— ...имеющего наглость обращаться к наследнику трона, словно к животному? Словно к рабу, к бессловесному инструменту? — горько усмехнувшись, продолжил за меня милорд. — Пусть даже он мой названный брат, и мы до отрочества росли и играли вместе, а вот теперь я должен измерить его... ее жизнь и положить ей предел. Это... непросто.

Я грустно покачал головой. Не ожидал в его светлости такой... эмоциональности. Впрочем... мне ли говорить? В моем, навеки ушедшем, но от того не менее памятном прошлом были схожие вещи. И поступки. Я уже измерял жизнь друга... наставника. Да. И я же ставил ей предел. Что ж... волей милорда я не могу ничего предпринять против Лориод, но готовиться-то мне не запрещено! А значит... Разгребаю текучку, ставлю задачу Мэтту, исследую магические знаки, нарисованные им и кроме всего, планирую рейд разведки аж к самому Насожу. Последний пункт, как обычно, самый важный и сложный.

Первым моим шагом стало письмо отцу. Маленькое курьерское суденышко, легкая и шустрая фелюга, постоянно дежурила у пристани в Мензе. Городок, стоящий на пологом, северо-восточном берегу Моря Звезд, основной выход Цитадели Метамор к морю, официально располагался на землях Северного Мидлендса, неофициально же от века был практически под прямым управлением герцогов Метаморских. Ворота к морю, практически вторая герцогская резиденция, не была бы она расположена на территории соседнего государства... Еще я успел повидаться с Фоксом, и даже набросать контуры странных знаков, то ли рун, то ли рисунков, начертанных Мэттом в грязи. А потом опять появился Руперт. Пришло время ежедневных процедур — мытья шерсти, расчесывания, ужина... Как же много времени приходиться тратить на уход за шерстью! Но... кронпринц должен себя держать. Всегда.

Звук шагов за дверью вновь заставил Маттиаса бросить взгляд на едва видимое окошко, сейчас в очередной раз подсвеченное далеким пока еще факелом. Крыс медленно вздохнул: ну кого там еще принесло? Опять Фил? Интересно, понял ли он намеки? Хорошо бы...

Последние дни были... странными. Налитые тянущейся как смола пустотой, перемежающейся со спрессованными событиями, они заставили голову Мэтта кружится от осознания несомых ими опасностей.

И когда дверь распахнулась, впуская Кимберли, он в первый миг даже не смог осознать, кто это. И лишь когда она вздрогнула и непроизвольно укусила собственную лапу, при виде паршивой камеры с тонким слоем гнилого сена в темном углу, Маттиас бросился вперед. Так они и стояли, держась лапами, Ким едва заметно вздрагивала, тщетно давя рыдания, а Мэтт, натянув до предела цепи, осторожно слизывал с ее мордочки текущие слезы.

Ему не нравилось, совсем не нравилось что высокорожденной леди пришлось испачкать ноги, спустившись в это промозглое, грязное обиталище, но, задавив наконец рыдания, она, упрямо наклонила голову, и пройдя в угол, уселась прямо на вонючую солому. Потом ее прекрасные лапки сердитыми рывками распахнули горловину принесенного мешка и на расправленной холстине появился ореховый хлеб, сыр, и фляга... как бы даже не с вином!

«Ох, моя прекрасная леди...» — мысленно вздохнул крыс. Ему хотелось, чтобы она сказала хоть что-нибудь, чтобы только вслушиваться в музыку ее прекрасного голоса, хоть что-нибудь, что угодно...

Сейчас, прижав к груди ее лапу, он просто сидел, смотрел на едва видимый в полутьме прекрасный силуэт, мерно прожевывая передаваемые кусочки и думал, думал... О том, что его затянуло в стремительно нарастающий ком противостояния, в назревающую тихую, а может быть и вполне настоящую войну. Насож и Лориод, против Цитадели и ее жителей. А посреди он и Кимберли. Она, святая и чистая, он... какой есть. И его клятва... Маттиас клялся не убивать. Открывая душу Учителю, принимая Его знак, обещал не лишать жизни, идя Его путями... И что теперь? Много ли будет значить эта клятва, если ценой ее выполнения станет жизнь Ким?

— Моя леди, ты... — его голос пресекся, когда Мэтт не смог подобрать слов, чтобы выразить чувства. — Ты самая лучшая, самая прекрасная, самая... само совершенство! Я люблю тебя!

Кимберли чуть смущенно прижала ушки, потом приблизила мордочку к его и они соприкоснулись усами-вибриссами... мимолетная ласка, момент длящийся вечность, но уходящий так быстро...

— Я тоже тебя люблю Чарльз, — прошептала она, пряча мордочку на его груди.

И когда он в ответ прижался к ее макушке носом, тихо вздохнула...

Следующее утро наступило по кроличьи рано. Да, буквально с рассветом мое кроличье тело проснулось и преисполнилось голодной бодрости, желая покормиться в самое безопасное время суток. Руперт, бессменный охранник и почти нянька, уже тоже проснулся, первым делом поставив на прикроватный столик небольшую миску с плодами и зеленью. Миску... ага и палку для грызения тоже.

И вот машинально перетирая зубами сочный корнеплод, я погрузился в размышления. Руны в грязи. Явственный поджег кареты. Странные словесные маневры Маттиаса. Визит бывшего барона, а ныне баронессы Лориод в камеру странно ведущего себя крыса, в то время как его... то есть ее карета, буквально в это же время была сожжена изнутри. Совпадение? Все мои чувства, совместно с интуицией буквально вопили — нет!

Ох-хо-хо...

Я печально посмотрел на перо, лежащее возле чернильницы, вспоминая упущенные... Демон! Упускаемые прямо сейчас идеи и возможности! Пришедшая буквально вчера идея воображаемого друга-морфа и его человека-партнера... Не воображаемого! Существующего реально, но лишь в сознании человека! Я уже буквально видел их первую встречу, разговор, я даже потянулся за пером, чтобы записать наметки сцены...

Но время! Ох время...

Нет, похоже, при текущем положении дел этот рассказ никогда не будет записан.

И вообще, глупейшая идея, ничего толкового не вышло бы...

Эх!..

Так и не дотянувшись до пера, я буквально силой вернул мысли к делам. Единственное имеющееся доказательство чего-либо, преступления ли, сговора ли, либо чего-нибудь еще — сгоревшая карета. А потому, исполняя мою просьбу-приказ, стражники еще вчера накрыли обугленные остатки драконьей попоной и выставили охранника. Надеюсь... надеюсь... Хм. А вот это тоже надо было сделать еще вчера! И схватив перо, я черканул несколько строк на клочке пергамента, потом протопал до двери.

Вот как Ки узнаёт, где и когда в нем есть нужда? Ибо только я приоткрыл дверь, как из-за ближайшего угла вывернулся наш гонец, и едва выслушав имя адресата, рыжим-с-черным вихрем умчался вдаль по коридору. Еле успел я крикнуть вослед: «Стучи пока не откроет!»

Я же, накинув на плечи приличествующее положению платье, потащился по коридорам к южному хозяйственному двору, чтобы там, возле накрытой мокрой попоной кучи головешек, дождаться появления человека, которого по уму нужно было позвать еще вчера.

Виссэкс. Молодой (еще бы! проклятье молодости!), очень перспективный, но увы, как бы это сказать... слишком разбрасывающийся маг. Чересчур разбрасывающийся. В результате не умеющий толком ничего. Универсал... М-да. Но имеющий в результате одно свойство — практически по любой магической проблеме он мог сказать что-нибудь, зачастую совсем немного, но это «что-нибудь» почти всегда позволяло сузить область поиска. Иначе говоря, практически для любой магической проблемы Виссэкс мог подсказать в какой стороне искать.

К тому же он стал таким милым ребеночком, таким симпатяжкой... просто слов нет! Так и хочется потискать за щечку!

Даже слишком милым. Синеглазый, приглаженный, одетый всегда с иголочки, он с огромным трудом заставил окружающих воспринимать себя всерьез. Настолько милым и симпатичным ребеночком он стал после изменения. Помнится, мне тогда пришлось несколько раз вмешиваться, используя свой королевский авторитет... так что, он мне немного должен.