктор. Из четырех, которые перелезли через палисад, только один остался в живых, и он, бросив на землю кортик, спешил выбраться за загородку, на лице его был написан смертельный ужас.

– Стреляйте из дома! – кричал капитан. – А вы, друзья, скорее назад, под прикрытие!

Но слова его пропали даром, и последний разбойник благополучно спасся в лесу. В какие-нибудь три секунды от всей нападающей партии осталось только пять трупов.

Доктор, я и Грей быстро вбежали в дом, можно было ожидать, что разбойники вернутся туда, где они оставили свои ружья, и снова откроют огонь.

Между тем дым, застилавший комнату, рассеялся, и мы ясно увидели, как дорого обошлась нам наша победа. Гунтер лежал без чувств около своей бойницы; Джойс, с пулей в сердце, представлял уже бездыханный труп; а в середине комнаты сквайр поддерживал капитана, и оба были страшно бледны.

– Капитан ранен! – сказал мистер Трелоней.

– Все убежали? – спросил капитан.

– Все, кто только мог идти, – сказал доктор. – Осталось пятеро человек, и те уже никогда не двинутся с места!

– Пятеро! – вскричал капитан. – Да это отлично! Значит, нас теперь четверо против девяти. Это лучше, чем семь против девятнадцати, как было раньше!

Позже мы узнали, что разбойников было не девять, а только восемь, так как тот, которого ранил с лодки мистер Трелоней, умер к вечеру того же дня.

Часть пятая Мои приключения на море

Глава XXII

Как я пустился в море

Разбойники не вернулись, и вторичной атаки не было. Из восьми раненых остались в живых только трое, но из них двое – один пират и Гунтер – скончались в тот же день, а капитан получил хотя и серьезные, но не опасные для жизни раны, так как ни один важный орган не был затронут. Андерсон ранил его пулей в плечо и грудь, кроме того, У него была прострелена икра. Доктор уверял, что он поправится, но некоторое время не должен был ходить и двигать рукой. Моя рана в кисть руки оказалась пустяком, и доктор Лайвесей, стянув ее липким пластырем, шутя потрепал меня за ухо.

После обеда сквайр и доктор подсели к капитану и начали совещаться, а после полудня доктор надел шляпу, взял пистолеты и кортик за пояс, а карту в карман, и быстро вышел из дому, направляясь к лесу.

Я с Греем сидел в это время на другом конце блокгауза, чтобы не слышать совещания наших старших. Увидев доктора уходящим в лес, Грей вынул изо рта трубку и остался так, позабыв даже курить.

– Черт возьми! – вскричал он, пораженный как громом таким необычайным явлением. – Никак доктор Лайвесей с ума спятил?

– Ну, нет, – ответил я, – он способен на это меньше, чем кто-либо другой, я полагаю!

– Может быть и так, дружище, – сказал Грей, – но если он в здравом уме, так, значит, у меня в голове что-нибудь не в порядке!

– Если я не ошибаюсь, – заметил я, – он отправился повидаться с Беном Гунном!

Я, действительно, был прав, как оказалось после. В душе я сильно завидовал доктору, что он идет теперь в тени деревьев, дышит смолистым сосновым воздухом и слушает пение лесных птиц. В доме стояла невыносимая жара, и песчаная площадка перед ним была совсем раскалена. Кроме того, несколько покойников, лежавших тут же, наводили на меня почти ужас. Чувство зависти к доктору все росло с каждой минутой, и наконец я решился последовать его примеру и сделать вылазку. Улучив минуту, когда никто не смотрел на меня, я подошел к мешку с сухарями и наполнил ими оба кармана моего камзола. Я сам понимал, что собираюсь выкинуть безумно смелую штуку, и решил обезопасить себя хотя бы от голода. Затем я запасся парой пистолетов, порохом и пулями и считал себя вполне достаточно вооруженным.

В сущности говоря, тот план действий, который я себе наметил, был вовсе не так уж плох, я хотел спуститься на ту песчаную косу, которая с востока отделяла бухту от моря, отыскать Белую скалу и убедиться в том, что там спрятана лодка Бена Гунна. Мне и до сих пор кажется, что это стоило сделать. Но так как я был уверен, что меня не отпустят из блокгауза, то оставалось только ускользнуть из него тайком, а это, конечно, было нехорошо, и меня оправдывает только то, что я был еще очень юн и жаждал приключений.

Судьба благоприятствовала мне: сквайр и Грей занялись перевязкой ран капитана и так были поглощены этим делом, что не заметили, как я выбрался из-за загородки. Раньше, чем отсутствие мое могло быть обнаружено, я был уже в лесу, и никакие крики из блокгауза не могли долететь до меня. Это была моя вторая безумная выходка, и она была хуже первой, так как я оставлял защищать блокгауз только двоих здоровых людей, но как и первая, она послужила в конце концов к нашему спасению.

Я отправился прямо к восточному берегу острова, так как решил пробраться к Белой скале с морской стороны косы, чтобы меня не заметили с корабля. Было уже не рано, хотя еще достаточно тепло и светло. Пробираясь лесом, я слышал вдали шум морского прибоя, и ветер с моря шелестел листвой деревьев. До меня доносились уже свежие струйки соленого воздуха и скоро открылась синяя и искрящаяся на солнце поверхность моря с белой пеной около берега. Я никогда не видел, чтобы море у берегов Острова Сокровищ было спокойно, и как бы ни светило солнце, как бы тих ни был воздух, волны с неумолкаемым ревом разбивались около него днем и ночью, и вряд ли на острове можно было отыскать местечко, где было бы не слышно их постоянного рокота.

Достаточно, как мне казалось, свернув на юг, я пополз, прячась за кусты, к песчаной косе. Позади меня осталось море, впереди была бухта, где стояла шхуна. Здесь было совсем тихо, и наша «Испаньола», с развевающимся на ней черным флагом, отражалась в зеркальной поверхности воды. Около нее была одна из шлюпок, и в ней на корме стоял Сильвер, разговаривая с двумя пиратами на шхуне; у одного из них была красная шапка. До меня доносился их смех, но слов я не мог разобрать. Вдруг раздался пронзительный крик, от которого у меня застыла кровь, но я сейчас же узнал голос Капитана Флинта, попугая Сильвера, и мне показалось даже, что я вижу яркие перья этой птицы, сидевшей на руке своего хозяина. Скоро лодка отчалила от шхуны и направилась к берегу, а красная шапка и его товарищ спустились в каюту.