— Чем Вы так радостно взволнованы, Варвара Васильевна?

— Только что была осчастливлена милостивым разговором с самой императрицей, — многозначительно проговорила Звонарёва. — Её величество были так внимательны ко мне, долго разговаривали со мной, расспрашивали о работе санпоезда. Я, конечно, подробно обо всём рассказала. Они обещали перед отъездом побывать у нас. Я и спешу об этом сообщить начальнику поезда.

По мере того как Варя повествовала о своей мифической встрече и разговоре с императрицей, небрежная вначале поза Кека сменилась на почтительную, руки его сами собой опустились по швам, лицо приняло застывшее, сосредоточенное выражение.

— Так её величество посетят наш поезд до отъезда? — ещё раз справился Кек.

— Собираются, — неопределённо ответила Звонарёва и, кивнув головой, отошла от совершенно обескураженного её словами Кека. Затем она рассказала Краснушкину уже всё без прикрас.

— Вы бы, милая Варя, держались подальше от всяких князей и княжон. Это не наша с Вами компания. Поневоле приходится с ними дело иметь, а в остальное время лучше подальше от них, — наставительно проговорил Краснушкин. — А что напугали Кека — это отлично. Теперь он на Вас станет смотреть с немым обожанием и забудет шпионить. Глядишь, не будет придираться, что я увеличил штат на одну санитарку. — Краснушкин лукаво прищурился и подмигнул Варе.

37

Когда Варя рано утром приехала на Варшавский вокзал, санпоезда не оказалось на месте. Дежурный комендант, ознакомившись с документами Вари, объявил, что состав полчаса тому назад ушёл.

— Этого быть не может! Я отпущена до девяти часов утра, а сейчас нет и половины девятого. Тут что-то не так.

Неожиданно в комендатуру пришёл фон Кек, задержавшийся в городе. Он был обескуражен не менее, чем Варя, и потребовал своей отправки на первом же скором поезде, надеясь догнать санпоезд в дороге. Комендант куда-то позвонил. О чём-то справился и наконец объявил, что сейчас санпоезд направили на особую ветку в нескольких верстах от станции, потому что его намерен инспектировать сам верховный начальник санитарной части принц Ольденбургский.

— Я доставлю Вас туда на дрезине, — предложил комендант.

Кек и Варя согласились, но дрезину нашли далеко не сразу. Пока бродили по путям в сопровождении комендантского провожатого, прошло немало времени. Кек волновался, беспокоилась и Варя: приближался час отправления поезда, и за опоздание могли быть неприятности. Но главное её беспокоило другое. Начальственный осмотр не предвещал ничего хорошего. Варя знала, что вчера вместе с партией перевязочного материала и медикаментов были погружены несколько тюков листовок и прокламаций, размноженных в маленькой типографии Ольги Борейко. И хотя листовки были великолепно упакованы отличить их от тюков ваты могли только она, Варя, да Краснушкин, — всё же на душе было тревожно. Волновалась Варя ещё и потому, что как раз в этот рейс в числе санитарок поезда с ними отправлялась Клава Страхова. Паспорт, рекомендации — всё было заготовлено надёжно: «Опытная санитарка, может исполнять обязанности сестры… Муж в действующей армии, в настоящее время стоит со своими частями в Варшаве…». Всё продумано до малейших деталей, всё точно рассчитано, но мало ли что может случиться…

Варя взглянула на Кека, на его испуганные глаза и почему-то успокоилась. Вдруг появилась мысль, что, может быть, к лучшему, что она запаздывает. Ольденбургский уже наверняка начал осмотр и безусловно будет раздосадован её недисциплинированностью. Что ж, тем лучше — это отвлечёт его от пристрастного знакомства со штатом поезда. «ДА, это верная мысль, подумала Варя. — Надо отвлечь его внимание. Любой ценой…».

Когда Варя и торопливо шагающий за нею Кек подошли к санпоезду, принц Ольденбургский, невысокого роста, щупленький, в генеральской шинели с красными отворотами человек, уже заканчивал своё знакомство с медицинским персоналом. На платформе молчаливо стояли две небольшие шеренги людей: одна — врачи и медицинские сёстры, другая — санитары, санитарки, повар и прислуга.

Краснушкин представил Ольденбургскому врачей, сестёр милосердия и, указав на стоявшую напротив шеренгу прислуги, объявил с улыбкой:

— Надеюсь, Ваше высочество не жаждет знакомства с санитарами?

Ольденбургский брезгливо пробежал глазами по напряжённым лицам людей, поморщился:

— Нет, нет. Передайте им сами от меня поздравление с оказание высокого доверия служить в санпоезде императрицы. Пускай хорошенько трудятся.

— Осмелюсь заметить Ваше высочество, — с озабоченным видом сказал Краснушкин, — работы во время рейса очень много, а штат весьма невелик. Придётся добавить санитарок…

— Это уж Ваше дело, — недовольно проговорил Ольденбургский. — У меня и без того забот сверх меры… А это ещё что за фигуры? — Ольденбургский с раздражением смотрел приближающихся к поезду Варю и Кека.

— Кто Вы такие, господа? И почему так свободно разгуливаете около поезда императрицы? — сдерживая нарастающий гнев, спросил принц.

— Я врач-хирург санпоезда и иду к месту своей службы. Направлена сюда комендантом станции. Поезда к назначенному времени не оказалось на своём месте, — спокойно пояснила Варя.

— Титуловать надо! — рыкнул Ольденбургский.

— Я не солдат, чтобы величать Вас. А кричат на женщин только невоспитанные люди, с которыми я предпочитаю не разговаривать. — Варя повернулась спиной к ошалевшему принцу и спокойно направилась к своему вагону.

— Ч-что, что Вы сказали? — заикаясь от злобы, с трудом выговорил Ольденбургский. — Как Ваша фамилия? Фамилия! — Кричал принц, но Варя даже не обернулась.

Воспользовавшись этой сценой, вконец перетрусивший Кек засеменил в сторонку, подальше от высочайшего гнева.

— А Вы кто такой? — остановил Кека гневный окрик принца.

— Я… я… — От испуга Кек не мог выговорить и слова. Лицо его побледнело, глаза, вылезшие из орбит, бессмысленно уставились на начальство.

— Отвечайте, когда Вас спрашивают! — Багровый от ярости и возбуждения, принц вплотную подступил к Кеку.

— Никак нет. Никак нет… — лепетал Кек.

Неизвестно, чем кончилась бы вся эта сцена, не подоспей вовремя Краснушкин.

— Не извольте беспокоиться, Ваше величество. Это наш комендант, мною был отпущен в город до сегодняшнего утра.

— Чёрт знает что такое! — гремел принц не обращая уже внимания ни на Кека, ни на всё ещё продолжавших стоять на платформе людей. — Набрали бог знает кого! Титуловать не умеют, грубят начальству… Надо половину разогнать. Наведите порядок…

— Разрешите отпустить людей, Ваше высочество? — спросил Краснушкин. В глубине его умных карих глаз дрожала усмешка. — Приступим к осмотру поезда?

Ольденбургский махнул рукой и пошёл за Краснушкиным к вагонам. Раздосадованный он нехотя осмотрел новое оборудование, рентгеновскую установку, хирургический кабинет. Здесь он снова столкнулся с Варей. В белом халате и косынке, она неторопливо разбирала хирургические инструменты.

— Ах, это опять Вы! Может быть сейчас соблаговолите назвать себя? Снова раздражаясь, спросил принц.

— С удовольствием, Ваше высочество. — Варя посмотрела принцу прямо в глаза и улыбнулась. Свет, падавший от окна, мягко освещал её молодое лицо, лёгкий румяней щёк, спокойные улыбающиеся глаза. Гнев принца постепенно утихал.

— Я Звонарёва, врач-хирург…

— Участница порт-артурской обороны, награждена Георгиевской медалью… Варвара Васильевна — дочь генерала Белого, — добавил стоявший рядом Краснушкин.

— Ну что ж, очень приятно, — одергивая свой китель, приосанился Ольденбургский.

Настроение его при виде хорошенькой молодой женщины явно улучшилось.

— К госпоже Звонарёвой я не имею претензий, — сказал он, выходя из купе. — Хорошенькие женщины имеют право дерзить нам, мужчинам. Хе-хе! Но вот Кека надо выгнать. Кто его направил сюда?

— Министр двора по распоряжению её величества, — доложил Краснушкин.

— Пока что я, а не её величество, ведаю санитарной частью, недовольно проговорил Ольденбургский.