Все на свете подвержены злу. Кто из нас не совершал преступлений хотя бы в мыслях. Никто не хорош настолько, насколько хочет казаться.

Рене твердо знал, что после сожжения Святой его не будет мучить совесть. Подобные угрызения — удел слабаков, болезнь, которой он сам ни в малейшей степени не подвержен. Жизнь — полная чушь, и он во что бы то ни стало исполнит задуманное. Что может ему помешать?

В действительности все с самого начала пошло наперекосяк. Припарковав "ситроен" у дома номер семьдесят пять по улице Галанд, он попытался открыть дверь, но ключ застрял в замке. Кто-то взломал его и устроил в доме погром. Заветный шкаф оказался пуст. Саркофаг с телом Святой исчез. Мстителя опередили.

Так Рене и остался со своим контрабасом, одиночеством и рвущейся наружу ненавистью. Злоба поразила его, словно недуг. Ему хотелось покончить разом со всем миром.

Перед тем как убраться восвояси, он трясущимися от бешенства руками вылил канистру бензина, предназначавшегося Святой, на лавандовые заросли перед домом Мазарин. Бросил спичку. Через несколько секунд цветник запылал.

Когда пламя почти добралось до дверей церкви Сен-Жюльен-ле-Повр, Рене почувствовал, что хоть немного утолил жажду мести, и решил ехать прямо на вокзал. Он сядет в первый же поезд до Праги. Лучше сбежать, пока ненависть не заставила его совершить еще какое-нибудь преступление, на этот раз страшнее предыдущего.

85

Теперь она была в его руках. И он не мог на нее налюбоваться. Его взгляд придирчиво исследовал ее точеные черты в поисках хоть одной неверной линии. Великолепные черные волосы спадали на плечи, каскадами покрывали ветхое платье. Она навсегда осталась юной, сумела победить то, чего он боялся больше всего, — увядание. Ее молодость бросала вызов смерти. То было высшее воплощение искусства: красота, победившая забвение, прошедшая через века, пережившая свой земной век. Существование спящей красавицы отрицало очевидное.

У Святой было то, чего не хватает времени: способность остановиться.

Она навеки сохранила цветение юности. Годы не тронули ее, и нежная кожа подростка еще пахла лавандой. В своем вечном сне она сияла красотой.

Он обладал ею. Она принадлежала ему одному. Он чувствовал, его наполняет исходящая от нее сила. Они наконец были вместе!

Он решил перенести ее в центр комнаты, чтобы солнечные лучи озаряли ее саркофаг, преломляясь в гранях стеклянной крышки. Однако кофр оказался неожиданно тяжелым. Это было очень странно. Когда он забирал саркофаг из дома Мазарин, его поразила легкость саркофага. Ему не понадобилось ни малейшего усилия, чтобы его поднять. Ни бронзовая оправа, ни крепкое стекло будто вовсе не имели веса. Все было невесомым, эфемерным. При этом от Святой исходили мощные энергетические волны. Ухватившись поудобнее, он снова попытался передвинуть саркофаг. Но Святая словно стала еще тяжелее.

— Ладно, — сдался он. — Оставайся здесь, если тебе так больше нравится.

86

Свет факелов озарял разложенные вдоль стен кости и укутанных в плащи Арс Амантис. Скрыв лицо под капюшоном, Аркадиус снова явился в парижские катакомбы, на этот раз для того, чтобы поведать о своем путешествии в Барселону. На этот раз ему пришлось один на один сражаться с клаустрофобией в узких и сырых коридорах подземелья. И все же он сразу согласился прийти на собрание, не только уступая настойчивым просьбам ювелира, но и по своим собственным соображениям.

Магистр никак не мог взять в толк, что миссия антиквара, на которую братство возлагало такие надежды, окончилась ничем.

— Если я правильно понял, вы обещали пролить свет на самый важный из интересующих нас вопросов, — перебил он Аркадиуса в самом начале повествования.

— Так и было, монсеньор, — почтительно ответил старик. — Но в реальности все оказалось по-другому. К великому сожалению, все, что мне удалось узнать, не более чем домыслы одинокой старухи. Ничего, что могло бы восполнить пробелы в нашем знании. Я взял ложный след. История, во многом совпадающая с историей почитаемой всеми нами Сиенны, на самом деле повествует о другой святой, некой католической мученице. Предок старой сеньоры, сокрушивший полчище неверных в Крестовом походе, получил ее мощи в награду.

И Аркадиус, не торопясь, с отступлениями и старческими длиннотами, поведал собранию историю мученицы Клары. Богатые подробности, почерпнутые на каталонской земле, должны были убедить братьев в том, что найденные мощи не имеют никакого отношения к Святой.

— Что ж, тулузский брат. Ты сделал все, что мог, и мы благодарим тебя. — Прежде чем продолжить, магистр окинул взглядом людей в капюшонах, в напряженном молчании ожидавших его слова. — В последние месяцы мы жили надеждой... Надеждой, которая обернулась наваждением. Наши усталые сердца нуждались в мечте, чтобы продолжать биться, — магистр помолчал, собираясь с мыслями, — но все наши усилия пошли прахом. Не скрою, я сам тешил себя иллюзией, что наша Сиенна скоро будет с нами. Однажды ночью я пробрался в дом девушки с медальоном и обыскал его сверху донизу, но не обнаружил абсолютно ничего.

И не мог обнаружить, подумал Аркадиус. Поскольку то, что хранилось в доме, сейчас было спрятано в его лавке.

Оставалось только дождаться Мазарин... У которой наверняка был ключ.

— Теперь, — продолжал магистр, — пришло время прекратить бесплодные поиски. Мы слишком долго тешили себя напрасными упованиями, но пора взглянуть правде в глаза… Братья, наш орден умирает.

Ответом ему была гробовая тишина.

— Для нас не осталось света, кроме этих факелов... Не осталось храма, кроме этого подземелья. Священного и страшного места, наводненного мертвецами. Или мы ждем, что они, — магистр обвел рукой стены святилища, — поделятся с нами своими жизнями, которых у них давно нет? Во что мы играли все эти годы? Братья, в нашей слабости повинны только мы сами. Не стоит ждать, что мертвая девушка вернет нам былое могущество...

— Что ты хочешь этим сказать, учитель? — спросил один из Арс Амантис.

— Я больше не могу оставаться главой ордена... Я утратил веру.

87

Ни лидера, ни святой. Идеологическая катастрофа, которую он при желании мог бы предотвратить. Однако Аркадиус не собирался делать ничего подобного. То, что оказалось у него в руках, было совершенно бесполезно без Мазарин. Только она могла знать, где запрятан проклятый ключ.

Тем августовским вечером, когда антиквар спустил с лестницы бродягу, в глаза ему бросилась одна весьма любопытная вещь.

В таинственной полупустой комнате в глубине дома, у дальней стены, стоял крепкий старинный шкаф, точно такой же, как в поместье в Манресе.

Внутри громадный шкаф оказался совершенно пустым, хотя, судя по отметинам на дереве, в нем еще недавно хранился большой чемодан или ящик. Однако самое интересное ждало антиквара в глубине. За задней стенкой шкафа обнаружилась потайная дверь.

Подобные тайники были в большинстве домов на улице Галанд — там прятали ценности и документы. За старым шкафом начинался длинный и темный туннель. Антиквару понадобились немалые усилия, чтобы преодолеть клаустрофобию, но в конце концов любопытство победило.

Прихватив фонарик, он отправился изучать таинственный коридор, в котором витал невесть откуда взявшийся аромат лаванды.

С одной стороны, все сходилось, с другой — получалась полная бессмыслица. Лавандовые заросли, берущие начало в спальне Мазарин и расплескавшиеся по всей улице, окружавшая девушку тайна, ее скрытность, странные исчезновения, медальон... Старик сердцем чувствовал, что стоит на пороге великого открытия, но не понимал, почему судьба избрала для этого именно его. Отчаянно борясь со страхом перед темнотой и неизвестностью, он шаг за шагом исследовал узкий туннель, спускаясь все ниже, пока путь ему не преградила стена. Аркадиус принялся внимательно осматривать ее, водя из стороны в сторону фонариком: он не сомневался, что у потайного хода есть продолжение. Оглядев дощатый потолок и поросшие мхом стены, антиквар уже готов был признать свою ошибку и повернуть назад, но в листьях лаванды что-то сверкнуло. Антиквар нагнулся поближе, не решаясь поверить собственным глазам. Среди зеленых стеблей виднелась бронзовая пластина с изображением голубя. Сомневаться не приходилось: это был ключ. Голубь, символ любви для сладкоголосых окситанских трубадуров, воплощение Святого Духа для ревностных католиков. Голубь... Чистота, гармония, надежда и счастье. Вместо оливковой ветки птица держала в клюве кольцо. Аркадиус с силой потянул за него, раздался скрип невидимого механизма, и голубь взмахнул крыльями. Старик несмело заглянул в образовавшееся отверстие. Потайная дверь вела... Куда бы вы думали? В подалтарную часть церкви Сен-Жюльен-ле-Повр!