Она приказала себе не сдаваться. В тот день, когда услышала чей-то трепещущий, режущий гортанный крик, она поклялась себе, что не сдастся, не остановится на полпути. Что-то в тот миг переменилось. Нет, она не менялась. Эта была все та же Лена. Но Лена… словно решившая что-то для себя.

Нет возврата в прошлое. Нет прежней жизни. Нет прежней ее. Точка невозврата пройдена, назад пути нет и не будет. В то прошлое, которое она оставила позади себя, она не вернется. Этой, новой Лене, которой она стремилась стать, вырасти до нее, не нужна такая жизнь. В новой жизни — она хозяйка судьбы.

За тот почти месяц, что она находилась в деревне, она чувствовала в себе перемены. Наверное, окружающим они не казались откровенными, для них она была все той же хрупкой, ранимой маленькой женщиной, совершившей неимоверную глупость и переехавшую из города в их глухомань.

Но они не понимали, они не знали всей правды.

Всем было известно, что она ушла от мужа. По какой причине жители сошлись на этом, Лена не знала, но Тамара ей как-то объяснила, что люди такое чувствуют, а деревенские, у которых каждый день это битва не только с самим собой, но и с человеком, живущим по соседству. Они все друг о друге знали.

— Ты им только фразу скажи, — усмехалась Тамара, — а они за тебя уже продолжат.

Сначала Лена удивлялась, а потом привыкла. Здесь не было фальши. Здесь люди были откровенны и чисты. Они говорили, что думают, в лицо, а не шептались за спиной, тебе в глаза ядовито улыбаясь и скрывая за улыбкой кинжал. Конечно, у них были недостатки, как и у всех, но девушке они казались настолько искренними, что в сравнение с городскими жителями они не шли.

Она будто заряжалась их энергией. Они были сильными, все — были сильными, духом, телом, чувствами. И она тоже становилась сильной рядом с ними.

Тамара ей помогала, очень, особенно вначале, а потом стала отходить на задний план.

Лена, наверное, могла не без уверенности сказать, что они подружились, притянувшись друг к другу, как две противоположности. Тамара была сильной женщиной. Лена узнала, что она развелась с мужем лет десять назад, а теперь одна растила дочь Катю, которая порой забегала в магазин, рассказать матери об оценках и просто поделиться новостями. Жили они вчетвером, с родителями Тамары, в большом доме, который отстроил ее отец, а мужа после развода Тамара больше не видела, он уехал из их деревни, сначала в другой поселок, потом в город на заработки. Нашел там, наверное, кого-то, а потому и пропал. Лет пять как она о нем ничего не слышала, и признавалась, что не особо желает что-то узнавать. Они разошлись.

Она часто наседала на Лену, спрашивая у той и выведывая, почему она променяла город на деревню. Но Лена никогда не сдавалась. До того дня, когда все изменилось. Окончательно изменилось.

— Вот ты чего от мужика своего сбежала? — допытывалась Тамара. — Бил тебя?

Лена обычно качала головой или пожимала плечами, не желая отвечать. И в этот раз тоже.

— Да ладно тебе, — отмахивалась подруга, — все бабы одинаковые. Сначала терпят, терпят, а потом раз… и все, перестают терпеть. У меня ж так же было, — призналась она. — Мой меня лупил, не сильно, правда, но лупил. Так я ему в ответ однажды как лупанула, он чуть через окно не выпал, — рассмеялась Тамара. — Не ожидают мужики от нас такого, понимаешь? Особенно, если я пять лет, пока с ним жила, ему позволяла себя лупить. Привычка вторая натура, слышала такое? — взглянула она на Лену. — Привыкают они к тому, что мы сдачи дать не можем, а все терпим, терпим, терпим… А вот я думаю иногда, если бы я тогда ему сказала, пусть только попробует меня двинуть еще раз, конкретно так сказала, с чувством, что бы тогда было? — он задумчиво покачала головой. — Жила бы я с ним сейчас? Я же любому мужику могла по роже съездить, — откровенно призналась женщина, — а своему не могла. Словно руки отнимались. Сильная я была? Вроде бы, да. А со своим… эх… все как-то не то. Ведь, когда замуж выходила, то я его любила. А сейчас? Люблю?… — Тамара нахмурилась. — Не, не люблю, наверное. Странная вообще это штука, любовь. Ты согласна?…

Лена ошарашенно смотрела на нее.

— Да, — сглотнув, задумчиво пробормотала она. — Да…

А что было бы, если бы она не терпела все эти годы? Девять лет. Если бы возмутилась, воспротивилась, начала протестовать? Если бы не молчала, стала кричать в попытке достучаться до него, обвиняла и его тоже в том, что произошло? Если бы она хоть попробовала не упиваться своей болью, а вытянуть его на разговор? Им-то, может быть, и нужно-то было — просто поговорить!? По душам, открыто, откровенно, начистоту, не скрываясь и не шифруясь. Высказать все свои недовольства, банально взять листок и написать, кто и в чем был не прав, чтобы… проанализировать, понять, вникнуть в суть, осознать. Неужели можно было не доводить все до крайней точки разрушения? Неужели можно было все исправить и не вгонять друг друга в тот ад, который медленно, но губительно воздействовал на них, разрушая их?!

Неужели именно тогда она совершила ошибку?… Роковую ошибку, изменившую все и перечеркнувшую все ее мечты и надежды на счастливое будущее?! Вот эта… незначительность?! Ее… молчание!?

Лена, изумленно уставившись в пол, вдруг почувствовала головокружение и легкий подступ тошноты к горлу, желудок скрутило узлом, в ноги подкосились. Как-то тяжело дышать, и дурно, дурно… В голове звенит, виски пульсируют от избытка крови, а перед глазами казавшаяся зловещей темная вуаль.

Лена перегнулась пополам, наклонившись вниз всем телом. Сразу вспомнила, что она сегодня съела. На завтрак отварила себе кашу, запила чаем. Отчего же сейчас создается ощущение, что ее теперь вывернет от всего съеденного?! Как же плохо-то…

— Эй, Ленка, ты чего? — подскочила к ней тут же Тамара. — Плохо, что ли? Голова кружится? Живот болит?

— Да как-то… нехорошо мне, — пробормотала Лена, поднимая на ее извиняющийся взгляд.

— Та-ак, — протянула женщина, усаживая подругу на стул. — Ты что ела сегодня?

— Кашу варила, — проговорила та, ощущая, как от одного лишь упоминания об этом, у нее перед глазами стали вырисовываться кровавые круги. — А еще чай пила… — тошнота подкрадывалась незаметно, накатывая на нее волнами. — Отравилась, может? — проговорила Лена заплетающимся языком.

— Кашей?! — возмущенно воскликнула Тамара, глядя на подругу.

Лена промолчала, понимая нелепость этого предположения.

— Эй, девчат, а вы где все? — послышался у дверей мужской басистый голос. — Куда подевались-то?

— Закрыто у нас! — рявкнула Тамара, бросив раздраженный взгляд в сторону двери.

— Случилось, что ли, что? — послышалось в ответ любопытствующее восклицание. — Может, помочь?…

— Без тебя справимся, Семеныч! — крикнула Тамара в ответ. — Вот же, не отвяжется теперь, — посмотрела на Лену, тяжело вздохнув. — Пойду-ка обслужу его, ты тут пока посиди, может, отойдет?

Лена нашла в себе силы кивнуть, а Тамара, чертыхаясь себе под нос, скрылась.

— Ну, и чего тебе? — грубовато поинтересовалась она. — Сигарет? Хлеба? Пуд соли?!

— Тамарка, Тамарка, — защищаясь, выдавил мужчина, — ты чего?…

— Ничего, — огрызнулась она. — Давай говори, чего тебе надо! Настроение у меня плохое, что не видишь?!

Лена с трудом растянула губы в улыбке. Тамара есть Тамара. Сильная женщина, немного грубоватая, но добрая, никогда не бросающая слова на ветер. Жесткая и, наверное, бескомпромиссная, но отчаянная и верная. Многие ее считали резкой, да и Лене она такой поначалу казалась. Но это был золотой души человек, которому просто не досталось когда-то больше тепла, чем он того заслуживал.

Тамара очень помогала ей, когда Лена начинала работать в магазине. И именно тогда, наверное, они сдружились. Грубость и бескомпромиссность не смогла устоять перед ранимостью и хрупкостью.

Работа не всегда была тяжелой, скорее, муторной и трудоемкой. И в первый день отстоять на ногах весь день для Лены оказалось не совсем посильной задачей. Казалось бы, ну кто может прийти в их магазин в такой маленькой деревушке, как эта? Но нет, приходили. Сначала Лена подумала, что всему виной она — чужачка, горожанка, незнакомка, на которую просто грех не взглянуть одним глазком. Даже Тамарка смотрела на нее косо и, щурясь, словно говоря, что посетители пришли к ним по ее душу. И Лена, всем улыбаясь и всех приветствуя, вскоре поняла, как сильно у нее болят ноги. В тот день ей повезло сидеть всего пару раз, потому что каждые пять минут кто-то да забегал за какой-нибудь мелочью.