После этого в моем рассказе никто больше не сомневается. Полицейские систематически обкапывают по четверти круга, по часовой стрелке. В секторе два нашлись только остатки заржавевших приборов. Они переходят в сектор три.

Я прислушиваюсь к ритмичному свисту лопат, которыми роют, поднимают и кидают землю, когда наступает тишина.

Я поднимаю голову и вижу, что полицейский держит маленький веер сломанной грудной клетки.

— Дженна, — бормочу я, но в ответ слышу только свист ветра.

Несколько дней я пытаюсь отыскать ее по ту сторону. Представляю, как она расстроена и сбита с толку, а хуже всего — совсем одна. Я умоляю Дезмона и Люсинду найти Дженну. Дезмон отвечает, что Дженна сама меня найдет, когда будет готова. Что ей нужно о многом подумать. Люсинда напоминает, что причина, по которой мои духи-хранители семь лет молчали, заключалась в том, что я должна была вновь поверить в себя.

Но я спрашиваю: если это правда, почему же сейчас я не могу поговорить с одним несчастным духом?

«Терпение, — успокаивает Дезмон. — Ты должна найти то, что потеряно».

Я уже забыла, что у Дезмона всегда наготове подобные загадочные выражения эпохи хиппи. Преодолев вспышку раздражения, я благодарю его за совет и жду.

Звоню миссис Лэнгхем и предлагаю бесплатно погадать, чтобы загладить свою грубость. Моя бывшая клиентка не горит желанием, но она из тех милых женщин, которые готовы идти в самый дальний конец магазина-склада «Костко», чтобы отведать образцы продукции и не платить за обед, поэтому я знаю, что она меня не подведет. Когда она приходит, мне впервые удается действительно пообщаться с ее мужем Бертом, а не жульничать. И оказывается, что в загробной жизни он такое же ничтожество, как и при жизни. «Чего ей еще от меня нужно? — ворчит он. — Всегда пилила. Господи, я думал, что, когда умру, она наконец-то оставит меня в покое!»

— Ваш муж, — говорю я, — эгоистичный, неблагодарный сукин сын, который хочет, чтобы вы перестали за ним гоняться.

И я дословно повторяю услышанное.

Миссис Лэнгхем минуту молчит, потом говорит:

— Это очень похоже на Берта.

— Угу.

— Но я любила его, — признается она.

— А он этого не заслуживает, — отвечаю я.

Через несколько дней она вернулась посоветоваться по финансовым вопросам и важным решениям и привела с собой подругу. Эта подруга привела сестру. Не успела я и глазом моргнуть, как опять обросла клиентами и даже не успевала принимать всех желающих.

Но каждый день я делаю перерыв на обед и провожу время у могилы Верджила. Найти ее оказалось легко, поскольку в Буне всего одно кладбище. Я приношу туда то, что могло бы ему понравиться: овощи в кляре, иллюстрированный «Спорт», даже «Джек Дэниелс». Его я выливаю на могилку. По крайней мере, хотя бы сорняков не будет.

Я разговариваю с Верджилом. Рассказываю, как газеты хвалили меня за то, что помогла полиции обнаружить останки Дженны. Как история о гибели заповедника заняла первые полосы газет — собственная «буновская» версия бестселлера «Пейтон-плейс». Рассказываю, что сама находилась под подозрением, пока детектив Миллз не доказал, что я была в Голливуде, снималась в телепередаче в ту ночь, когда погибла Невви Рул.

— А ты общаешься с Дженной? — спрашиваю я однажды, когда на небе нависли грозовые тучи. — Нашел ее? Я за нее волнуюсь.

Верджил пока мне тоже не отвечал. Я обсуждала это с Дезмоном и Люсиндой, и они сказали, что если Верджил умер, то, возможно, пока не понял, как можно снова оказаться в третьем измерении. Это требует сосредоточенности и огромного количества энергии. Должен появиться навык.

— Мне не хватает тебя, — признаюсь я Верджилу.

И не шучу. У меня были коллеги, которые делали вид, что любят меня, но на самом деле просто ревновали; были знакомые, которые отирались рядом, потому что меня приглашали на голливудские вечеринки… Но у меня всегда было мало настоящих друзей. И уж точно никто из них не относился ко мне столь скептически, однако при этом принимал безоговорочно.

Чаще всего я одна на кладбище, если не считать сторожа, который обходит его с тяпкой и наушниками «Биц». Однако сегодня что-то происходит. Я вижу людей у забора. Похороны, наверное.

И тут я понимаю, что знаю одного из мужчин у могилы. Детектива Миллза.

Он сразу узнает меня. Одно из преимущества розовых волос.

— Мисс Джонс, рад вас снова видеть.

Я улыбаюсь ему.

— Я тоже.

Оглядываюсь и понимаю, что здесь не так много людей, как мне показалось вначале. Женщина в черном, двое полицейских, сторож засыпает землей крошечный деревянный гробик…

— Хорошо, что вы пришли, — продолжает детектив. — Уверен, доктор Меткаф оценит вашу поддержку.

На звук своего имени поворачивается женщина в черном. Ее бледное лицо с заостренными чертами обрамляет львиная грива рыжих волос. Я как будто увидела Дженну во плоти — только старше, с парой душевных травм.

Женщина, которую я так отчаянно пыталась найти, протягивает руку и в буквальном смысле оказывается у меня на пути.

— Я Серенити Джонс, — представляюсь я. — Это я нашла вашу дочь.

Элис

От моей девочки мало что осталось.

Как ученый я знаю, что тело в неглубокой могиле будет разлагаться. Что останки ребенка — пористые, с высоким содержанием коллагена, — скорее всего, сгниют в кислой почве. Что хищники станут растаскивать части скелета.

И все же я не была готова увидеть то, что увидела: кучку узких костей, напоминающих настольную игру «Собери из палочек фигуру». Позвоночник. Череп. Бедренная кость. Шесть фаланг.

Остальное растащили.

Буду предельно честной: я не хотела возвращаться. В глубине души я ждала, что дело доведут до логического конца; меня не оставляло предчувствие, что это ловушка, и, как только я сойду с трапа самолета, на меня наденут наручники. Но это моя дочь. Этого конца я ждала многие годы. Как я могла не поехать?

Детектив Миллз уладил все формальности, и я прилетела из Йоханнесбурга. Смотрю, как гроб с телом Дженны опускают в замерший в беззвучном крике зев земли, и думаю: «Это не моя дочь».

После погребения детектив Миллз спрашивает, не хочу ли я перекусить. Я качаю головой.

— Я очень устала, — отвечаю я. — Я хочу отдохнуть.

Но вместо того, чтобы возвратиться в мотель, я беру напрокат машину и еду в «Хартвик хаус», где уже десять лет живет Томас.

— Я к Томасу Меткафу, — сообщаю дежурной.

— А вы кто?

— Его жена.

Она смотрит на меня с удивлением.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

— Нет, — приходит она в себя. — Его просто редко кто посещает. Идите по коридору, третья дверь налево.

На двери палаты Томаса наклейка — улыбающееся лицо. Я толкаю дверь и вижу сидящего у окна человека, руки его сложены на лежащей на коленях книге. Сначала я думаю, что это какая-то ошибка. Это не Томас. У Томаса не было седых волос и впалой груди, он никогда не горбился. Но человек оборачивается, и его лицо преображает улыбка — из-под новой внешности проступают знакомые черты.

— Элис! — восклицает он. — Где тебя носило?

Вопрос в лоб и такой нелепый, учитывая все, что произошло, что я засмеялась.

— То тут, то там.

— Я столько должен тебе рассказать. Не знаю, с чего и начать.

Но тут дверь открывается и входит пожилой санитар.

— Слышал, Томас, у тебя гости. Может быть, хотите пойти в комнату отдыха?

— Здравствуйте, — говорю я и представляюсь: — Элис.

— Я же говорил, что она вернется, — самодовольно заявляет Томас.

Санитар качает головой.

— Будь я проклят! Я много о вас слышал, мадам.

— Думаю, нам хотелось бы пообщаться наедине, — говорит Томас.

Внутри у меня холодеет. Я надеялась, что за десять лет стерлись острые края беседы, которую нам предстоит вести. Какая наивность!