Я попыталась сохранить безразличное выражение лица, чтобы не нахмуриться. Он наполнил свои слова удовольствием, что снова вернуло меня к своим фантазиям.

– Тебе обязательно быть таким грубым? – выдавила я.

– Мы зарабатываем на жизнь тем, что убиваем людей, Печенька, а ты сетуешь на мой язык?

Быть может, мы оба и были убийцами, но мы во многом отличались. Я работала ради мира, ради добра, во имя людей. Он работал ради денег. Моя верность была непоколебимой. А его, скорей всего, уже сдуло ветром.

– О, погоди, – добавил он. – Ты – принцесса. Маленькая, богатенькая, испорченная девчонка. И не пытайся отрицать это. Я слышал истории о твоих подростковых годах. Ты кричала и рыдала, если не получала желаемого. «Я просила у Папочки голубое платье, а не зеленое», – он изобразил высокий девчачий голос. – Бууууу.

Он закатил глаза.

– Конечно же, тебя не устраивает мой язык. Девчонки, как ты, не могут быть счастливы вне зависимости от обстоятельств.

Мои глаза сузились. Я больше не была девочкой. Уже давным-давно. Когда я начала подготовку, я даже перестала называть Майкла «Папочкой».

Я обращалась к нему, как и любой другой агент.

– Жаль, что за твою голову не назначена цена, – пробормотала я. – Ты единственная цель, которую я бы уничтожила с превеликим удовольствием.

– Кто говорит, что за мою голову не назначена цена?

Я вскинула брови.

– А назначена?

Он пожал плечами.

– Ты же у нас отчаянная охотница. Вот ты и скажи.

Наши взгляды пересеклись и задержались друг на друге. Некая невидимая сила отказалась выпускать меня, пока я изучала его.

Его черты лица были словно высечены из гранита и совершенно не читаемы. Ничто в выражении его лица или языке тела не выдавало его мыслей.

– Ладно. Быть может, их даже больше, чем один, – сказала я. – Ты не из тех парней, что играют по правилам. Кроме того, у тебя есть враги в каждом городе, стране, в любой чертовой дыре, в которой ты побывал.

В то самое мгновение, как я произнесла слово «играть», его взгляд опустился на мои губы. Слово повисло между нами, словно живое существо. Представлял ли он себе обнаженные, вспотевшие тела? Обжигающие поцелуи и удовольствие?

Я смерила его взглядом, молча приказывая ему отвести взгляд. Чего он не сделал. Фактически, его взгляд впился в мои губы. Такое пристальное внимание нервировало меня, но я привыкла контролировать свои действия.

Мое тело будет подчиняться воле моего разума, а не похоти. Мне хотелось отвернуться, но я заставила себя не сдвинуться ни на дюйм. Ради своей работы я частенько сидела на одном месте часами, разглядывая цель, ни сдвигаясь ни на миллиметр.

Я решила бросить ему вызов, обратив его же вопрос против него самого.

– Что ты об этом думаешь?

Теперь он выгнул бровь с пирсингом.

– Хочешь честный ответ или ответить тебе так же, как и ты? – он не дал мне времени ответить, и закончил предложение сам,

– Я дам тебе честный ответ, – он склонился, уголки его губ дернулись, глаза потемнели. – Я думаю какими горячими и влажными будут твои губы, когда я выиграю наше пари.

– Я тебе даже не нравлюсь.

– Ты не обязательно должна мне нравиться, чтобы я захотел тебя.

Как по-мужски. К счастью, шасси застонало при посадке, спасая меня от того, чтобы не стереть самодовольную ухмылочку с его лица трехконтактной бритвой, которую я припрятала на лодыжке. И плевать, что он мне не нравился и я хотела его.

Самоуправляемый ИТС плавно скользнул на запрограммированное местоположение, частная взлетно-посадочная полоса в Новом Далласе. Люциус и я вышли наружу. Я шла за ним и обнаружила, что наблюдаю за тем, как двигается его задница. Мило. Чёрт его дери.

Солнце свирепо палило над нашими головами, вызывая полуденный зной, который окутал меня. Моя золотистая кожа легко сгорала, гораздо быстрее, чем у людей.

По возможности я носила рубашки с длинными рукавами (с прорезями для оружия) и обтягивающие черные брюки (тоже с прорезями). Я надела темные очки. Поскольку я принадлежала к расе, за которой охотились, я спрятала свои золотые волосы под черную кепку.

По мне начал стекать пот. Поднялся пыльный ветер. Я поспешила залезть на заднее сиденье пуленепробиваемого черного Хаммера с кондиционером. На передних сиденьях ждали двое работников Майкла. Оба были здоровенными мужиками в свои тридцать с небольшим. Я узнала их и кивнула. Рен – мускулистый грубиян на пассажирском сиденье – просил дать ему шанс, но я всегда отказывала ему. Его блудливые глаза меня раздражали.

– Спасибо за машину, – сказала я.

– Нет проблем, детка, – ответил Рен, одаривая меня приглашающей улыбкой. – Для тебя все что угодно, – сказав это, он подмигнул мне. Он взглядом пожирал мое тело, и я даже не сомневалась, что он мысленно пожелал, чтоб я раздвинула ноги.

Любой ответ лишь поощрит его. Я знала это по собственному опыту. Поэтому я попридержала язык. Непринужденная атмосфера сменилась, когда в салон сел Люциус и его огромная фигура расположилась рядом со мной. Рен избегал прямого взгляда, но презрительно поджал губы.

Водитель – Марко – повернулся, разглядывая нас. Его оливковый цвет лица и темные глаза пылали… яростью?

– Я так понимаю, вы, парни, уже встречались раньше, – пробормотала я.

– Он сломал мне чертов нос, – прорычал Марко.

Люциус остался невозмутим.

– Я сломаю его еще раз, если ты не развернешь свою задницу и не отвезешь нас куда нужно.

Возникла пауза, момент нарастающего напряжения, в который, я почти на сто процентов была уверена, трое мужчин собирались поубивать друг друга.

Погодите. Позвольте, я перефразирую. Я была на сто процентов уверена, что Люциус убьет Марко и Рена. Я сомневалась, что что-либо или кто-либо мог нанести вред Люциусу Адеру.

Разве не забавное осознание? Когда я впервые встретила этого мужчину, я обвинила его в том, что у него лишь мускулы и совершенно нет мозгов, что он слишком красив, чтобы драться. Он же доказал на что способен во время нашей тренировки. Я слишком сильно ему доверилась.

Я поправила солнечные очки на носу. Очевидно, в свое время Люциус служил в армии. В специальных войсках, в секретном подразделении. Быть может, он даже работал в А.У.Ч. одно время. Он двигался беззвучно, плавно, с терпеливым спокойствием хищника. Он не отвергал мысль о насилии; он приветствовал ее.

Тем не менее, я все еще не хотела его себе в напарники. Вот как только доказать это самой себе? Как я могла доказать своему достоинству и своим возможностям, что этот жестокий человек на моей стороне?

Несмотря на его угрозы убить меня, если я буду путаться у него под ногами, он запросто мог прикрыть меня от выстрелов. Агенты были защитниками по своей природе, и он был просто не в состоянии помочь себе самому.

– У меня не почасовая оплата, дамы, так что давайте покончим с этим, – добавил Люциус.

Я увидела, как злость Марко обернулась румянцем, его глаза сузились в темные щели. Он медленно отвернулся от нас. Его спина и плечи были напряжены, его аура излучала ярость.

Рен отвернулся медленней. Он перевел взгляд с Люциуса на меня. Он никогда прежде не видел меня с другим агентом, так что, несомненно, вообразил, что я занималась с ним черти знает чем. Я не стала объясняться, а переключила свое внимание на окно.

Деревья были желтыми и засохшими от недостатка воды. Возле сетки огораживающей взлетно-посадочною полосу кружились перекати-поле, мужчины сновали, пытаясь собрать их.

Несколько секунд спустя, мы вбили координаты в навигатор и вот уже едем по извилистым проселочным дорогам. Никто не проронил ни слова. В тишине присутствие Люциуса стало электрическим, искры разгорались в пламя.

Его жесткое от мышц бедро прижималось к моему упругому. Там, где соприкасалась наша одежда, мои нервные окончания сдали позиции. Он хорошо пах. Даже слишком. Мылом и мужчиной, в нем так же был намек на древесные сигары Майкла.

Чтоб не свихнуться, я прогнала опасные мысли и заставила себя сосредоточиться на предстоящей встрече с Сахарой Роуз. Такое нежное, хрупкое существо, и эта хрупкость сделала ее слабым звеном в цепи ЙенЛи.