— Я надеюсь, — ответил Ранд. — Надеюсь на мир, на тебя, на всех, кто должен сражаться. Но это не меняет того факта, что я принял свою смерть.

— Довольно, — произнесла она. — Не стоит об этом. Сегодня вечером я спокойно ужинаю с мужчиной, которого люблю.

Ранд вздохнул, но поднялся, присев рядом с нею на другой стул, пока она просила стоявшую у входа в шатёр охрану принести ужин.

— Может, по крайней мере, обсудим тактику? — спросил Ранд. — Я глубоко впечатлён проделанной тобой работой. Не думаю, что сам сумел бы справиться лучше.

— Большую часть сделали великие полководцы.

— Я видел твои пометки, — сказал Ранд. — Башир с остальными — прекрасные генералы и даже гении, но они думают только о своих собственных битвах. Кому-то нужно координировать их действия, и ты великолепно с этим справляешься. У тебя подходящая для этого голова.

— Да нет же. Не подходящая, — возразила Илэйн. — Всё, что у меня действительно есть — это воспитание Дочери-Наследницы Андора, которую подготовили к возможной войне. Благодари за всё, что видишь во мне, генерала Брина и мою мать. Заметил в моих записях что-нибудь, что хотел бы изменить?

— Между Кэймлином и Браймским лесом, где вы планируете устроить засаду силам Тени, больше ста пятидесяти миль, — отметил Ранд. — Это рискованно. Что, если ваши войска сомнут раньше, чем они доберутся до леса?

— Всё зависит от того, доберутся ли они до леса раньше троллоков. Наши загонщики воспользуются самыми сильными и быстрыми из имеющихся лошадей. Скачка будет изнурительной, не спорю, и к тому времени, как они доберутся до леса, лошади будут загнаны почти до смерти. Но мы надеемся, что троллоки тоже будут не лучше, что нам на руку.

Они проговорили о тактике весь вечер до самой ночи. Слуги подали на ужин суп и мясо вепря. Ранд хотел скрыть своё появление в лагере, но после того как о его присутствии узнали слуги, скрываться больше не имело смысла.

Он позволил Илэйн усадить себя ужинать и увлечь беседой. Какой из фронтов в наибольшей опасности? Кому из великих полководцев ей отдать предпочтение, если они в чём-то не согласны друг с другом, как это часто бывает? Как во всё это вписывается армия Ранда, которая всё ещё выжидает удобного момента для атаки на Шайол Гул?

Эта беседа напомнила ему о времени, проведённом в Тире, о поцелуях украдкой между уроками политики в Твердыне. Именно тогда Ранд влюбился в неё. По-настоящему влюбился. Это было не восхищение мальчишки, свалившегося со стены и увидевшего настоящую принцессу: в то время он смыслил в любви не больше, чем размахивающий мечом фермерский сынок — в войне.

Их любовь родилась из общности интересов. С Илэйн он мог беседовать о политике и тяжести правления. Она его понимала. Понимала на самом деле, лучше прочих, кого он знал. Ей было известно, каково принимать решения, способные изменить жизни тысяч людей. Известно, каково это — принадлежать народу страны. И Ранд находил довольно примечательным, что эта их связь сохранялась, несмотря на то, что виделись они редко. И на деле даже ощущалась сильнее. Теперь, когда Илэйн сама стала королевой и вынашивает их общих детей.

— Ты поморщился, — заметила Илэйн.

Ранд оторвался от супа. Илэйн не доела свой ужин, потому что он в основном вынуждал говорить её. Видимо, она и не собиралась доедать и теперь держала в руках чашку тёплого чая.

— Что-что? — переспросил Ранд.

— Ты поморщился. Когда я упомянула о войсках, сражающихся в Андоре, ты изменился в лице, хоть и немного.

Не удивительно, что она это заметила. Именно Илэйн учила его читать малейшие знаки по выражениям лиц собеседников.

— Все эти люди сражаются под моим знаменем, — ответил Ранд. — Ежедневно ради меня умирает так много людей, которых я даже не знаю.

— Таково бремя каждого правителя в военное время.

— Я должен был их защитить, — ответил Ранд.

— Ранд ал’Тор, если ты считаешь, что можешь защитить всех и каждого, то ты куда глупее, чем хочешь казаться.

Он встретился с ней взглядом.

— Я так и не считаю, но их смерти бременем ложатся на мои плечи. Мне кажется теперь, когда я всё вспомнил, я должен был сделать больше. Он пытался сломить меня и не преуспел.

— Значит, именно это случилось в тот день на вершине Драконовой Горы?

Он никому не рассказывал об этом. Ранд пододвинул свой стул ближе к ней.

— Там, наверху, я понял, что слишком много думал о силе. Я хотел стать твёрже, насколько можно. Доводя себя до такого состояния, я рисковал утратить способность сопереживать. Это было ошибкой. Чтобы победить, мне необходимо сопереживать другим. К несчастью, это также означает, что я должен позволить себе чувствовать боль от их смертей.

— И теперь ты помнишь Льюса Тэрина? — прошептала Илэйн. — Всё, что он знал? Значит, ты не просто делаешь вид, что ты — это он?

— Я и есть он. И всегда был. Просто теперь я вспомнил.

Илэйн охнула и широко распахнула глаза:

— Как полезно! — Из всех людей, кому он об этом рассказал, только она ответила в подобном духе. Что за удивительная женщина.

— Я владею всеми его знаниями, но это не даёт подсказки, что делать, — он встал и прошёлся по шатру: — Я должен быть способен справиться с этим, Илэйн. Никто больше не должен умирать за меня. Это мой бой. Почему все остальные должны пройти через эти муки?

— Ты отказываешь нам в праве сражаться? — выпрямившись на стуле, спросила она.

— Нет, разумеется нет, — ответил Ранд. — Я не могу тебе ни в чём отказать. Я просто хочу как-нибудь… как-нибудь положить этому конец. Разве только моей жертвы мало?

Илэйн поднялась и взяла его за руку. Ранд обернулся ей навстречу.

А потом она его поцеловала.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Ты — настоящий король. Но если ты попытаешься отказать добрым жителям Андора в праве защищаться, в праве участвовать в Последней Битве… — она сверкнула глазами, её щёки запылали огнём. Свет! Его слова в самом деле её разозлили.

Ему никогда в точности не удавалось предугадать, что она скажет или сделает, и это его восхищало. Подобное чувство вызывало в нём наблюдение за ночными цветками: знаешь, что тебя ждёт прекрасное зрелище, но никогда не предугадаешь, в какой именно форме предстанет эта красота.

— Я сказал, что не откажу тебе в праве сражаться, — ответил Ранд.

— Дело не только во мне, Ранд. Во всех. Как ты не можешь это понять?

— Думаю, могу.

— Вот и хорошо, — она вновь села и сделала глоток чая, поморщившись при этом.

— Что, испортился? — спросил Ранд.

— Да, но я уже привыкла. И всё же это лучше, чем вовсе ничего не пить, учитывая, насколько испортились все продукты.

Ранд подошёл к ней и взял чашку из её пальцев. Он подержал её мгновение, но не стал направлять.

— У меня кое-что есть для тебя. Совсем забыл.

— Чай?

— Нет, это просто к слову, — он отдал чашку обратно, и Илэйн сделала глоток.

Её глаза удивлённо расширились.

— Он великолепен. Как тебе это удаётся?

— Это не я, — садясь, ответил Ранд. — Это всё Узор.

— Но…

— Я та’верен, — пояснил Ранд. — Вокруг меня с непредсказуемым результатом происходят разные события. Долгое время сохранялся баланс. В одном посещённом мною городке кто-то случайно найдёт под лестницей огромные сокровища. А в другом жители обнаружат, что их деньги — подделки, подсунутые хитрым фальшивомонетчиком.

Одни люди умирают чудовищной смертью, другие чудесным образом спасаются. Смерти и рождения. Свадьбы и расставания. Однажды я видел, как с неба упало перо и точно воткнулось концом в землю. Потом следом за ним упало ещё десяток и с тем же исходом. Всё это случайности. Две стороны подброшенной монеты.

— Но чай не случайность.

— Нет, это тоже случайность, — ответил Ранд. — Но видишь ли, в эти дни на мою долю осталась лишь одна сторона монеты. Всё плохое теперь в руках кое-кого другого. Тёмный впускает в мир разные ужасы, вызывая смерти, зло и безумие. Но Узор… Узор — это баланс. Так, через меня, он работает, являя другую сторону. Чем сильнее влияние Тёмного, тем сильнее становится эффект вокруг меня.