— Военная песня? — спросил старик.

— Что? — поднял на него голову гость. — А, эта… ну да. Я и не заметил, что пою.

— Мать здорова?

— Здорова. До сих пор благодарит вас, директор. За те последние дни.

— Я больше не директор.

— Прошу простить. Мы просто слишком привыкли так вас называть дома. Так вас звал отец, так вас звал я.

— Вы оба были моими подчинёнными.

— Единственными отцом и сыном в отряде, обладавшими теми же знаками отличия.

— Как твои сёстры?

— Здоровы. Теперь мы общаемся редко, два-три раза в год.

— Семья… не вымерла.

— Что это значит?

— В советском семейном праве говорилось, что когда-нибудь институт семьи вымрет. В редакции тысяча девятьсот двадцать шестого года.

— Для нас вы теперь отец.

— Несмотря на отсутствие кровных уз?

— Да.

— Хорошая семья. Только у меня её нет.

— Нет?

Старик кивнул. И задал ещё один вопрос:

— С собаками всё в порядке?

— Да, — ответил гость.

Во второй половине дня по радио сообщили, что рост напряжённости между мафиозными группировками наконец-то привёл к вспышке. По телевидению говорили, что мафия начала войну. Власти выступили с заявлениями, призывая граждан воздержаться от выхода на улицу. Газетчики метались по городу.

Два информационных агентства — Интерфакс и Российское информационное агентство — распространяли информацию по всей территории Евразии. И в Новом Свете тоже. Появление большого количества собак не попало в новости. Все обходили молчанием странных убийц, списывая это на информационную утку с оккультным подтекстом. Изначально такая информация должна была бы попасть на страницы жёлтой прессы, однако этого не произошло ни в этот день, ни в последующие. Было чётко рассчитано, на что будет переключено внимание СМИ, что станет «невидимой слепой зоной». В этом городе была проведена тщательная подготовка, число погибших за несколько месяцев исчислялось уже трёхзначным числом.

Псы восстали, однако люди не замечали, что это было восстание псов.

Смуту разглядели, но приняли её за «проблемы теневого общества».

Собак не видели, и это давало им преимущество. Информация раздувалась. Наконец ситуация переросла в проблему масштаба целой страны.

Функции городов были частично парализованы, но общественный транспорт работал как обычно. Работал аэропорт. Работала железная дорога. На Дальний Восток было отправлено подкрепление. Естественно, на границе города возникали конфликты с милицией. Но псы не конфликтовали. Во второй половине дня псы прятались.

Псы были партизанами. Псы не принадлежали правительству. Однако у них был свой порядок. Уровень их подготовки не уступал регулярной армии.

Псы были партизанами. Они использовали лишь внезапные атаки. Районы, где они прятались, превращались в арены смертельных боёв с мафиозными организациями, до которых пока не добрались власти. Например, цех по печати фальшивых долларов. Или огромный завод по подпольному производству товаров под известными марками. Склад, заваленный настоящими наркотиками. Склад антиквариата, предназначенного для контрабанды.

А ещё хранилище обогащённого урана и разобранных ядерных боеголовок. Псы пребывали в боевой готовности. Потому что появлялись люди, которые обязательно хотели вернуть себе всё это силой. Или же те, кто хотел прибрать это к рукам. Или просто те, кто хотел разнюхать ситуацию.

Они появлялись, но почти все были истреблены.

В четыре часа дня лысоватый мужчина среднего возраста отдал собакам команду. Он руководил собаками, и они уничтожали всех, кто появлялся перед ними. Они использовали особую тактику, которая была отточена в Афганистане. А ещё по западную сторону от линии, разделяющей Европу, для убийства одного высокопоставленного чиновника НАТО. Руководя отрядами экстренного реагирования, мужчина довольно громко мурлыкал что-то себе под нос. Это был тот самый Опера, как его называла Стрелка.

В половине пятого, напевая и не видя необходимости подключать к операции собак, он скосил четверых мафиози. Одной очередью.

День подходил к концу.

Псы по-прежнему оставались для людей невидимками.

Далёкий собачий лай. Лаем они переговаривались друг с другом. Кто-то перерезал цепи у домашних псов. В лес за город убегали охотничьи собаки. Бездомные псы, как безумные, носились по городским улицам. Понемногу, понемногу начиналось освобождение страны силами собак. Одна мафиозная группировка за другой двигались на Дальний Восток России.

Все полагали, что это разборки между вступившими в борьбу отдельными мафиози. Разборки между мафиозными группировками, которые произошли из-за попыток прикарманить оставшиеся наркотики.

Вся мафия страны обратила пристальное внимание на этот город.

Повсюду открывались ворота. Подкупали целые поезда, которые останавливались за пару километров от станции, и из них выходили десятки людей. В аэропорту использовали фальшивые документы. Милиционеры с КПП на всех больших магистралях говорили «Добро пожаловать на Дальний Восток» процессиям автомобилей мафиозных шишек, с которыми были традиционно любезны.

Посреди ночи завязалось новое сражение. Псы брали заложников. Не убивая указанную им цель, они, следуя команде, брали их в плен живыми. Псы приводили заложников к старику.

Одного.

Другого.

Третьего.

Всю ночь напролёт.

В городе эхом разносился собачий лай.

— Мы приготовили место для переговоров, — сказал старик.

— Что-что? — спросил арестованный. — Что это, что за псы?

— Помнишь восемьсот двенадцатый год? — спросил старик.

— Кто ты? — ответил вопросом на вопрос арестованный. — Ты что, предводитель собак?

— Ты помнишь войну с Наполеоном? Раз ты русский, раз ты из бывшего Советского Союза, должен был изучать историю. Помнишь, как этот глупый император осадил Москву в восемьсот двенадцатом году? Он возглавлял войско из ста десяти тысяч человек, вошёл в столицу, которую ему умышленно сдали. А затем… ты помнишь, что произошло затем?

— Что, что?

— Чтобы не уничтожать Россию, уничтожили столицу. Жители покинули город.

Армия Наполеона вошла в практически безлюдный город. Той ночью по всей Москве разгорелись пожары. Русские поджигали дома. Москва полыхала в течение недели, в руины превратилось две трети города. Французы в городе голодали. Сто десять тысяч человек мучились от голода. Они ели ворон. Они ели кошек. Не продержались и месяца. А сейчас? — спросил сам себя старик, а затем сам и ответил:

— Сейчас уже не восемьсот двенадцатый год. К тому же сейчас уже и не девятьсот девяносто первый. И поэтому наши псы атакуют Россию. Это ответ.

Заложник побледнел.

1991 год. Москва, зима. Температура опустилась ниже пятнадцати градусов мороза. До захода солнца осталось немного времени. Метель. Старик шёл по улице. Он увидел очередь из трёх сотен человек перед американским посольством. Длинная очередь желающих подать документы на визу. Молчаливые люди, люди, выдыхающие белый пар. На волосы и шапки падал снег. Очередь почти не двигалась.

Было уже ясно, что огромная страна, занимающая шестую часть суши, обречена на исчезновение. Над Кремлём взовьётся российский триколор. За четыре месяца будет одержана победа над группкой людей и секретностью. Советский Союз будет разрушен. Умрёт.

Перед киоском на углу улицы высилась огромная палатка. Под ней стоял мужчина в фирменном итальянском костюме, по виду выходец с Кавказа. Молодой. За двадцать пять, но не старше тридцати одного — тридцати двух лет.

— Сегодня утром, — обратился он к старику. — Настоящая профессиональная работа.

Старик улыбнулся.

— Кто-то за мной следил? — спросил он. — Зачем ты меня вызвал? Я что, убил кого-то из твоих подельников?

— Нет, как раз наоборот, — ответил молодой человек. — Моего врага. Ты меня выручил. Только вот такого профессионала…

— Меня? — спросил старик.