Сегодня Майя показалась Роману очень симпатичной: высокий гладкий лоб, большие глаза с узкими тёмными бровями, маленький, немного острый нос. Золотистые волосы спускались на спину.

— Где ты эту штуку откопала? — поинтересовался Гришка, кивнув на сверкающий на солнце браслет, который Тоня выпросила у Майи на время поносить.

— Точно такой же браслет носила царица… Ну, у неё ещё половины головы нет, — с гордостью ответила Тоня.

— Ты хотела сказать — Нефертити, — подсказала Майя.

— Известная древняя царевна, — сказала Тоня.

— То царевна, — ухмыльнулся Гришка.

Роман не принимал участия в этом пустом разговоре: он нагнулся над мопедом и обнаружил, что гибкий резиновый шланг, соединяющий карбюратор с бензобаком, отсоединился. Поставив шланг на место и подкачав бензин, Роман повернулся к девочкам.

— Садись, — предложил он, взглянув на Майю.

Однако на заднее сиденье, проявив необыкновенную живость, взобралась Тоня. Подоткнула с боков подол сарафана и, выставив толстые белые коленки, скомандовала:

— До самой речки и обратно!

— Ишь какой командир, — пробормотал Роман.

— Поехали, — сказала Тоня.

Она упросила прокатить её не один круг, а три. И когда Роман притормозил, неохотно спрыгнула с мопеда.

— Ух, хорошо! — возбуждённо сообщила она подруге. — Вот только жук в щёку залепил…

Роман думал, что теперь позади него сядет Майя, но девочка продолжала оживлённо разговаривать с Тоней. Взглянув в их сторону, Роман сказал:

— Кто следующий?

— Я в Репино, под Ленинградом, на мотоцикле каталась, — рассказывала Майя Тоне. — На «Яве». Меня прокатил до Зеленогорска и обратно наш сосед по даче, Юрик.

— На мопеде тоже хорошо, — отвечала Тоня.

— Мы ехали со скоростью сто километров в час… А этот… механизм не внушает мне доверия…

Мопед мелко дрожал, готовый в любой момент сорваться с места, но девочки болтали, не обращая никакого внимания на водителя. Покраснев от возмущения, Роман кивнул Гришке, и тот, с одного взгляда поняв приятеля, вскочил на заднее сиденье. Роман дал газ, и мопед, рассыпав по всей улице оглушительный треск, понёсся по дороге. Копошившиеся в пыли воробьи врассыпную стеганули по сторонам. Старый пёс, дремавший на завалинке, проводил взглядом удалявшийся мопед, хотел было гавкнуть, но вместо этого сладко потянулся и зевнул.

— Зря не поехала, — взглянула на подружку Тоня. — Ромка гоняет, как ветер…

— Важный… прямо министр! — усмехнулась Майя.

— Не важный, он гордый, — сказала Тоня. — Я же видела, он хотел тебя прокатить.

— Да ну его, — сказала Майя и нагнулась за стеклянной банкой, в которой ползали жуки и зелёные кузнечики — корм для пустельги.

— За что ты невзлюбила Романа? — взглянула на неё Тоня. — Он ведь тебе приёмник починил.

— Что же, я должна ему теперь за это в ножки кланяться?

— Он хороший парень, — убеждённо заметила Тоня. — Жаль только… — Она запнулась и замолчала.

— Продолжай, — улыбнулась Майя.

— Хоть бы словечко за всю дорогу вымолвил… — сказала Тоня. — Даже головы не повернул в мою сторону, а на плечах, наверно, синяки остались… Я сначала испугалась и вцепилась в него, как кошка!

— Пойдём пустельгу кормить, — сказала Майя.

13. Как спасти лес?

Святослав Иванович Храмовников не мог сидеть на месте. Он расхаживал по кабинету директора леспромхоза и говорил, говорил. На письменном столе прямо поверх бумаг лежали пробирки с живыми лесными вредителями. В раскрытое окно влетела пчела и, облетев большую комнату, стала кружиться вокруг головы Храмовникова. Тот дёргал головой, отмахивался от пчелы рукой и не переставал говорить.

Пётр Васильевич Поздняков, откинувшись в кресле, слушал старика. На загорелом лбу его собрались морщины, в руке — давно погасшая папироса. Глаза директора прищурены, и не поймёшь, внимательно он слушает или думает о чём-то своём. Он ни разу не пошевелился и не перебил Храмовникова, а когда тот наконец выдохся и замолчал, сунул окурок в пепельницу, достал из смятой пачки папиросу, закурил. В этот момент Святослав Иванович, отмахивавшийся от назойливой пчелы, зацепил её ладонью, и пчела шлёпнулась на серую папку, лежащую перед директором. Поздняков спокойно взял двумя пальцами пчелу и выпустил на волю.

— Не боитесь? — полюбопытствовал Храмовников.

— Я умею с ними обращаться, — улыбнулся Поздняков. — У меня в огороде четыре улья. Приходите как-нибудь вечерком, чаем с мёдом угощу.

— М-да, — снова нахмурился Святослав Иванович, — чай — это прекрасно, но что вы намерены с лесом делать?

— Пилить, — спокойно ответил директор. — Такое наше лесорубовское дело.

— Но вы ведь не выполняете элементарных правил охраны и сохранения молодой поросли, которая должна вырасти на месте вырубок!

— Лесхоз отводит нам делянки, мы их вырубаем, а дальше не наша забота, а лесников, — ответил директор.

— Надо всем вместе заботиться.

Поздняков пожал плечами и мельком, чтобы не обидеть старика, взглянул на ручные часы. Лицо его стало озабоченным, однако он и вида не подал, что очень спешит. У конторы его дожидался газик. Директору нужно было побывать на дальней делянке. Там что-то не ладилось: вышел из строя трелёвочный трактор и заело лебёдку. В газике уже сидел механик.

— Лес может быть заражён опасными вредителями, — снова загорячился Святослав Иванович. — Разве нельзя порубки оставлять чистыми? В гнилье и корье заводятся паразиты…

Послышался резкий гудок клаксона: механик сигналил — дескать, пора ехать.

Петр Васильевич выглянул в окно и кивнул — мол, скоро выйду.

— У меня все люди наперечёт, — устало объяснял он. — Каждый на своём месте. Откуда же я возьму рабочую силу, чтобы расчищать порубки, жечь отходы, бороться с вредителями? Летом жечь сучья мы не имеем права: запрещает противопожарная инспекция, а зимой жжём, ребята нам помогают. Мы стараемся сохранять молодняк. Вам не кажется, что наш разговор напоминает беседу охотника с членом общества охраны животных? Охотнику говорят: снимайте со зверя шкуру, раз она вам так нужна, но самого-то зверя не убивайте!..

— Я в отчаянии, — сник Храмовников. — В лесхозе мало людей. Лесники не справляются со своими прямыми обязанностями.

За окном просигналили несколько раз подряд. Поздняков поднялся с кресла, развел руками — дескать, и рад бы еще с вами поговорить, но…

Они вместе вышли из кабинета. Пётр Васильевич пожал руку Храмовникову и уселся за руль. Лицо у него немного смущённое. Ему было жаль расстроенного старика, но помочь он ничем не мог. Прежде чем тронуть машину, он взглянул на него и сказал:

— Не принимайте всё так близко к сердцу, Святослав Иванович. Приехали из самого Ленинграда! Отдыхайте тут у нас, дышите сосновым воздухом… Ну, а все эти вопросы… я думаю, рано или поздно разрешатся…

Газик тронулся было с места, но тут же остановился. Поздняков приоткрыл дверцу и взглянул на старика, понуро сгорбившегося на тропинке.

— Зайдите к учителю физики, — посоветовал Пётр Васильевич. — Я думаю, вы поймете друг друга…

— Где он живёт? — встрепенулся Святослав Иванович, но тут же понял, что это смешной вопрос: в маленьком посёлке в два счета любого жителя найдёшь.

Газик зарычал и, подпрыгнув на камне, покатил по улице. Жёлтая пыль медленно поднялась над дорогой. Со стороны речки, величественно взмахивая большими крыльями, прилетел аист и, выпустив длинные тонкие ноги, уселся в гнездо, свитое на крыше высокого деревянного дома. Из вороха сухого хвороста смешно торчала маленькая носатая голова на длинной шее.

Мимо, пронзительно треща, промчался мопед. На нём — два мальчишки. Один низко пригнулся к блестящему рулю, второй обхватил водителя сзади. Храмовников узнал их: Роман и Гришка. Это они вместе с другими ребятами рубили усыпанные шишками вершины сосен…

А что, если…

Старик побежал вслед за мальчишками, промчавшимися на мопеде. Он размахивал длинными руками и что-то кричал, но его никто не слышал. Лишь чуткие собаки вскидывали головы и провожали его насторожёнными взглядами, да белый с чёрным аист с верхотуры внимательно посмотрел на возбуждённого старика, суетливо трусившего по тихой улице…