Когда слоненку исполнилось два года, его продали в зоопарк.

Томас мне рассказывал об этом, когда я вышла погулять к загону, где паслась Мора и села, а у моих ног возилась моя дочь.

— Такого больше никогда не случится, — пообещала я ей.

Мы все в заповеднике обрадовались, каждый по-своему. Томас считал, что с появлением детеныша в заповеднике появится больше денег — хотя, в отличие от зоопарка, численность посетителей которого с появлением слоненка возросла бы на десять тысяч, мы не собирались выставлять слоненка на обозрение. Просто люди с большей готовностью дают деньги на содержание слонят. Нет ничего более умилительного, чем фотографии новорожденного слоненка, который, изогнув хоботок, как запятую, высовывает голову между похожих на колонны маминых ног. Все наши материалы по сбору средств пестрели такими снимками. Грейс еще никогда не видела родов. Гидеон и Невви за время работы в цирке дважды становились свидетелями этого и сейчас надеялись на счастливый конец.

А я? Знаете, я чувствовала свое родство с этим гигантом. Мора приехала в заповедник практически одновременно со мной, а полгода спустя я родила дочь. За последние восемнадцать месяцев я, наблюдая за поведением Моры, иногда ловила на себе ее взгляд. С моей стороны ненаучно так говорить, уподобляя слонов людям, но если не для протокола… Мне кажется, мы обе были счастливы, что оказались здесь.

У меня была прелестная дочь и замечательный муж. Используя аудиозаписи общения между слонами, которые предоставил Томас, мне удалось написать статью о проявлении сочувствия и когнитивных способностях у слонов. Я каждый день училась у этих умных, сострадательных животных и старалась не думать о плохом: о ночах, когда Томас засиживался за книгами; о том, как трудно содержать заповедник; о таблетках, которые он начал принимать, чтобы заснуть; и о том, что за полтора года пребывания в заповеднике я не видела ни одной смерти слона. Может, все, что произошло, — наказание за то, что я желала животным смерти, чтобы продолжить свои исследования?

Потом начались конфликты с Невви, которая полагала, что знает все лучше других, потому что больше времени провела со слонами. Она сводила на нет все мои усилия, потому что не верила, что поведение животных в дикой природе можно перенести и в неволю.

Иногда споры вспыхивали из-за мелочей: так, я готовила еду на всех слонов, а Невви каждому отдельно, потому что чувствовала, что Сире не нравится клубника, или потому, что от нектара у Оливии расстройство желудка (хотя доказательств подобным утверждениям я не находила). Но иногда она использовала свое служебное положение, чтобы досадить мне: например, когда я положила кости индийского слона в загон с африканскими слонами, чтобы наблюдать за их реакцией, она эти кости убрала, потому что считала подобное неуважением к умершему слону. Или когда она, занимаясь с Дженной, настаивала, что нет ничего страшного в том, чтобы дать ребенку мед, когда режутся зубки, хотя в каждой прочитанной мною книге говорилось, что детям до двух лет мед давать противопоказано. Когда я пожаловалась Томасу, он расстроился.

— Невви была со мной с самого начала, — сказал он, пытаясь все объяснить. Как будто мое намерение оставаться с ним до конца жизни не имело никакого значения.

Поскольку никто из нас не знал, когда Мора забеременела, можно было лишь строить предположения о времени родов — и опять мы с Невви не сошлись во мнениях. Глядя на набухшие соски Моры, я понимала, что уже со дня на день. Невви же настаивала, что роды всегда случаются в полнолуние, до которого еще три недели.

В дикой природе я видела лишь одни роды, но полагала, с учетом поголовья слонов, что доведется наблюдать этот процесс еще не раз. Тогда это была слониха по кличке Ботчело, что на местном наречии означает «жизнь». Наблюдая за другим стадом, я случайно наткнулась на стадо этой слонихи у русла реки. Вели себя слоны очень странно. Обычно они спокойно паслись, а сейчас сгрудились вокруг Ботчело, отпугивая всех и защищая слониху. Примерно полчаса слышалась какая-то возня, потом раздался всплеск. Слоны чуть переместились, и я увидела, как Ботчело разрывает околоплодный пузырь и подбрасывает его у себя над головой, словно это шар, а она — звезда вечеринки. В траве у ее ног лежал крошечный слоненок, девочка. Стадо мочилось, выделяло секрет, а потом все они уставились на меня, словно хотели, чтобы и я порадовалась вместе с ними. Каждый член стада ощупал слоненка от макушки до пяток, а Ботчело обхватила детеныша и засунула кончик хобота ему в рот: «Привет! Добро пожаловать!» Сбитый с толку слоненок лежал на боку, разведя ноги в стороны и напоминая морскую звезду. Ботчело ногами и хоботом несколько раз подняла дочку. Но только малышке удавалось встать на передние ноги, как она заваливалась вперед, кверху задом, или назад — словно тренога с ногами разной длины. Тогда Ботчело опустилась на колени, прижалась лбом к голове слоненка, а потом встала, словно показывая, как это делать. Когда детеныш попробовал и упал, Ботчело ногой придвинула чуть больше травы и земли, чтобы слоненок стоял более уверенно. Через двадцать минут под неусыпным руководством Ботчело маленькая слониха уже шла, пошатываясь, рядом с матерью. Ботчело каждый раз хоботом поднимала ее, когда малышка падала. В конце концов она спряталась под Ботчело, прижалась податливым хоботом к материнскому животу, открыла рот и присосалась пить молоко. Весь процесс рождения был таким прозаичным, таким коротким, но при этом самым невероятным событием в моей жизни.

Однажды утром я с Дженной в «кенгурятнике» по привычке пошла навестить Мору и заметила у ее ног пузырь. Я тут же помчалась к сараю с индийскими слонами, где Томас с Невви обсуждали грибок на ноге у одной из слоних.

— Пора! — запыхавшись, выдохнула я.

Томас повел себя так же, как в ту минуту, когда я сказала, что у меня отошли воды: принялся возбужденно метаться, пораженный, сбитый с толку. Он по радио связался с Грейс, чтобы та забрала Дженну домой и посидела с ней, а мы втроем поспешили к загону с африканскими слонами.

— Спешка ни к чему, — настаивала Невви. — Никогда не слышала, чтобы слоны рожали днем. Это всегда случается ночью, чтобы глаза слоненка могли привыкнуть.

Было понятно, что если Мора будет рожать до ночи, то, значит, что-то идет не так. Между тем все свидетельствовало о преждевременных родах.

— Думаю, у нас полчаса, не больше.

Я видела, как Томас перевел взгляд с Невви на меня, потом связался по рации с Гидеоном.

— Приезжай в африканский загон. И поспеши! — велел он.

Я обернулась, почувствовав на себе взгляд Невви.

Сперва настроение у нас было праздничным. Томас с Гидеоном спорили, кто был бы лучше — девочка или мальчик. Невви вспоминала, как рожала Грейс. Они еще шутили, можно ли слонам во время родов давать обезболивающие и как назвать эти лекарства — слоностезия? Я же сосредоточила все внимание на Море. Когда она ревела от боли во время схваток, по всему заповеднику раздавался ответный рев сестер. Сначала отзывалась Гестер, потом издалека — индийские слоны.

Прошло полчаса с тех пор, как я заставила Томаса поторопиться, час… Через два часа хождения по кругу Мора так и не родила.

— Наверное, следует позвать ветеринара, — сказала я.

Но Невви только отмахнулась.

— Я же говорила, что это случится после заката.

Я знакома с множеством егерей, которые видели, как слоны рожали в любое время дня и ночи, но прикусила язык. Жаль, что Мора сейчас не в дикой природе, что ни одна из сестер стада не может успокоить ее, заверить, что все будет хорошо, что волноваться не о чем.

Спустя шесть часов у меня появились в этом сомнения.

К тому времени Гидеон и Невви отправились кормить азиатских слонов и Гестер. Хотя мы и ждали появления детеныша, у нас было еще семь слоних, о которых нужно заботиться.

— Все-таки я думаю, что следует позвать ветеринара, — сказала я, видя, как пошатывается изможденная Мора. — Что-то идет не так.