- Вот, возьми. Мы с тобой не верблюды и обедать надо каждый день.
Старик почесал небритый подбородок:
- Тебе сколько лет, сынок?
- Тридцать два. А что такое?
Степаныч покачал головой и глаза его повлажнели:
- Народ зовет вас потерянным поколением… Слава Богу, не всех мы потеряли. Не всех…
Он резко развернулся и зашагал прочь.
Андрей вошел в четвертый корпус, надел бахилы, подошел к белой двери с табличкой "Палата №17" и, приоткрыв ее, просунул голову вовнутрь:
- Здравствуйте, самые чудесные женщины в мире! Можно войти?
- О-о-о! Божко! Привет! Входи! Скучно без тебя!...
В семнадцатой палате лежали самые тяжелые. Почти обреченные. И дух этой обреченности царил в самом воздухе палаты №17. И Божко, прекрасно понимая, как этим угасающим женщинам нужна поддержка извне, всеми способами, как мог - разгонял этот дух обреченности. Бесконечно рассказывал анекдоты, по-доброму острил над каждой из пяти женщин, а порой и откровенно пошлил на интимные темы. При этом он четко понимал, что так и только так нужно было доказывать им, стоящим на грани жизни и смерти, что они пока еще з д е с ь. А раз з д е с ь, то значит, что они такие же полноценные женщины, как и все остальные женщины вокруг. И им тоже необходимы шутки, комплименты и развлечения. Проходя мимо кровати самой старшей по возрасту - тети Гали - Андрей остановился:
- Вы сегодня удивительно хороши! Позвольте в знак признательности и восхищения вашей красотой, мадам, я … вынесу вашу утку!
Стены палаты вздрогнули от хохота!
- Вот это да!....
- Божко, раньше мужчины в знак признательности дарили женщинам цветы, а теперь утки выносить стали?
Андрей развел руками:
-Ха!… Цветы… Цветы каждый дурак купить может! А вот утку вынести – только пылко влюбленный и очень преданный!.. – он прошел в глубь палаты, к окну, где лежала его Султание и склонившись, поцеловал ее в губы:
- Селям, джаным… Мен сени севем…
Ее роскошные рыжие волосы были раскиданы по подушке. Ее огромные карие глаза хранили в себе одновременно и страх, и надежду, и любовь:
- Здравствуй, родной… Я тоже люблю тебя. Как Эмир, как Муратик?
- Хорошо. Дети в порядке. Вчера вечером, правда, немного поссорились, но все в итоге закончилось миром…
- Привезешь их в субботу?
- Обязательно.
- Как с деньгами? Что-то получается? Времени совсем немного осталось…
- Получится. Бог поможет.
Султание ласково провела теплой ладонью по щеке мужа:
- Скажи честно, любимый: ты на самом деле веришь, что все будет хорошо или просто стараешься поддержать меня морально?
Андрей поцеловал ее мягкие пальцы:
- Верю. Ибо Бог боится меня.
Брови Султание удивленно взлетели вверх:
- Как это?...
- Просто. Если Господь надумает забрать тебя у меня, то первое, что я сделаю, оказавшись на небе и представ перед судом божьим – это наброшусь на него и перегрызу ему глотку. Он знает об этом и не станет рисковать.
Султание заливисто засмеялась, прикрыв ладошкой рот:
- Балбес ты мой любимый! Ну разве так бывает?
- Бывает! – серьезно ответил Андрей, и Султание поняла, что муж не шутит…
… Они познакомились десять лет назад. Андрей вместе с друзьями отдыхал в Алуште и как-то вечером их компания ужинала в кафе. Когда к ним подошла официантка – Божко чуть было не лишился чувств: это была любовь с первого взгляда. Девушке было на вид лет двадцать. Стройная, красивая, но самое удивительное, что сразило его наповал – это ее роскошные волосы: пышные, длинные, огненно-рыжего цвета. Он все-таки, пересилив робость, спросил, как ее зовут?
- Султание.
- Красивое имя. И такое необычное…
- Для нашего народа – самое обычное. Я – татарка.
После ужина он не пошел на дискотеку с друзьями, а остался ждать официантку, чтобы проводить ее домой. Шли и тихо беседовали, оба смущались, и одновременно радовались уже зарождающемуся большому чувству:
- Вы, татарка по национальности, в совершенстве владеете русским языком. Это так приятно и удивительно…
- Ничего удивительного. Я также хорошо владею английским, французским и испанским: окончила Ташкентский университет. Работала переводчиком в крупной авиакомпании. Но вот уже три месяца, как наша семья живет в Крыму. Снимаем квартиру. Ищем недорогой дом. И мне пока что приходится трудиться официанткой – идет процесс становления.
- Султание, я вас не понимаю… Бросить Ташкент – столицу. Бросить дом, престижную работу и переехать сюда, чтобы жить на квартире и работать официанткой?
Девушка остановилась, и голос ее вмиг стал твердым:
- Скажите, Андрей, вы бы хотели уехать за границу? В США? Или в Германию, например?
Он пожал плечами:
- Туристом – да. Ну, еще может быть поработать по контракту лет пять-шесть. Но жить я хочу на своей Родине.
Султание улыбнулась:
- Ну, вот и мы, татары, хотим жить на своей!…
Теперь все свободное время они проводили вместе. Им уже не дышалось друг без друга. Самым сложным было вызывать Султание из дома, и для этого, Андрей придумал специальный свист. Он, проходя мимо ее окон – семья Султание снимала квартиру на первом этаже панельной «девятиэтажки» - громко свистел установленным свистом, и, зайдя за угол, минут пять ожидал ее прихода. За сутки до отъезда, он, как всегда, пройдясь мимо подъезда Султание и, подав условленный сигнал, ждал ее за углом, но она все не выходила. Минут через двадцать, поняв, наконец, причину отсутсвия девушки, Андрей решительно вошел в подъезд и позвонил в обитую дермантином дверь. Ее открыла сама Султание и глаза ее, красные от слез, округлились от испуга:
- Ты с ума сошел? Уходи скорее. Отец тебя убьет!
Но, бережно убрав ее с пути, Андрей прошел в комнату. В зале за столом сидели родители Султание и пили чай. На стареньком диване восседали два старших брата девушки: Руслан и Марлен. Андрей кивнул:
- Здравствуйте, дядя Сервер. Здравствуйте, тетя Фатиме. И вы, парни, здравствуйте. Мне надо поговорить с вами.
Воцарилась минутная тишина, которую прервал отец Султание, седой, жилистый мужчина лет пятидесяти пяти: