— Почему? Теперь, когда я снова обрела смысл жизни, ты хочешь замуровать меня здесь? Трудно поверить, что ты спас меня лишь для того, чтобы навсегда поселить в этой комнате.

— Ты не признаешься, где находится тело Святой. Не хочешь бросить своего художника, хотя эта связь тебе явно вредит. Отказываешься говорить о себе. Мне придется защитить тебя, пока не поздно.

— От чего защитить?

— Где Святая?

— Не понимаю, с чего ты взял, будто мне это известно. Зачем мне ваша Святая?

— В таком случае откуда у тебя ее медальон? Твои объяснения просто смехотворны. Сам я могу предложить только одно: ты знаешь, где спрятана реликвия.

Мазарин молчала.

— Ладно, я все равно узнаю правду, так или иначе, — сухо заключил Мутноглазый.

Девчонка все-таки сумела его разозлить. Джереми, не говоря ни слова, вышел из комнаты, аккуратно натворил дверь и повернул в замке ключ.

Сообразив, что ее заперли, Мазарин принялась стучать и царапать дверь, умоляя:

— ПОЖАЛУЙСТА, ДЖЕРЕМИ... НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО... НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ЗДЕСЬ.

Шаги Мутноглазого потонули в сухой тишине.

В тот вечер он так и не вернулся.

Наутро Мазарин проснулась вне себя от страха и твердо решила: надо бежать. Воспользоваться отсутствием своего тюремщика и спасаться, пока не поздно.

Джереми был очень странным. Девушка подозревала, что, даже выяснив, где спрятано тело Сиенны, он ее не отпустит. Этот зловещий тип притворялся добрым и заботливым, дожидаясь, пока его пленница утратит бдительность. Если он захочет причинить ей зло, никто ему не помешает. Мазарин только теперь поняла, что ее заперли... в давно заброшенном доме!

69

Десять утра, одиннадцать, двенадцать; час пополудни, два, три... Мутноглазый не возвращался, а у Мазарин до сих пор не было плана побега. Девушку охватил безотчетный страх. От ужаса сводило желудок, кружилась голова, потели ладони, сердце отказывалось биться. Комната качалась и плыла, стены угрожающе надвигались. ПАНИКА! Это был настоящий приступ паники.

В ванной, смочив лоб и руки холодной водой, Мазарин ненароком подняла взгляд и замерла, не смея поверить глазам. В зеркале отражался край деревянной рамы. Обернувшись, девушка обнаружила над ванной небольшое слуховое окно.

Притащив из комнаты стул, Мазарин принялась исследовать окошко. Стекло было мутным и запыленным, но девушке показалось, что сквозь него проникает свет. Выяснить, что располагается по другую сторону, можно было только одним способом.

Мазарин принялась долбить по стеклу всем, что под руку попадется. Вскоре оно подчинилось и треснуло. Отверстие оказалось вентиляционной трубой.

Девушка прикинула размер. Если голова прошла, пройдет и остальное: так, кажется, говорят. Мазарин решительно просунула голову в дыру, и на нее тотчас уставилась пара горящих глаз: в трубе сидела крыса.

— Брысь отсюда! — взвизгнула перепуганная девушка.

Грызун бросился наутек.

Теперь можно было повторить попытку. Пока Мазарин собиралась с силами, в замке хрустнул ключ. Мутноглазый вернулся.

70

Вентиляционная труба вела на задний двор обреченного на снос здания. Высунувшись из люка, Мазарин попыталась подсчитать расстояние до земли: около семи метров. Прыгать? Выбора не было: Мутноглазый мог обнаружить ее в любую минуту. В коридоре послышались шаги, и девушка не раздумывая бросилась вниз. Валявшиеся у стены мешки с мусором смягчили падение. Мазарин расквасила колени, ее лицо пылало от волнения. Все тело ныло, но идти она могла.

Мазарин бросилась бежать, не оглядываясь назад. Она мчалась по тротуарам, проскакивала перекрестки, петляла по проулкам, пока не оказалась на улице Риволи. Свобода! Через пару кварталов начинался Севастопольский бульвар.

Все вокруг дышало покоем. Город купался в теплом вечернем мареве. Мазарин снова видела ярко-синее небо, чувствовала, как закатные лучи ласкают отвыкшую от солнца кожу, слышала крики ребятишек, гоняющих на бульваре голубей. На скамейках обнимались усталые после рабочего дня парочки. Никто из них не вел интеллектуальных бесед — счастливым это не нужно. Простые горожане улыбались куда чаще и охотнее, чем богемные снобы. Если между влюбленными и возникали размолвки, то лишь из-за того, где поужинать или на какой фильм пойти. Городская жизнь текла как обычно. Отсутствия Мазарин Париж не заметил.

Интересно, как там Кадис. И Паскаль? Скучали по ней или нет? И скучала ли по ним она сама?

Мазарин сообразила, что ее рюкзак остался на Пон-Нёф. Ключи, бумажник, телефон... Да какая разница!

Той девушки больше не существовало. Нынешняя Мазарин была печальна и счастлива одновременно. Оказаться в плену у Мутноглазого стоило хотя бы для того, чтобы снова обрести волю к жизни. Захотеть свободы. Примириться с собой. То, что случилось, помогло ей понять: судьба существует; надо только научиться толковать знаки, которые она посылает. Сколько самоубийц осталось бы в живых, повстречайся на их пути кто-то вроде Джереми. Теперь Мазарин знала, что в человеческой душе, как в природе, происходит смена времен года. Бывают дни ненастные, студеные или ветреные... Солнечные и сумрачные часы, дождливые минуты, холодные, сырые и жаркие месяцы. Возвращаясь к жизни, она понятия не имела, что делать дальше, и не хотела загадывать на будущее.

Неужели боль совсем прошла?

Нет.

На набережной Сен-Мишель до сих пор висела афиша последней выставки Кадиса. В сердце Мазарин словно вонзили клинок. Почему он так с ней поступил? Почему? Почему? Почему?

Почему она не чувствовала того же к Паскалю? Какие демоны внушили ей эту безумную, бессмысленную любовь?

Мазарин не могла прогнать ее, как ни пыталась. Она до сих пор чувствовала прикосновения учителя. Его руки, его кисти, его желания, его гнев... Его ревность. От одного лишь воспоминания кровь закипала в жилах и делалось невыносимо трудно дышать. Как ни горько и ни отвратительно было это признавать, но то, что делал Кадис во время ужина, ей понравилось. Будь он проклят!

Ее сердце было навечно занято Кадисом, и Паскалю в нем места не оставалось. Но не могла же она управлять своими чувствами... Или могла? Этого Мазарин не знала; она никого не любила прежде. В какой академии учат любить? Дарить и принимать любовь? Отвечать нежностью на ласку? Когда ее ласкал Кадис, Паскаль должен был стоять в стороне. Когда ее целовал Кадис, Паскаль не должен был даже украдкой касаться губами кончика ее пальца. Что ей делать, чтобы не потерять их обоих?

Если любишь и ненавидишь одновременно, как избавиться от ненависти? Если любишь недостаточно, как полюбить сильнее?

Мазарин шагала по берегу Сены. На лотках уличных торговцев валялись рано постаревшие под гнетом собственной мудрости книги. Никто ими не интересовался. Одна Мазарин знала, что в каждом томе скрыт удивительный мир, и довольно перелистать страницы, чтобы выпустить его на волю. На одном лотке нашлась замечательная книга о тамплиерах. Но у девушки, как назло, не было ни цента.

Мазарин вдруг поняла, что смертельно устали, что у нее ноет все тело и что ей хочется поскорее добраться до дома, чтобы рассказать Сиенне о своих приключениях... А что, если Мутноглазый поджидает ее на улице Галанд? Что ж, тогда она будет кричать, царапаться, звать на помощь, но ни за что не позволив снова себя запереть.

Когда до дома оставалось совсем немного, Мазарин охватила необъяснимая тревога. В воздухе пахло гарью и дымом.

Лавандовые заросли, в которых еще недавно тонул зеленый дом, превратились в пепелище. Не уцелело ни цветочка.

Мазарин бросилась к подъезду: на первый взгляд все было в порядке. Пожар, если он и был, не пощадил только лаванду. Девушка вспомнила о своей кошке. Бедный зверь, должно быть, умер от голода.

Мать еще в детстве приучила Мазарин прятать запасные ключи в цветочной кадке у входа. Ключ оказался на месте. Девушка попыталась отпереть замок и похолодела от ужаса: дверь была открыта.