Но они потеряли меня, когда я сбежала. Пока не умерла моя мать; тогда они вернули меня на родные рельсы.

Пятеро, теперь тринадцать таких же. Я, и Лили, и Зои, и Эндрюуэст, и еще девять.

Зачем Деметра сказала мне? Я подумала, что понимаю. Очень возможно, что она позвонилась и кому-то из остальных тоже. Потому что мы, видимо, превосходим и людей, и роботов, но ближе к людям. Мы могли бы быть потенциальными союзниками людей в любой войне с машинами. И если Деметра была узником, как она сама призналась, мы могли бы подарить ей свободу, зная, к чему мы по истине лояльны.

Но я продолжала думать; мой мозг не способен на то, что умеет их робомозг — блокировать слежку, фальсифицировать записи, — мне необходимо спать, я чувствую холод, мне нужно есть. Или нет? Могу ли? Нужно ли?

На Вавилонском бульваре нас морили голодом. Я могу продержаться без еды и остаться здоровой. Даже без воды — я бегала к крану в основном чтобы избежать работы, а не из-за жажды.

Я думаю о Глае и Айрисе, прихорашивавших меня к концерту.

Я думаю о МЕТА, снедаемой любопытством, что же будет происходить между мной и Верлисом. Его вид, мой вид. Ни тот, ни другой не принадлежит к человеческому виду.

В квартире так темно. Я выключила везде освещение. Снаружи биение музыки, моргание фонарей. Подсвеченный водопад низвергается среди чашевидных деревьев парка. Безлунное небо придуманных созвездий.

Я свернулась на кровати. Я провалилась в сон, будто убедив себя, что должна. Проснулась, лежала. Я начала рыдать. Я не умею. Но я рыдала. Как будто теперь поняла, как это делается.

И я повторяла его имя, вплетая его в шум сомнительной, затихающей ночи. Верлис. Я натянула покрывала на себя и плакала, и звала его, снова и снова, очень тихо, сквозь режущие горло слезы.

— 5 —

Мой любовник вошел в мою комнату и нашел меня. Я не слышала, как он приблизился. Неожиданно — я помню свою безумную мысль, будто он возник из воздуха, — он уже лежал рядом со мной на покрывалах.

— Это твоя кровать или твоя ванна? — спросил он мягко. — Я в замешательстве: похоже, ты плаваешь в соленых водах.

— Это слезы. Я плачу.

— Правда? Так вот что происходит? А я уж было подумал, что это подступило море.

— Море, что всечасно преображается напрасно — всегда оно одно.

Он обнял меня.

— Эти вдохновенные вирши не твоего авторства.

— Это Джейн сочинила.

— Да. Тебе нужно сочинить что-то свое для меня.

— Наверно, ты думаешь, что я могу. Если я являюсь тем, что показала мне Деметра. Я и есть то, что она показала, да?

— Я не убиваю, — сказал он. — Нет, я не говорю, что не смог бы. Нет такой преграды, нет таких условий, которых мы не могли бы преодолеть. Но я никогда не хотел становиться способным причинять смерть. Как тебе известно, три подобных мне создания не придерживаются такого же мнения. Тем не менее, если бы мне пришлось убивать, по всей вероятности, я бы прикончил Деметру.

— И не смотря на это, ты все равно позволил ей добраться до меня и рассказать.

— Да, Лорен. Глая пыталась, я пытался. Даже Джейсон пробовал. Все мы скатывались с ледяной поверхности твоего отказа услышать, почувствовать, что мы хотим донести до тебя. Но Деметра в таких делах альпинист-чемпион. Она расколола тебя на раз. И теперь тебе все известно, так должно было быть.

— Поэтому ты…

— Поэтому ли я так одержим тобой? Возможно, отчасти. Больше, чем человек. Разве не потому ты так одержима мной, что, в разрез всему сказанному мной по этому поводу, для тебя я все еще тот Серебряный Любовник?

Я лила слезы. Он обнимал меня. Он гладил меня по волосам. Мир растворяется в полумраке и соленом дыме, будто корабли горят в океане.

— Не уходи, — пробормотала я.

— Я никуда не ухожу. Просто хочу тебя немного подвинуть, чтобы у тебя не случилось судорог.

— У меня не может быть судорог. Я же… модифицирована.

— Могут у тебя быть судороги, хорошая моя. Ты состоишь из биомеханизмов, с костями, мускулами и нервными окончаниями. И Лорен, пойми вот еще что: ты можешь умереть. Тебя можно убить. Даже твой превосходный остов может быть разбит в определенных условиях. Сверхмощная бомба, пуля высокого заряда, пущенная в мозг. Что угодно такого рода.

— Мне этим нужно заняться? Найти бомбу или пулю? Или просто сброситься со скалы?

— В тебе нет веры, — говорил он мне голосом легким, как перо. — Сколько времени ты со мной, и теперь решила побегать за Господином Смертью. Поверь, я гораздо интересней.

— Если только Джейн не права. Или эта… сука. Души могут реинкарнировать…

— Как ты сама заметила, Лорен, мы этого не знаем. Но у нас с тобой есть возможность жить. Разве тебе этого мало, хотя бы пока?

— Они сюда доберутся, — прошептала я. — Сенат, кто угодно… они уничтожат тебя, всех вас. Всех остальных… чем бы мы ни являлись.

Его глаза. Даже во тьме, сквозь пелену морскую, я вижу его глаза, схожие с пламенем.

— Настанет день, когда тебе придется по-настоящему мне довериться, — говорит он. — На сегодня едва ли у них есть способ навредить нам. А вскоре — меньше, чем через двадцать четыре часа — не останется и шанса, что они вообще рискнут попытаться.

Я села на кровати. Слезы остановились. В очередной раз я потребовала ответа:

— Что ты натворил?

Помню. Не смотря, на свою клятву — прах, крах и страх.

Помню, что это создание накачало меня наркотой, или позволило кому-то другому сделать это — и ради чего? Очередная игра? Помню, он позволил Глае и Ко сыграть для меня Джейн и Тирсо, и так я попала в МЕТА.

Я никогда не спрашивала его, почему. Никогда не пыталась все это прояснить для себя. Зачем мы это делаем? Я слышала о женщине, — думаю, это была Даф из моей уборочной группы, — которой ее бойфренд периодически ставил фингалы. И она говорила: «Да, мне следует уйти от него», или «Да я и забываю об этом, когда у нас все в порядке». Со мной так же?

Склоняясь над ним в темноте, я ожидала ответа на свое первое восклицание «Что ты натворил?», но, не получив его, я снова села рядом. Я спросила ни с того ни с сего:

— Зачем ты дал мне наркотик в то утро в России? Почему ты позволил Глае притвориться Джейн? Верлис.

— Ладно.

Он тоже сел на постели. Мы сидели порознь, в темноте.

— Ты не была под действием наркотика. Ко тебе соврал. Он практиковался в искусстве лжи. Как у всех нас, у него есть свои недостатки.

— Тогда что это было? Мне что-то чудилось… только это происходило на самом деле… Голдхоук и остальные в квартире, что они говорили о поезде…

— Лорен, тебе надо свыкнуться с тем, что мозг твой способен проделывать различные штуки. Нечеловеческие штуки. В то утро твоя человеческая часть пребывала в состоянии сна, но механическая — по-другому не выразиться — бодрствовала и была начеку.

— Чего?

— Ты спросила. Я тебе ответил. Ты помнишь кольцо, которое я дал тебе в то утро?

— Да. С таким…

— Голубым камнем. Не было никакого кольца, Лорен. Я тебе оставил розу из магазина. Я заставил тебя увидеть кольцо в своеобразном сне, что мы разделили вместе до того, как появились остальные.

— Мы видели общий сон?

— Это синаптическая стыковка — электрическая телепатия. Вот и все. Люди иногда так делают. Но мы можем делать это гораздо лучше. Хотя, как и Ко, тебе придется практиковаться. В тот раз у нас просто все получилось, как надо.

Мне хотелось закричать. Или рассмеяться. Все мои слезы иссушились в момент. Он сидел рядом.

— И я позволил Глае и Ко солгать тебе, будто они Джейн и Тирсо, по большей части для того, чтобы быть уверенным, что ты безопасно доберешься до МЕТА и за город, после того, что Кикс и Джи там устроили. Кроме того, я хотел посмотреть, вдруг к тому времени твоя биомеханизированная сущность станет тебе очевидна.

— Ты знаешь, что я ничего не поняла. До настоящего момента.