По пути Кэми нырнула в уборную, вытащив сотовый, и позвонила Анджеле. Она стояла посреди белого кафельного пола, слушая телефонные гудки, пока сотовый не переключился на голосовую почту Анджелы.

— Я слишком ленива, чтобы отвечать на сообщения, — отозвалась в ухе Кэми запись голоса Анджела, жесткого и далекого. — Так что не утруждайтесь.

Кэми сбросила звонок и перезвонила Анджеле домой. Когда она услышала мягкий щелчок, означающий, что трубку подняли, то с облегчением выдохнула. Но дыхание так и застыло на её губах, когда сонный добродушный голос Ржавого сказал:

— Центр удовольствий Ржавого Монтгомери. Поведайте о вашей привлекательности и я расскажу, чем смогу услужить вам.

— Да ради всего Святого, Ржавый, — сказала Кэми. — А что, если это звонит моя мама?

— Твоя мама — очень красивая леди, — заметил Ржавый. — Хотя, не очень понимаю, с чего бы это она стала мне звонить.

— Тогда, а что если бы это был бакалейщик?

— Мистер Хэнли обладает очень специфическим, но неотразимым шармом.

Кэми не смогла заставить себя рассмеяться. Она даже не знала, как притвориться нормальной, когда перед глазами так и стояли милые, дружелюбные глаза Холли, в одну секунду ставшие холодными, как лед.

— Анджела дома?

— Нет, — ответил Ржавый, но его привычная, медлительная речь слишком запоздала, чтобы быть естественной.

— Ладно, — сказала Кэми, — а ты не знаешь, где она? Она не отвечает на сотовый.

Ржавый опять замялся, а его тяжелое дыхание напоминало еще одну захлопывающуюся перед носом Кэми дверь.

— Ржавый, — сказала Кэми. — Анджела не должна исчезать в одиночестве. Это небезопасно.

— А она тебе разве ничего не сказала? — требовательно спросил Ржавый.

Его голос вдруг стал резким, каким голос Ржавого никогда не был.

Никто не вел себя нормально. Кэми чувствовала себя дезориентированной, все знакомые сделались странными.

— О чем ты говоришь?

— Да ни о чем, — сказал Ржавый.

— Ни о чем? — повторила Кэми. — Хоть ты и мастер обмана, я вижу насквозь все твои уловки.

Ржавый с силой втянул в себя воздух.

— Слушай, Кэми, с Анджелой все в порядке. Слово даю. Просто, мне кажется, ей надо побыть какое-то время одной. Она немного расстроена.

— Анджела не расстраивается, — сказала растеряно Кэми.

Кэми видела тринадцатилетнюю Анджелу, когда её родители уехали в путешествие на пять месяцев. Анджела поставила в своем саду старое кресло и, использовав его в качестве боксерской груши, избила его в лохмотья на глазах у Кэми. А потом ушла и прилегла вздремнуть.

Анджела злилась и квиталась с окружающим миром, притворяясь, что ей все равно. Она не сбегала в какой-нибудь свой тайный уголок, чтобы там, в одиночестве, немного поплакать.

— Все расстраиваются, — сказал Ржавый, его голос звучал утешающе, как будто это могло успокоить Кэми, как будто одни и те же правила поведения всегда можно было применить к кому бы то ни было. — Она, наверное, прошла прогуляться по лесу.

«Пошла прогуляться по лесу», — подумала Кэми. Телефон слегка соскользнул вниз в её влажной ладони.

— Ржавый, — сказала она. — Ты мне чего-то недоговариваешь?

— С чего ты это взяла? — спросил он.

Это было ужасно, слышать, как голос Ржавого становится скрытным. Ржавый всегда был таким простым, как будто ему было лень даже пальцем пошевелить, чтобы стать более сложным. Сама мысль, что даже у Ржавого были секреты, ужасала. Она подумала о переезде Монтгомери в Разочарованный дол, где они никого не знали и совершенно точно не были очень счастливы. Она подумала о Генри Торнтоне, чародее, который приехал в Разочарованный дол из города.

— Ржавый, что тебе известно? — спросила Кэми, перестав притворяться, что это был обычный разговор. В собственных ушах ее голос звучал жестко и отчаянно.

— А что тебе известно? — тут же переспросил Ржавый, его голос был жестче, чем ей когда-либо доводилось слышать. Это был голос мужчины, а не ленивого очаровательного парня. — Я не знаю, что тебе можно говорить. Не хочу раскрывать секретов Анджелы.

Так, значит у Анджелы есть секреты.

Кэми было даже не любопытно; она просто почувствовала тошноту.

— Ржавый, — умоляюще сказала Кэми, — она ведь моя лучшая подруга.

— Я знаю, — сказал ей Ржавый. — Но она моя сестра.

Кэми уставилась на кафель уборной цвета мутных зеленоватых вод.

— Может тебе лучше прийти к нам, — предложил Ржавый. Его голос снова звучал нормально и больше не сбивал с толку.

Узел, сдавливающий Кэми горло, стал еще туже от страха, как это бывает с заманенным в ловушку животным, сопротивление которого только затягивает силок.

— Зачем мне приходить, если там нет Анджелы?

— Да ладно тебе, Кэмбридж. Ты же и моя подруга. — Это прозвище заставило так резко повесить трубку, что она сама была поражена неожиданной тишиной возникшей в ухе. Она не могла стерпеть, что эту кличку используют против неё.

Однако телефонный звонок раздался, когда она все еще держала сотовый возле уха. Этот звук заставил Кэми подпрыгнуть. Она дрожащими руками выключила сотовый и убрала его в карман джинсов. Ей не хотелось оставаться в уборной, так что она развернулась на каблуках и вышла.

Первым, кого она увидела, был Эш, с опущенной головой шедший по коридору прямо к ней. Свет в классах был выключен, и школу освещали только люминесцентные лампы над головой. В тени и лампах дневного света Эш больше, чем когда либо, был похож на Джареда.

«Дело не только в свете», — подумала Кэми, когда подошла ближе к Эшу. Она новыми глазами взглянула на Эша. Впервые, когда она его встретила, она обратила внимание, как ладен он был, всегда говорил правильные вещи, смотрел в правильную сторону, каждое слово и движение находились у него под контролем. Она была восхищена этим. И ей не приходило в голову, что за этим всем он просто что-то скрывал.

Но теперь-то она знала, что все что-то скрывают.

Спокойные голубые глаза Эша были затенены, темны, как озера, в которых Джаред едва не утонул. Он шел слишком быстро, как будто ему хотелось уйти от чего-то.

Кэми продолжала идти к нему.

— Эш? — окликнула она. — В чем дело?

Эш моргнул и замедлил шаг. Кэми подошла к нему и остановилась, уставившись на него. Он стоял спиной к ряду металлических шкафчиков, и при взгляде на его лицо её передернуло от беспокойства.

— Эш, — сказала Кэми не церемонясь, — скажи, я могу тебе помочь.

Эш стоял неподвижно, глядя на нее сверху вниз. А затем он склонился и поцеловал её. Его губы внезапно оказались на ее, они были горячими и поймали вздох удивления, который из неё вырвался. Он схватил её за запястья, быстро притягивая ближе к нему и его телу. Этот поцелуй был совсем не похож на их последний. Этот не был ни милым, ни романтичным.

Кэми уже слышала о том, как перехватывает дух, но её дух прежде никто не перехватывал. Отчасти причиной этому было то, что все произошло так быстро и неожиданно для неё, а отчасти почему-то еще. Поцелуй стал глубже, и Эш отпустил её запястья, а она обнаружила, что пропускает его волосы сквозь пальцы, поглаживая и стараясь успокоить его. Он отстранился и посмотрел ей в лицо, умоляющими глазами, будто у него был вопрос и ему был необходим правильный ответ.

Кэми, слегка ошеломленная, задала свой собственный вопрос.

— Зачем ты это сделал?

Это определенно был не тот ответ, который искал Эш. Он отступил от неё. Рука Кэми выскользнула из его волос.

— Разве это не очевидно? — спросил он, затем он протиснулся между ней и шкафчиками и пошел прочь.

Нет, хотелось Кэми проорать ему вслед. Нет, не очевидно. Она хотела догнать его и потребовать ответа на свой вопрос. Но Кэми отпустила его, школьные входные двери распахнулись, чтобы пропустить его. Все в Разочарованном доле создано для того, чтобы повиноваться чародею. Двери за ним закрылись, оставив на полу лишь луч солнечного света.

Кэми все еще дрожала, все её тело, за исключением губ, знобило. Было очевидно, что Эш это сделал в поисках некоего утешения. Она не знала насколько её ответ ему был продиктован тем, на кого он был похож, а не кем являлся на самом деле. Как же ужасно было обнаружить себя сомневающейся. Это было ужасно для любого.