– Значит, надо набираться сил, – сказала она, прильнув ко мне. – Ты главный, а может, единственный источник, в котором я черпаю силы. Без тебя я умру.

– А я без тебя…

Проводя время вместе, мы забывали о грустном, и всё же тени прошлого не оставляли нас и порой подступали совсем близко. На Пандионе начался сезон дождей. Шли они в основном по ночам. Иногда с грозами. Мы просыпались от раскатов грома и не могли уснуть, пока духи разбушевавшейся стихии не переставали ломиться в огромные окна вместе с яростными струями дождя. При бледных вспышках молний статуи в прозрачных нишах казались мертвецами, которые вот-вот оживут.

Однажды мне приснилось, что они ожили, и чёрный великан громовым голосом произнёс:

– Мы вернулись! Неужели вы думали, что всё закончилось?

Светлокожий молчал, но его улыбка внушала ещё больший ужас, чем угрозы его приятеля.

Я почти каждую ночь просыпалась от того, что Дия начинала стонать и метаться, словно пытаясь разорвать какие-то невидимые путы. Она говорила, что ничего не помнит о периоде, проведённом в магическом саркофаге, но, возможно, засыпая, она иногда вновь оказывалась в той обители зачарованного сна, которая граничит с царством смерти. Несколько раз, когда я будила её, помогая ей избавиться от кошмара, она говорила, что боится засыпать снова, потому что может больше не проснуться. Я успокаивала её. В конце концов она засыпала в моих объятиях, а я ещё долго лежала, прислушиваясь к ночной тишине. Я знала – эта тишина обманчива. Демоны тьмы не стучались в наши окна с жутким завыванием, а осторожно заглядывали в них. Они бесшумно крались по коридорам замка, предвкушая момент, когда смогут перейти от осады к штурму. Утром Дия почти ничего не могла вспомнить из своих снов. Только пару раз сказала, что её пугают живые тени – вроде керов, которых она видела в замке Астерия, но те, что приходят к ней здесь, гораздо страшнее. Ведь это не ручные демоны чудаковатого бессмертного мага. Они подчиняются кому-то куда более страшному. Тому, кто затаился в ночи и ждёт.

– Что-то приближается, – грустно сказала она мне однажды утром. – Я не знаю, что это, но знаю – это не остановить.

Мы с Антемой убедили её принимать на ночь успокаивающую настойку Мирды, но толку было мало. Как и от снадобья, которое нам дала Анда, когда мы навестили её в Маатлане.

Там почти ничего не изменилось. Разве что Мурр, который вырос в роскошного котяру – серебристо-серого, если не было необходимости изменять окраску. Теперь он едва ли не целыми днями дремал где-нибудь в тенёчке и недовольно махал хвостом, когда его тормошили, зовя поиграть.

Анда познакомила нас с Намией. Это было хрупкое создание с призрачно-белой кожей, зеленовато-пепельными волосами и огромными глазами. В зависимости от освещения они меняли цвет, играя всеми оттенками зелёного и голубого. Эта изменчивость напоминала поверхность водоёма, отражающую то ясное небо, то грозовые сумерки, то кроны деревьев. Водоёма, о глубине которого можно только догадываться. Древнее существо, чей невинно-безмятежный облик – маска, скрывающая то дикое, стихийное, до сих пор непознанное, что когда-то внушало нашим предкам необъяснимый, безотчётный страх.

К нам с Дианой нимфа сразу прониклась симпатией. Особенно к Диане, которую она после обеда надолго утащила в сад. Вернулись они оттуда в одинаковых венках из золотисто-белых лилий. Для меня Намия сплела венок из таких же цветов, только лиловых.

– Этот лучше смотрится на твоих чёрных волосах, дочь грифона, – сказала она. – Твои цвета. Чёрный и цвет заката. Тёмный грифон, который взлетает в вечернее небо.

Надо же. Как будто видела мой герб.

– Ты на него похожа, – продолжала нимфа. – Люди хотели, чтобы он им служил, но грифон – создание дикое и гордое. Благородное, но очень опасное. Люди думали, ты будешь отличным воином, одним из тех, кто служит королям, но ты служишь лишь королеве твоего сердца. Говорят, ты готова была ради неё погибнуть. Только это и спасло от гибели вас обеих. У вас одна жизнь на двоих. Я хотела бы, чтобы вы жили здесь, но этот старый мир слишком мал для вас.

– Мы будем ходить к вам с Андой в гости, – пообещала я.

Алдис и Кришна узнали нас сразу. И даже охотно покатали нас по окрестностям. Но сколько Дия ни шептала на ухо единорогу заветное слово «Тингилан», он лишь удивлённо косился на неё тёмно-синим глазом. Как будто с исчезновением эдмы исчезли и все связанные с ней чары, включая магию этого слова.

– Что ж, – вздохнула Дия. – Не мы создали тот мирок. Нам любезно позволили воспользоваться им как убежищем, а теперь нас никто не преследует.

Последние слова она произнесла как-то неуверенно и задумалась – явно о чём-то таком, что не давало ей покоя, как бы она ни хотела об этом забыть. Когда я спросила, в чём дело, она лишь улыбнулась, давая мне понять, что всё в порядке.

– Было бы странно, если бы всё это прошло для неё бесследно, – сказала мне Анда перед нашим отъездом, пока Дия бегала попрощаться с Мурром. – Столько лет небытия. Хорошо, что она ничего не помнит.

– А ты думаешь, ей есть что помнить из этого периода?

– Думаю, нечего. Но она слишком долго пребывала во тьме, чтобы возвращение к свету было быстрым и лёгким.

Примерно то же говорила и Мирда.

– Можно было бы ввести её в определённое состояние и попробовать вытащить из неё то, что запрятано в самых тайных глубинах памяти, но лучше этого не делать. Попутно можно много чего зацепить. Поверь, в такие глубины лучше не лезть. Всё наладится. Постепенно. Может, вам лучше вернуться в свой мир, в привычную для неё обстановку? Кажется, ваши друзья уже там?

Джонни сейчас был в Деламаре, приводил в порядок моё агентство. То есть теперь уже наше. Теперь он был моим официальным компаньоном. Талифа хотела поехать с Джонни, но Самандар настоял на том, чтобы сперва она вместе с ним явилась в Арсланбад, где гордые соотечественники приготовили героям последней галактической войны достойную встречу.

– Это ты герой, – говорила Талифа. – Даже ранен. А я-то что… Меня в самое пекло всё равно не пустили. Ты же для этого всё сделал.

– Да, я сделал всё, чтобы моя сестра, ещё слишком юная для таких сражений, вернулась к нашему отцу целая и невредимая. Он непременно должен повидать тебя, а уж потом отправляйся к своему парню в Деламар.

Королева Амалия уже тоже была в Деламаре, куда её любезно доставила Ламия. Мы с Дией побывали в замке Астерия как раз в тот день, когда королева Гринлендса собиралась возвращаться домой, где её ждали подданные и масса неотложных дел. Нам показалось, она покидает Адену неохотно. Астерий заверил её, что рад видеть её в своём замке в любое время, а Ламия изъявила готовность переносить её сюда, как только Амалия захочет снова здесь погостить.

– Будем на связи, ваше величество. Я люблю бывать в Деламаре.

– И разумеется, никто из смертных не должен знать о моём мире, – предупредил Астерий. – Никто, кроме тех, что уже о нём знают.

– Не беспокойтесь, сир, – сказала Амалия. – Моя жизнь постоянно на виду, так что я умею ценить своё и чужое личное пространство.

Дия возвращаться на Ариану не хотела. Я, честно говоря, тоже. Мне нравилось на Пандионе. Мне казалось, что, если мы сейчас покинем этот мир, мы его больше не найдём. Как и нашу эдму. Как никому из нас уже не найти давно потерянный Эдем. Пандиона – не мир, а миф, сложенный множеством прошедших по этой земле племён. Сейчас мы пишем своё продолжение этого мифа. И даже знать не хотим, каким будет конец.

Иногда мы бывали на Хангар-Тану. В горах, где отстраивали дворец, а чаще в Ахеле. Это место раз и навсегда стало для Дианы родным, и она с грустью вспоминала, как тут когда-то было красиво.

Итану Кимбелу тут и так нравилось. Он тоже зачастил на Хангар-Тану и однажды побывал в Ахеле вместе с нами.

– Совершенно сюрреалистический город, – восхищался писатель. – Да и вообще всё тут такое… Меня всегда привлекали постапокалиптические мотивы. Да, я знаю, что лучше бы никто не губил эту замечательную планету, что здесь всё могло быть иначе. Но то, что здесь сейчас, тоже по-своему красиво и интересно. А о том, как было… Диана, может, как-нибудь расскажешь мне поподробнее. Об этом мире, и о том, что тут с тобой произошло.