– Если бы ты оделась соответствующим образом, на тебя бы и смотрели иначе, – напомнила Алёна, со значением подняв указательный палец. – А ты? Кому и что ты собиралась доказать? У них в доме горничные одеваются лучше! И волосы… неужели было трудно заплести волосы? Я могла бы сделать тебе красивую причёску, ты ведь знаешь, мне не трудно. Нужно было только попросить!

– Я не успела, – честно призналась Александра и тотчас же осеклась, моля Господа о том, чтобы мать не спросила, чем же таким она была занята. Не переодеванием – это точно, но не говорить же Алёне, что почти полчаса она смывала запёкшуюся кровь с волос и шеи, а потом ещё обрабатывала рану на голове, начавшую так некстати кровоточить! Хорошо, что Алёна ни о чём не спросила.

– У тебя на всё всегда отговорки! – расстроено проговорила она и встала на ноги, поднимая Сашу за собой. – Милая, я прошу тебя, хоть раз в жизни послушай меня! Не сопротивляйся. Ты делаешь только хуже. Пожалуйста, давай хотя бы теперь поступим по-моему!

– Ты не права, мама. Ты представить не можешь, насколько ты заблуждаешься в своих идеалах! Высшее общество тебя никогда не примет, а меня и подавно. Это первое. Не всё в этой жизни можно купить за гордеевские деньги. Это второе. И третье – на мой взгляд, ты окончательно потеряла человечность, в погоне за богатством и славой!

– А ради кого, по-твоему, я стараюсь? – на удивление спокойно спросила Алёна. – Я хочу, чтобы вы с Арсением жили в достатке. Я хочу, чтобы всё было хорошо в первую очередь у вас, и…

– Зачем же ты тогда ушла от отца? При нём, помнится, мы никогда не знали нужды!

– Я ничего не хочу слышать об этом человеке, – категорично заявила Алёна. – Ни слова о нём, я прошу тебя. У тебя больше нет отца, Саша, но зато у тебя есть мать, которую ты обязана слушаться, чёрт возьми!

– А разве я не слушаюсь? – уныло спросила Александра. – Я же здесь сейчас, а не у себя в больнице.

Она выполнила свою часть сделки и не стала говорить, что Гордеев со своим слугой силой привезли её в город. Оставалось надеяться, что и Иван Кириллович выполнит своё обещание, но, признаться, в его искренность она как-то не очень верила.

– Саша, прошу тебя! – вкрадчиво проговорила Алёна, вновь взяв дочь за руки. – Пожалуйста, послушай! Давай попробуем начать новую жизнь и, вот увидишь, она будет в разы лучше старой, если ты не будешь ссориться с Иваном и цепляться к его сыну!

– К сыну? А разве это был не последний раз, когда мы встречались? Я так надеялась, что больше никогда в жизни его не увижу! – в свойственной ей саркастичной манере произнесла Александра, но, заметив немой укор в глазах матери, вздохнула и сказала покаянно: – Извини, мама. Я, наверное, была не права. Он всё-таки пострадавшая сторона, нужно мне быть терпимее. Но и он не должен был тебя оскорблять!

– Пускай делает что угодно, лишь бы не лез в наши дела, – отмахнулась Алёна, а затем тепло улыбнулась. – А ты не обращай на них внимания, милая. Ни на него, ни на эту куколку Катерину, ни уж тем более на эту мерзавку Ксению! Они просто провоцировали тебя, вот и всё. Знали о собственной безнаказанности, вот и пользовались этим. Но ты у меня молодец, не дала нас в обиду! Конечно, Михаила трогать ни в коем случае не стоило, но вот этих двоих… Всё правильно, не нужно давать им спуску! А знаешь, мне показалось, даже он оценил, как ловко ты поставила Митрофанову на место!

«Тебе видней, это же ты глаз с него не сводила весь день», – подумала Александра и невесело улыбнулась.

– Страсть как хотелось вцепиться ей в волосы! – призналась она. – Но я подумала, ты бы этого не одобрила.

– И правильно сделала, что не стала, – назидательно сказала Алёна, а затем вновь улыбнулась и, легонько взяв Сашеньку за подбородок, повернула к зеркалу. – Посмотри, милая. И скажи, что ты видишь.

– Усталую, растрёпанную и заплаканную девчонку, не спавшую больше суток и постаревшую лет на десять со вчерашнего дня, – послушно ответила Александра. – Боже, эти круги под глазами!

В самом деле, хуже некуда, с расстройством призналась самой себе Сашенька, и поглядела на отражение Алёны, безупречное и прекрасное. И такая её охватила тоска!

Но Алёна не сдавалась.

– Нет. Посмотри ещё. Посмотри внимательнее.

Александра вздохнула, не слишком-то желая разглядывать свой никуда не годный внешний вид, но всё равно вынуждена была вновь сделать это, раз так хотела мать. Лучше сейчас с нею не ссориться, и без того на сердце тяжко.

С гладкой поверхности закованного в резную раму зеркала на Сашу смотрела молоденькая девушка восемнадцати лет: личико сердечком, в обрамлении непослушных вьющихся волос, чуть вздёрнутый курносый носик в светлой россыпи веснушек, да хитрющие карие глаза, опушённые густыми тёмными ресницами. В них обычно искрился задорный блеск, но вот именно сейчас его не было. Хотелось верить, что угас он не навсегда.

Александра снова вздохнула, заметив, что матушка улыбается её отражению.

Может, она и права? Круги под глазами пройдут, дайте только хорошенько выспаться, волосы можно будет собрать и открыть маленькие изящные ушки и тонкую шею, и получится очень красиво, но только когда заживёт ссадина на виске. До тех пор придётся походить с этой небрежной причёской, сбросив несколько прядей на лицо.

А ещё эти проклятые веснушки! С ними Александра вела беспощадную войну начиная с раннего детства, и всякий раз с позором проигрывала: вывести их окончательно так и не получалось, разве что удавалось сделать их менее заметными? Иногда, когда она смотрелась в зеркало, их совсем не было видно – благо, их у неё набралось не так много, как у того же Юры Селиванова, например. Но вот именно сейчас, на фоне болезненно-бледной кожи они проступали так ярко, что Саше вдруг сделалось стыдно собственной внешности. И вот так она появилась перед Волконскими, перед Ксенией? Спасибо, что они вообще согласились сесть с нею за один стол!

Взгляд опустился ниже, и тут Саша улыбнулась: спасибо, Господи, фигурой не обделил! В стройности и изяществе она могла бы дать фору самой Алёне, это точно. Грудь у неё была красивая, высокая и вполне сформировавшаяся для восемнадцати лет, талия стройная и тонкая, а бёдра широкие, но изящные. А ещё у неё были очень красивые стройные ножки, но их под платьем не разглядишь. Также большим плюсом Александра считала то, что кожа её имела оттенок персика и была такой же на ощупь, при этом абсолютно чистая, что довольно редко встречается у рыжеволосых. Проклятые веснушки высыпали только на носу и больше нигде, и иногда это её жутко расстраивало – ну что им стоило переместиться с самого видного места куда-нибудь пониже, где никто не догадается посмотреть! Но потом Саша научилась видеть в этом свои прелести. Юра Селиванов, например, имел ужасно конопатые руки – это выглядело просто отвратительно (как и сам Юра), так что Сашенька не могла не признать, что ей, по сравнению с беднягой Селивановым, просто фантастически повезло.

Завершив детальный осмотр своей внешности, она со скромной улыбкой перевела взгляд на Алёну.

– Такому бриллианту нужна достойная оправа, – сказала матушка и, обняв Сашу за плечи, прижалась щекой к её щеке. В этом нежном жесте она случайно задела разбитый Сашин висок, и та изо всех сил сдержалась, чтобы не поморщиться от боли.

– Путём гордеевских миллионов? Мне такая оправа не нужна, – сразу предупредила Александра и добавила с усмешкой: – Да и какой из меня бриллиант? Мне никогда не стать такой красавицей, как ты!

– Помнится, кое-кто сегодня сказал обратное… – лукаво блеснув глазами, ответила Алёна.

– О, он это нарочно, будь уверена! Ехидничал, мерзавец, – Александра невольно улыбнулась. – Спасибо, конечно, «его величеству», что по достоинству оценили мою убогую внешность, но он же не слепой, и не мог не видеть, как бесславно я проигрываю и тебе, и его Ксении. Вот вы-то – всем красавицам красавицы!

– Никогда не преуменьшай свою красоту, пускай и в собственных глазах, – поучительно сказала Алёна. – Всегда говори себе, что ты самая лучшая. Просыпайся по утрам, смотрись в зеркало, да вот прямо так и говори: я лучшая и достойна самого лучшего! Вот увидишь, в этом и есть секрет успеха.