Сторож как будто не услышал его. Он стоял, опустив голову и созерцая темные глубины. Свет, идущий из колодца, подчеркивал его тяжелый лоб, широкие ноздри и строгую линию рта.

— Да, — промолвил он и мрачно усмехнулся. — Я видел, как люди разрывались в колодцах вдвое меньше этого.

— Разрывались? Что это значит?

— Не спрашивайте… А то расскажу. — Сторож поднял голову, и свет из скважины причудливо исказил его усмешку. Он явно злорадствовал оттого, что внушил Мартину недобрые мысли. — Молодому человеку лучше не знать о таких вещах… В вашем положении так уж точно.

— А какое у меня положение? — Мартин рассердился и ждал ответа, но его не последовало.

Вместо этого сторож жестом предложил ему продолжить путь. Мартин, уже готовый возмутиться, заколебался секунду, время было упущено, и он смолчал. В спокойном взгляде сторожа было что-то недоброе, чувствовалась в нем какая-то непонятная злоба, вынудившая его проглотить гордость и подчиниться. Мартин двинулся через комнату, но понял, что это ошибка. Он чувствовал себя как школьник… или еще хуже. Позвякивание ключей на поясе заставило его думать о стороже как о своем тюремщике, кем он, в сущности, и был. Без него из замка не выйдешь.

Неожиданно в витринах погас свет, и он споткнулся. Это выдало его нервозность, и он почувствовал себя глупо, потому что сквозь длинные узкие прорези в стенах замка внутрь попадало достаточно света, чтобы найти дорогу в другой зал. Он извинился за то, что споткнулся.

— И они еще называют меня неуклюжим! — В голосе сторожа послышалась горечь. — Кое-кто кличет меня растяпой, но ни один из них с моей работой не справится. Духу у них маловато.

— Наверное, им просто не нравится работать по ночам, — с сочувствием заметил Мартин, но в ответ раздался такой грубый хохот, что у него волосы зашевелились на голове.

— Нет, это не ночь им не нравится… Им не нравится утро! То, что нужно сделать с первым лучом солнца. Вот от чего они бледнеют, как полотно.

Мартин отступил чуть в сторону, чтобы сторож находился не совсем у него за спиной.

— А что им нужно делать… утром?

— Открывать замок, что ж еще? Но здесь есть одна дверь, которую они открывать не хотят. — Голова, покрытая седой щетиной, повернулась к нему. — И я думаю, вы знаете, о какой двери речь.

Мартин знал. Вдруг ему стало совершенно ясно, что здесь происходит. Ночной сторож почувствовал его волнение и решил вовлечь его в то, что случалось тут когда-то несколько раз в день. Старый замок прежде был тюрьмой, и в недавние времена по немногочисленным сохранившимся с тех жестоких времен в первозданном виде помещениям водили экскурсии. Это было своего рода развлечение. Проводники старались нагнать страху на экскурсантов, и в замке было одно место, где упоминание об отпирании двери особенно пугало туристов.

— Это дверь в комнату, где проводились казни.

— А вы храбрый человек. Многие люди на вашем месте не хотят ничего знать об этом.

— На моем месте?

— Вы так спокойно разговариваете об этом, зная, что нас ждет.

Мартину не было известно, что его ждет. Это его проводник знал, что случится в ближайшие минуты.

— Я, открывая эту дверь, ничего не чувствую, — сказал сторож. — Но другие упираются.

Этот человек явно любил свою работу. Ему доставляло мрачное удовольствие заставлять людей бояться себя. Страх остаться с таким человеком наедине в пустом замке, очевидно, отразился на лице Мартина, и Джек заметил это.

— Не нужно волноваться, сынок, — сказал он. — Я свое дело знаю. — И он рассмеялся резким каркающим смехом, как будто прочищал горло. — Никто из моих клиентов не жаловался… пока.

Слишком много разговоров о смерти. Мартин угодил в мир ночного сторожа. Его охватили тревога и ощущение беспомощности, как будто он стал маленьким мальчиком. Ему захотелось оказаться в безопасности, дома… с мамой и папой, если бы они были живы.

Они с ночным сторожем вошли в ту часть замка, которая беспорядочным расположением ведущих друг в друга комнат напоминала соты.

— Уже очень поздно. — Во рту у Мартина пересохло, и ему, как испуганному ребенку, каким он и стал, пришлось облизнуть губы, чтобы продолжить: — Пожалуй, я не стану забирать свои бумаги, которые остались внизу. Буду уходить.

Он пошел через комнату, но вдруг понял, что не знает, в какую сторону идти. Соты представляли собой настоящий лабиринт, и он не знал, какая арка ведет в коридор к выходу из замка. Если он свернет не в ту сторону, положение станет еще хуже.

Он остановился и оглянулся. Сторож стоял неподвижно и смотрел на него.

— Потерялись?

— Если бы вы подсказали, куда идти…

— Вы бы все равно далеко не ушли без этого. — Улыбаясь, он поднял связку ключей и покачал ими в воздухе.

Находились они в картинной галерее, где темноту рассеивало только голубоватое свечение ламп аварийного освещения. Мартину показалось, что мрак сгустился вокруг него. Он оказался в ловушке. Тут заговорил ночной сторож:

— Беспокоиться нечего. Вы покинете это место через несколько минут, это я гарантирую.

Мартин с облегчением опустил голову. Джек просто играл с ним в игру. Он все еще вел себя так, будто проводит экскурсию с посетителем, чтобы дать ему понять, что это место означало для тех, кто попадал сюда не ради научных исследований.

— Я устал. — Он зевнул и закрыл глаза.

Сторож играл свою роль. И голос у него был как нельзя более подходящий — грубый, беспощадный.

— Некоторые говорят мне, что будут рады, когда все закончится. Побывав в темницах, они выходят смирные, как овечки. Им уже даже не хочется погулять по крыше, как мы с вами только что гуляли. Все знают, что я всегда предлагаю, но некоторым просто не хочется, чтобы я их забирал.

Последовало молчание. Глаза Мартина все еще были закрыты. Ночной сторож должен увидеть, что ему не страшно. Игра закончена.

— Вы знаете, где находитесь.

Он знал. Больше ста лет назад этой картинной галереи не существовало. Это помещение было частью тюрьмы.

Он почувствовал, что ему на плечо легла рука. Джек заговорил другим тоном. Теперь он отдавал приказы.

— Идите. Пора.

Пальцы на плече сомкнулись сильнее, и Мартин открыл глаза. Свет в комнате изменился, но, вероятно, это объяснялось тем, что его глаза были какое-то время закрыты. Теперь свет походил на бледно-желтое сияние свечей. Стены как будто посерели и сдвинулись. Потолок тоже опустился, а в самом центре комнаты находилось нечто такое, чего он до этого не замечал. Сначала ему показалось, что это открытая дверь, но, присмотревшись, он понял, что это не более чем дверная рама, стоящая посреди пола.

Он открыл рот, чтобы задать вопрос, но тут откуда-то сбоку тесной группой вошли несколько человек. Бесшумно скользнув по комнате, они остановились за рамой. И тогда он понял, что это была не дверь. Это была виселица. С верхней перекладины свисала петля.

Все это был ловкий трюк. Фигуры — не более чем представление, игра теней, специально спроецированных на стену для развлечения зрителей, и включить проектор мог только ночной сторож. Мартин двинулся, чтобы сказать ему об этом, но не успел он даже повернуться, как его руки завели за спину и связали.

Он открыл рот, чтобы вскрикнуть, но шнурок, перетягивавший его запястья, впился в его кожу с такой силой, что он выгнул спину, запрокинув голову.

— Не дергайся, приятель, — произнес ему в самое ухо хриплый голос ночного сторожа. — Ты же знаешь, тебе придется через это пройти.

Мартин заскрипел зубами.

— Пройти через что?

— Не нужно было тебе делать то, что ты сделал, — сказал Джек. — Ты знал, что тебя ждет.

И в этот миг Мартин понял, что будет дальше. Каждая мышца в его теле натянулась, и он извернулся. Почувствовав, как рвется рукав рубашки, он попятился назад, но прошел не больше шага. Его спина уперлась в каменную стену. Холодные камни. Пол тоже был каменным, весь, кроме деревянного люка посередине, прямо под петлей.