Руки у них, к слову, по строению похожи на человеческие, но что-то всё же осталось и от кошачьих; например, острые когти, которые прячутся в специальных пазухах. Всё тело тоже кошачье, покрытое золотисто-рыжей шерстью, за исключением широкой полосы чешуи вдоль хребта и чешуйчатого же хвоста, украшенного венчиком роговых наростов, из которых выдвигается жало. Яд грифонов один из страшнейших известных ядов; правда, его силу владелец способен регулировать от парализации и кратковременного сна до мгновенной смерти, а помимо яда так же легко способен впрыскивать противоядие. Ну и, конечно, птичья голова и широкие птичьи крылья завершают образ.

В мудрости с ними могут соперничать только сфинксы, но тех попробуй, пойми! В общем и целом, грифоны — совершенно замечательные существа. Правда, магией они, насколько я помню, практически не владеют, но у этого есть и оборотная сторона: на них самих тоже практически не действует никакая магия. Во всяком случае, ментальная — совершенно точно. А, нет, вру; грифоны все поголовно в совершенстве владеют магией Разума. Я почти уверен, что вот эту тварь без Аро бы точно не завалили. Пожалуй, из всех присутствующих только он способен был убить «вторую половину» этого существа; у грифонов, кроме всего прочего, есть какой-то свой способ для общения с духами. Вроде бы, это связано с их религией, по которой богов нет, а есть только духи, с которыми вполне можно договориться полюбовно, и даже иногда надавить.

— Я, пожалуй, как раз этим сейчас и займусь, — грифон шумно расправил крылья. Мы отодвинулись, давая ему место для взлёта. — До завтра, господа.

— Так, на, забирай своего полуживого напарника, — Гор аккуратно утвердил меня в вертикальном положении, а Салем вручил насквозь мокрый плащ. — А мы пойдём отчитываться. Доведёшь? — подозрительно осведомился он.

— Попробую, — хмыкнул даймон.

— Да ты только этим и занимаешься целыми днями, — проворчал я. — Хотя пока ещё довести меня окончательно у тебя не получилось…

— Я буду стараться, — ехидно отозвался тот.

— Кто бы сомневался!

— Ладно, раз острит, жить будет, — диагностировал широко улыбающийся Салем. — Гор, ты долго думать будешь? Переноси уже!

— Не ворчи, — буркнул маг. — Счастливо! — он махнул рукой, и оба исчезли в облаке тьмы; Гор специализируется на магии Смерти. Вместе с Гончими исчез и защитный купол, и нас сразу накрыло ливнем. На лице даймона отразилась вселенская мука, и он, что-то там поколдовав, сделал так, что капли дождя испарялись в пяти сантиметрах от него. Смотрелось забавно, как будто его окутало облачко тумана.

— Надеюсь, сейчас ты не будешь возражать против телепортации? — хмуро зыркнул на меня Аморалес.

— Переноси, — покорно кивнул я. Спорить с этим чудищем подгорным не было ни сил, ни желания. Да и, честно говоря, идти пешком тоже сил не было.

Через мгновение, схлопотав привычное секундное потемнение в глазах и стремительно сошедшее на нет головокружение, мы оказались в моём кабинете. Это, пожалуй, самое обжитое помещение у меня в доме, довольно небольшом особняке. Бальная зала (не использующая уже незнамо сколько лет), две гостиных, одна из которых (та самая) постоянно закрыта на ключ, мебель там накрыта чехлами, и открывается комната в лучшем случае раз в пару лет, а вторая вроде бы и не закрыта, но используется довольно редко. Кабинет, когда-то отцовский, несколько спален, также запертая детская. Пустующие комнаты прислуги — вся прислуга у меня приходящая, — да кухня. Кухня, кстати, второе по обжитости помещение: два раза в неделю кухарка готовит мне сразу несколько блюд, да и просто так посидеть я иногда забредаю, если вдруг хочется выпить цага или элементарно соорудить пару бутербродов и употребить их с какой-нибудь интересной книжкой.

Кабинет выполнен в сине-серых тонах, что меня вполне устраивает. Небольшое количество основательной старой мебели, времён не то Эриха VI, не то V, я точно не помню; знаю только, что около трёхсот лет, и гарнитур был выполнен на заказ — стол, четыре стула, секретер, книжный шкаф. От себя я привнёс только несколько картин в тяжёлых рамах с изображениями разного моря: полный штиль и золотая полоска берега на закате; рябь и наполненные ветром золотистые паруса лёгкой льеры[5] под косыми лучами восходящего солнца; бушующий шторм, как игрушку швыряющий тяжёлый грон[6]. И моя любимая, которой я страшно горжусь и которую пытался купить почти три года: единственная из моей небольшой коллекции действительно купленная намеренно, а не по случаю. Картина изображает тот тревожный миг перед самым началом шторма, когда море замирает, на небо стремительно наползают тяжёлые чёрные тучи, закрывая собой солнце, а на грани неба и воды скользит, раскинув крылья, лазурный морской дракон, вестник бури. Она буквально дышит тревогой и угрозой, очень сильно воздействуя на незакрытое сознание, это я как маг говорю. Её автор, ворчливый и склочный дедок, мелкий дворянин, как художник совершенно неизвестен — у него тех работ штук пять, и все остальные — довольно посредственные. Закрадывается подозрение, что рисовал это вообще не он, но подписи автора нет, и никто из экспертов, восторженно цокавших языком, так и не смог мне сказать ничего внятного. В общем, упёрся этот дед рогом и мотал мне нервы аж три года, пока я его, видимо, не взял измором. Причём из чистого упорства мотал, утверждая, что эта мазня никому не нужна и вообще глупости всё это, мальчишка я ещё. Что, однако, не помешало слупить с меня круглую сумму. Впрочем, о потраченных деньгах я не пожалел ни на секунду: по моему мнению, картина вовсе была бесценна.

Энрике окинул взглядом комнату, отдельно присмотревшись к картинам, укоризненно покачал головой и традиционно проворчал:

— Нет, всё-таки, нужно быть магом воды, чтобы при постоянном дожде за дверью ещё и картины с морскими пейзажами везде вешать.

Воды ему много! Бывал я у него дома… Огромное полупустое помещение без деления на комнаты, всё отделано золотистым деревом, пол выложен шершавой плиткой из пород вулканического происхождения, и штук пять каминов, из которых как минимум два работают постоянно. С нормального человека пот градом начинает катиться уже минут через пять, а этому нравится.

И здесь первое, что сделал этот тип — щелчком пальцев зажёг магический огонь в камине. Магический потому, что дров он не требует, а в остальном совершенно нормальный. И с блаженным видом опустился возле него на корточки.

Камин был данью материковому стилю и по назначению использовался крайне редко: в Аико очень мягкий и тёплый климат, а сырости позволяет избежать специфическая обработка строительных и отделочных материалов.

— Я так понимаю, ты решил немного отдохнуть? — хмыкнул я.

— Ну, ты же не откажешь старому другу в просьбе немного погреться? — не открывая глаз, отозвался блаженно улыбающийся даймон, сунувший руки едва ли не в самый огонь.

— Смотри, рубашку спалишь, — предупредил я его. Энрике опомнился и закатал рукава. — Конечно, не откажу, грейся. Я, признаться, и не собирался пока идти спать; нужно остыть немного и успокоиться, а то такое приснится после этой чертовщины. Подогретое вино с пряностями будешь? У меня, помнится, было несколько бутылок неплохого Орейского, самое то.

— Когда это я отказывался от чего-то подобного? — возмутился он. — Неси. А ты дойдёшь до кухни-то?

— Дойду, — не слишком уверенно ответил я и вышел из кабинета. Судя по всему, мне действительно несколько полегчало: хоть и пошатывало, но идти самостоятельно я вполне мог. Мстительно подумав, что надо было всё-таки заставить Аморалеса идти пешком, я в итоге благодушно решил — пусть его, грешно смеяться над больными людьми.

По дороге завернул в ванную комнату, где скинул насквозь мокрые тряпки (одеждой это назвать уже язык не поворачивался) прямо на пол, впитал воду, которая осталась на мне, накинул тяжёлый уютный халат и побрёл греть вино. Во-первых, сам предложил. А, во-вторых, действительно хотелось чего-нибудь такого, успокаивающе-расслабляющего.