Я видел одновременно всех и говорил со всеми.

Я видел Макса, мгновенно проснувшегося и почти тут же кинувшегося в бой, готового отдать свою жизнь. Я видел десятки Гончих, просыпающихся в своих домах и вздрагивающих от неожиданности на рабочем месте от голоса своего командира, объявляющего общую тревогу.

Я видел молчаливую эльфийку Лио, с терпеливой улыбкой наблюдающую за ругающимся и ворчащим, сонным и недовольным всем на свете Аморалесом, пытающимся спросонья одеться. Гора, осторожно поддерживающего под локоть непривычно серьёзную и сосредоточенную Реи, обувающую неизменные туфли на умопомрачительных каблуках.

И сотни, тысячи взволнованных горожан… Очень мало кто сейчас спал в этом городе, разбуженный посреди ночи стоном, волной прокатившимся по городу, вздрогнувшему от скалистого основания мыса до верхушки Болотного Огонька, и гулом врезавшимся в низкие облака.

Видел испуганно замершую посреди улицы Марену — и всем своим существом устремился к ней, чувствуя мучительную пустоту внутри от недостающей половинки души.

Всё это длилось не дольше минуты — и вот уже на месте человека на брусчатке Серой Ленты сидит огромный лазурный дракон, тепло дыша в лицо рыжеволосой девушки.

«Полетели со мной? Я покажу тебе небо!» — позвал я её, посылая круговерть ощущений, которую однажды уже показывал, и, радуясь, добавил в самый конец ещё одно чувство. Завершённость, целостность и стремление.

Вновь ответив мне тем же набором чувств, что и раньше, но несколько притуплённых, она согласилась. С трудом забравшись мне на шею по своевременно подставленной лапе, села у основания головы, там, где шипы были будто специально расположены так, чтобы позволить с комфортом усесться миниатюрной девушке. Впрочем, почему — будто? Ведь она — это я. Пока ещё не совсем, но…

Мы поднялись в воздух, упиваясь ощущением дождя, ветра, скорости и неба… а потом эти ощущения смел, разорвал на сотни частиц и вылепил заново кто-то огромный и всесильный. Получилось что-то совсем другое, новое, более совершенное. Исчезнувшее «мы» стало Драконом и превратилось в «Я».

Мне было видно всё, что видел океан и дождь. Маленький серебристо-синий шарик нашего мира, парящий в бескрайнем Ничто. И самое яркое в нём пятно — город вечного дождя, Аико.

То, что происходило потом, трудно описать словами. В какое-то мгновение драконов стало трое. Пропуская мир через себя, мы исцеляли измученный город. Поток силы уносил какие-то частицы нас самих, но это было правильно. Очистительное пламя, животворная вода и всепрощающая мудрая Ночь.

Он не хотел уходить. Он не хотел терять этот мир и до самого конца не верил, что может проиграть — проиграть не богам, а простым смертным. Когда-то смертным. А, точнее, думавшим, что они смертны. Простая и непреложная истина: ничто и никогда в этом мире не умирает насовсем. Как даймоны, устав, уходят в Ядро, так каждая частица этого мира растворяется в нём — в земле, воде, становясь неотъемлемой частью.

А потом был золотой дождь, смывающий с лица города следы гари, крови и смерти.

— Блэйк! Вот ты где, — в дремотное состояние ворвался возмутительно бодрый голос.

— Чего тебе? — вяло проворчал я, не особо вдумываясь в происходящее.

— Да брось придуриваться, вставай давай! — меня ощутимо попинали по рёбрам. Я открыл глаза. Потолок. Обычный светлый потолок, по которому парит множество мелких осветительных шариков. — Давай-давай, сколько можно лежать?

— Аморалес, я тебя ненавижу.

— А он-то тут причём?

То есть как?

От неожиданности окончательно очнувшись, я сфокусировал взгляд на том бесцеремонном мерзавце, который решил меня попинать, пока я спокойно сплю в своём… а где я, собственно, сплю?

Впрочем, разглядев «будильник», про этот вопрос я забыл. Надо мной стоял, радостно ухмыляясь, Максимилиан Крэг. Безумный Макс, командир Гончих, психопат и профессиональный убийца… И настолько довольной рожи я не видел у него ни-ког-да!

— Кто умер? — потрясённо поинтересовался я, с трудом садясь. От лежания (судя по ощущениям, долгого) на полу спина затекла и еле гнулась, с ощутимым треском.

— Все! — совершенно счастливым тоном сообщило это чудовище. Я секунд тридцать молча смотрел на него. Подобная мысль в голове не укладывалась.

— Как — все?

— Совсем все, — отмахнулся он. — Ты давай, вставай; ишь, разлёгся! Его тут битых три часа всем Управлением ищут, а он спит. Кто же мог подумать, что ты, как истинный маньяк своего дела отправишься на рабочее место?!

Только тут я сообразил, что нахожусь у себя в кабинете. Но открытие это зафиксировалось только краем сознания, а всё остальное сознание пыталось спешно прийти в себя и осознать страшные новости. Которым главный Гончая отчего-то так радуется.

— Подожди! — я замер, уже наполовину поднявшись. — А кто меня ищет, если все умерли?

— Ты совсем идиот? — с ухмылкой спросил Макс. Причём, судя по этой самой ухмылке, ответ он знал заранее.

— Не знаю, — честно протянул я. Потом попытался оправдаться: — Но ты же…

— Тьфу, твою ж Силу! Да сектанты эти несчастные умерли, все! А у нас ни одного трупа! — не выдержав моего ступора, Макс одним плавным движением ухватил меня за плечо и вздёрнул в вертикальное положение. Я издал какой-то полузадушенный звук и принялся демонстративно разминать плечо, когда железные пальцы Гончей его выпустили. Если даже он мне там ничего не сломал, то синяк сойдёт не раньше, чем через неделю. — Пошли, — он от души шарахнул меня по другому плечу, проигнорировав укоризненный взгляд. Импульсом меня качнуло в сторону и уронило бы, если бы Крэг не ухватил меня за шиворот. — Что-то ты еле на ногах стоишь, — удручённо покачал головой Максимилиан.

— Макс… — проникновенно начал я.

— Что ещё? — проворчал он.

— Да нет, уже ничего, — я обречённо махнул рукой. С этим человеком бесполезно разговаривать на тему обращения с окружающими. Да и надо ли? — Куда мы идём? — осведомился я, когда мы вышли из кабинета.

— Как куда? — искренне удивился он. Мол, как я могу не знать таких элементарных вещей? — Отмечать, разумеется! Ты что?

— Не обращай внимания, — пробормотал я, едва удерживаясь от нового мучительного стона. Состояние было такое, будто меня долго-долго били ногами, а потом заставили таскать большие тяжёлые камни и не давали спать. То есть, ноет всё тело, мышцы деревянные, голова чугунная и пустая. Хотелось только одного — спать. Внезапно какая-то совершенно незнакомая девушка, подпрыгивающей походкой спешащая навстречу, радостно взвизгнув, бросилась обниматься. Сначала обняла и расцеловала меня, потом Макса, а потом, ни слова ни говоря, отправилась дальше. — Что это было? — бесцветным голосом спросил я, тупо глядя перед собой.

— Праздник у всех, — беспечно пожал плечами улыбающийся Макс.

Так.

Стоп.

Не верю! Не может такого быть, потому что не может быть никогда. Макс даже чисто теоретически не мог себя вот так повести, а уж на практике…

— И давно?

— Как только добили этих тварей. Да что ты такой хмурый?

Меня от души шарахнули по спине. Я машинально шагнул вперёд, сохраняя равновесие, но больше никак не отреагировал.

А потом до меня наконец-то дошло, и я сумел облегчённо рассмеяться. Ничего страшного в этой эйфории нет. Просто маленькая девочка Аико радуется тому, что её избавили от тревожащей напасти. А жители города искренне радуются вместе с ней… может быть, несколько чересчур радуются, но лучше уж всеобщая эйфория, чем всеобщее безумие, которое нам пришлось наблюдать раньше. Ещё лучше, бесспорно, всеобщее нормальное состояние, но тут уж не нам выбирать.

А странно… почему на меня-то всеобщее веселье не распространяется? Нет, я, конечно, рад, что мы победили, но с большим удовольствием направился бы сейчас не праздновать, а спать. Только Макс моего мнения знать не желал, а спорить с ним я не рисковал и пребывая в куда лучшей форме.

Крэг ладонью толкнул дверь кабинета начальника нашего отдела. Дверь жалобно скрипнула, обзаведясь вмятиной на поверхности, но достойно выдержала удар судьбы, оставшись висеть на собственных петлях.