Весь день в замке прошел в трудах. Сейчас, когда летнее солнце начало проваливаться за горизонт, Мартин Гловер стоял на зубчатой стене и смотрел на город. Золотой петушок на остром шпиле собора в лучах заходящего солнца сверкал так, что он, глядя на него, высунулся в бойницу, как будто собирался полететь к нему над городскими крышами. Представляя, как летит, он даже приоткрыл рот, чтобы почувствовать порыв ветра.

— Не нужно, сэр. — Грубый хрипловатый голос заставил его вздрогнуть и повернуть голову. — Мы же не хотим вас с улицы соскребать, верно, сынок?

Доктора Мартина Гловера, ученого, удивило подобное обращение. Он был молод, но не настолько. Впрочем, он понимал, что со стороны выглядел как школьник, перевесившийся через парапет, чтобы покрасоваться перед девочкой.

— Просто любовался видом, — сказал он.

— Все они так говорят, сынок… А потом все равно прыгают.

— В самом деле? — Мартин не слышал, чтобы кто-нибудь из самоубийц прыгал со стен замка.

Человек только усмехнулся.

— Да. Такое бывало, и не раз.

— Но, наверное, это случалось давно? — Мартин раньше не видел этого мужчину, но он явно принадлежал к обслуживающему персоналу замка. Вид у него был властный, и все посетители к этому времени уже разошлись.

— Может, и давно, но мы записываем всех, кто приходит сюда, чтобы свести счеты с жизнью.

— Как странно… Я и не знал о таком.

— Мы ведем специальную книгу. — Мужчина был худ, лысую голову и впалые щеки покрывала седая щетина. — Записываем в нее имена, и кто-то ставит подпись, дабы засвидетельствовать, что это действительно случилось. Это наша обязанность, мистер Гловер. — Слово было намеренно выделено интонацией, и его улыбка как будто приглашала доктора Гловера, ученого, поправить его, но Мартин просто улыбнулся в ответ. Было уже слишком поздно, чтобы беспокоиться об ущемленном самолюбии, да и он знал, что выглядит слишком молодо для человека, который может иметь докторскую степень.

Как историку ему позволили свободно распоряжаться всеми записями, которые хранились в замковом музее, и рабочее место ему выделили в помещении, которое когда-то, похоже, служило темницей. На стену он забрался, чтобы подышать свежим воздухом перед уходом. Взглянув на часы, он увидел, что уже позже, чем ему казалось.

— Замок уже, наверное, давно закрыт! — воскликнул он.

— Закрыт и заперт, — подтвердил человек. — Может, вы просто не хотели услышать нас, когда мы делали последний обход… Или закрыли уши руками. — Улыбка его сделалась настороженной.

— Почему это я не захотел бы вас услышать?

— Кто его знает, сынок. Некоторые не хотят слышать, как я подхожу.

Мартин рассмеялся.

— Такие люди, как я, вы имеете в виду. Слишком занятые делом, чтобы отрываться от него.

— Если вам хочется об этом так думать, то пусть, сынок.

На мужчине была темная, немного потрепанная одежда, не такая, какую Мартин ожидал увидеть на музейном смотрителе; особенно странным казался просторный кожаный камзол без рукавов и местами затертый до блеска. На то, как одевается ночной персонал, тут явно смотрели сквозь пальцы.

Мартин, вдруг устыдившись того, что так долго рассматривает наряд своего собеседника, сказал:

— Прошу прощения. Вам, наверное, пришлось задержаться, чтобы меня выпустить.

Смотритель удивился.

— Вовсе нет, сынок. У нас тут ночная смена.

— И все равно… — начал было Мартин, но сменил курс. — Что ж, мне пора уходить. Не буду мешать вам заниматься ночной сменой… Патрулировать, или что еще вы тут делаете. — Он кивнул на увесистую связку ключей в руке мужчины. — Запираете двери и всякое такое.

— Запираете двери… — Тонкая улыбка сложила кожу на лице мужчины складками, превратившими его глаза в водянистые щелочки, которые вспыхнули в последних лучах солнца. — Да, этого хватает.

Мартин слегка улыбнулся в ответ, чувствуя себя несколько неловко под прицелом поблескивающих золотом глаз.

— Я надеюсь, вы двери не только запираете, но и отпираете, а то я сегодня не попаду домой.

— Наслаждайтесь воздухом, пока есть возможность, мистер Гловер. — Человек снова произнес его фамилию с насмешкой, как будто нарочно не называя его ученую степень.

Мартин попытался осторожно поправить его.

— Вы не прогнали меня с крыши, — сказал он, — поэтому я думаю, что мое имя числится в списке тех, кому позволено заходить за кулисы.

Не помогло.

— Всегда есть список, мистер Гловер. Всегда.

— Хм, я рад, что оказался в правильном. — Мартин все никак не мог перестать думать о самоубийствах. — Но, простите, я не знаю вашего имени, мистер…

— Меня зовут Джек, но это не важно… Когда я появлюсь в следующий раз, вас здесь уже не будет.

Что ж, вполне возможно. Историк Мартин уже почти закончил работу с хранившимися в старой темнице документами. Но грубость ночного сторожа была довольно неприятной.

Человек в камзоле отвернулся так, что солнце перестало освещать его лицо.

— Свою порцию света мы уже получили, — сказал он. — Теперь пора уходить.

Очередной приказ, но у Мартина не было причин не подчиниться. День сегодня прошел плодотворно, и в его ноутбуке собралось множество файлов, которые он использует для исследования.

Он прошел по крыше и начал спускаться по лестнице в замок. Над головой звякнула связка ключей и закрылась дверь. Эта предосторожность показалась ему излишней — ни одному вору не под силу взобраться по стенам, чтобы проникнуть в музей, но, возможно, это делалось для того, чтобы никто не поднялся на крышу изнутри…

— Самоубийства… — Голос ночного сторожа ворвался в его мысли. — Вы удивитесь, как часто они об этом думают, когда я привожу их сюда.

Мартин повернулся. В прямоугольнике светового люка ночной сторож, спускавшийся по крутой лестнице, казался приземистым, как лягушка.

— Раз вы работаете в ночную смену, — заметил Мартин, — туристов вы сюда не водите, так что, я полагаю, на крышу разрешается заходить не многим, таким, как я.

— Это верно. Точно таким, как вы… Но следить надо за теми, кто отвык от света, если вы понимаете, о чем я говорю. — Нет, Мартин не понял его, но спускавшаяся фигура надвигалась, так что ему пришлось развернуться и продолжить путь. — Я делаю доброе дело, вожу их наверх, чтобы они увидели мир, простирающийся вокруг, но тут-то мне и приходится смотреть в оба… Да напоминать им, что судьбу все равно не обманешь!

Ночной сторож, смеясь, сошел с лестницы в помещение, которое некогда было большим залом замка. Мартин выбросил из головы мысли о самоубийстве, но на какой-то миг на краю огромной пустоты он почувствовал себя маленькой букашкой, и по телу его прошла дрожь. Без толпившихся здесь днем туристов замок казался слишком таинственным, и хотя все еще освещенные музейные витрины с экспонатами источали знакомое успокаивающее сияние, потолок высоко над головой был окутан мраком.

Он повернулся к сторожу.

— Было бы неплохо, если бы вы оставляли здесь свет на ночь.

— Это не по моей части, сынок. Лампы сами выключаются.

— Вам, наверное, здесь очень одиноко, Джек. — Он впервые назвал сторожа по имени, но это прозвучало как-то заискивающе, словно он искал его расположения, по-детски испугавшись темноты.

— Я бы не сказал, что мне одиноко. Моя работа мне всегда нравилась.

— Я хотел сказать, здесь так много разных необычных вещей. Есть где воображению разгуляться. — Мартин развернулся и быстро вышел на середину зала, где в пол была встроена железная решетка. — Возьмите это, например.

Они встали у решетки и посмотрели на прорубленную в скале дыру. Длинный колодец был оснащен лампами, но глубоко внизу таилась темнота.

— Я знаю, это просто колодец, но, когда вижу тьму там, внизу, у меня мурашки по коже бегают. — Мартин содрогнулся. Колодец всегда внушал ему страх, даже в детстве, когда он в толпе других детей стоял на коленках у решетки и бросал монетки в темноту. Отступив на шаг, он сказал: — Слишком глубоко для меня.