К ним присоединились Аша’маны. Они и до этого сражались рядом с силами Башни, то приближаясь, то удаляясь, но сейчас они, казалось, слились в единый кулак. За нею последовали десятки мужчин. Воздух наполнился Единой Силой.

Ветер прекратился.

Пыльная буря вдруг стихла, потушенная как свеча под одеялом. Ни одна природная сила не была способна совершить подобное. Поднявшись на скалистый выступ, Эгвейн увидела стоявшего на вершине с вытянутой рукой мужчину в одежде чёрно-красных тонов. Наконец-то, её атака привлекла их лидера. Его Повелители Ужаса сражались бок о бок с шаранцами, но она искала их главу. Таима. М’Хаэля.

— Он сплетает молнию, — закричал какой-то мужчина позади неё.

Эгвейн мгновенно создала расплавленный металлический шпиль для отвода молний и остудила его как раз в тот момент, когда в него впилась молния. Она оглянулась — предупреждение выкрикнул Джахар Наришма, Аша’ман и Страж Мерисы.

Эгвейн улыбнулась, взглянув на Таима:

— Всем отойти, — громко приказала она. — Всем, кроме вас, Наришма и Мериса. Предупреждения Наришмы будут весьма полезны.

Она собралась с силами и начала высвобождать бурю, направляя её на изменника М’Хаэля.

Ила осматривала мёртвых на поле боя рядом с развалинами. Хотя бои переместились вниз по реке, она слышала отдалённые крики и взрывы в ночи.

Среди павших она искала раненых, обходя попадавшиеся мечи и стрелы. Их подберут другие, хотя она предпочитала, чтобы они этого не делали. Мечи и стрелы были причиной большинства этих смертей.

Неподалёку работал её муж, Раин. Он ощупывал каждое тело, а затем прислушивался, не бьётся ли сердце. Его перчатки, как и яркий разноцветный наряд, были испачканы кровью, потому что он раз за разом прижимал ухо к груди мертвецов. Убедившись, что человек мёртв, они рисовали у него на щеке крестик — чаще всего его собственной кровью, — чтобы другие не тратили время.

За последний год Раин, казалось, постарел на добрый десяток лет, и Ила чувствовала, что и она тоже. Порой Путь Листа благоволил им, наполняя их жизнь миром и радостью. Но лист падает и при лёгком ветерке, и в бурю; приверженность Пути требовала, чтобы второе принимали с той же готовностью, что и первое. Быть гонимыми с места на место, страдая от голода на умирающих землях, затем наконец обрести покой в землях Шончан… Такова была их участь.

И ничто из этого не сравнится с потерей Айрама. Последнее причиняло ей куда большую боль, чем убийство троллоками его матери.

Они прошли мимо Моргейз, бывшей королевы, которая руководила рабочими, раздавая указания. Ила не стала задерживаться. Ей было мало дела до королев. Они ничего не сделали для неё и её народа.

Невдалеке остановился Раин, подняв факел и осматривая колчан убитого солдата, полный стрел. Ила зашипела и подобрала юбки, чтобы перешагнуть через тела и подойти к мужу.

— Раин!

— Успокойся, Ила, — ответил он. — Я не собираюсь его поднимать. Я просто задумался… — Он перевёл взгляд на отдалённые вспышки света ниже по реке и на Высотах, где армии продолжали чудовищное побоище. Так много вспышек в ночи — как будто мечутся сотни молний. Перевалило далеко за полночь. Они уже несколько часов искали на этом поле выживших.

— Задумался? — переспросила она. — Раин…

— Чего нам ждать от них, Ила? Троллоки никогда не последуют Пути Листа.

— Есть множество мест, куда можно сбежать, — ответила Ила. — Взгляни на них. Они вышли навстречу троллокам, едва только Отродья Тени покинули Запустение. Эти бы усилия пустить на то, чтобы собрать и увести людей далеко на юг…

— Троллоки пошли бы следом, — сказал Раин. — И что тогда, Ила?

— У нас было много хозяев, — ответила Ила. — Возможно, Тень и обращалась бы с нами скверно, но настолько ли хуже, чем это делали другие?

— Да, — тихо произнёс Раин. — Да, Ила, это было бы хуже. Гораздо, гораздо хуже.

Ила посмотрела на него.

Вздохнув, он покачал головой:

— Я не сойду с Пути, Ила. Это моя стезя, и я её принимаю. Быть может… быть может, не стоит думать плохо о тех, кто следует иному пути? Если мы переживём эти времена, то лишь благодаря тем, кто пал на этом поле — независимо от того, хотели мы от них такой жертвы или нет.

Он умолк.

«Это всё ночная тьма, — подумала она. — Он передумает, едва вновь засияет солнце. Ведь правда?»

Она подняла голову, вглядываясь в ночное небо. Солнце… Сумеют ли они понять, что оно взошло? Казалось, что облака, подсвеченные снизу пожарами, становились всё толще и плотнее. Она сильнее закуталась в ярко-жёлтую шаль — внезапно ей стало холодно.

«Быть может, не стоит думать плохо о тех, кто следует иному пути…»

Ила сморгнула с глаз навернувшиеся слезинки.

— Свет, — прошептала она. Внутри что-то сжалось. — Мне не следовало отворачиваться от него. Нужно было помочь ему вернуться к нам, а не отвергать. Свет, о Свет, храни его.

Неподалёку кучка наёмников нашла стрелы и подобрала их.

— Эй, Ханлон! — позвал один. — Глянь-ка!

Когда эти грубые мужчины только начали помогать Туата’ан, Ила чувствовала гордость за них. Избегать сражения, помогая заботиться о раненых? Эти люди перешагнули через своё полное жестокости прошлое.

Теперь она внезапно увидела их с другой стороны. Трусы, которые сражениям предпочитают обшаривать трупы, роясь у них в карманах. Кто хуже — те, кто, хоть и встав на ложный путь, сопротивляются троллокам и пытаются обратить их вспять? Или эти наёмники, что отказались сражаться, решив выбрать путь попроще?

Ила покачала головой. Она всегда думала, что знает ответы на все вопросы. Но сегодня большинство из них ускользали от неё. Впрочем, спасение чьей-то жизни… За это стоило цепляться.

Она продолжила бродить между телами в поисках выживших среди павших.

Когда леди Фэйли умчалась прочь, Олвер, сжимая Рог, шмыгнул обратно под фургон. Её преследовали десятки всадников и сотни троллоков. Стало совсем темно.

Один. Его снова оставили одного.

Он крепко зажмурился, но это почти не помогло. Ему по-прежнему были слышны вопли и возгласы в отдалении. Он продолжал чувствовать запах крови пытавшихся сбежать и перебитых троллоками пленников. Помимо крови, он чувствовал запах дыма, густого и едкого. Казалось, весь мир охвачен пожарами.

Земля затряслась, как будто неподалёку в неё врезалось что-то очень тяжёлое. В небе грохотал гром, вторя разрывам молний, которые раз за разом с ужасающим треском вонзались в плато. Олвер всхлипнул.

А он считал себя таким храбрым… И вот, когда он попал, наконец, в гущу сражения — он едва сдерживает дрожь в руках. Ему хотелось спрятаться, зарыться глубоко в землю.

Фэйли сказала, чтобы он нашёл другое укрытие, потому что преследователи могут вернуться в поисках Рога.

Посмеет ли он высунуться отсюда? Посмеет ли он остаться здесь? Олвер приоткрыл глаза и едва не закричал. Рядом с фургоном он увидел пару ног, оканчивающихся копытами. Мгновение спустя тварь наклонилась, и прямо на него уставилась морда со свиным рылом — глазки-бусинки сузились, ноздри втянули воздух.

Олвер заорал и попятился, сжимая Рог. Троллок что-то прокричал, переворачивая фургон, и едва не опрокинув его на мальчика. Стрелы, которыми была загружена повозка, рассыпались по земле. Олвер выскочил, ища спасения.

Но спасения не было. К нему, перекликаясь на незнакомом языке, обернулись десятки троллоков. С Рогом в одной руке, с ножом в другой, Олвер в отчаянии огляделся по сторонам. Спасения не было.

Поблизости всхрапнула лошадь. Это была Бела — она жевала зерно, просыпавшееся из телеги с припасами. Кобыла подняла голову и поглядела на Олвера. Седла на ней не было — только поводья и уздечка.

«Кровь и пепел, — подумал Олвер, бегом бросаясь к ней, — какая жалость, что это не Ветерок». Эта пузатая кобылка точно завезёт его прямо в котёл к троллокам. Олвер убрал нож и запрыгнул на спину Белы, одной рукой хватая поводья, а в другой сжимая Рог.