А недавно материалы Грина попали в руки урмианского историка Джеймса Лестера. Всю печальную историю своих исследований он изложил в том самом письме, начало которого Диана и Теофил прочли ещё в доме Сампайи. Теперь мы прочли его от начала до конца. Записи Питера Грина Лестер нашёл на Терре-I, в архивах какого-то музея. И сопоставил с материалами, которые нарыл в других архивах. Гробница фараона Уаджи и жалкие остатки его города-крепости к тому времени были уже найдены и изучены, так что существование недалеко от всего этого других захоронений представлялось вполне логичным. Сказку об обречённоё царевне Лестер, естественно, знал. И он уже давно, задолго до того, как раздобыл бумаги Грина, сопоставил её с отрывком другой повести периода Древнего Царства — "Царевна-кошка". Он нашёл это сокровище в хранилище рукописей при Берлинском исследовательском центре. В повести рассказывалось, что у одной из царевен Хату-Септа была кошка, с которой она никогда не расставалась, потому что это была не просто кошка, а Ка царевны. У них была одна душа на двоих, и от этой кошки зависела жизнь девушки. Получилось так, что царевна покинула своих родных и подданных в юности. На этом текст обрывался. Имя героини указано не было, имена её родичей тоже, зато в этой истории фигурировало название города-крепости Хату-Септ, где жили Уаджи и два его предшественника этой династии. Сведения об Уаджи и его семье, а также материалы о его гробнице, особенно настенные росписи, позволили Лестеру предположить, что в обоих текстах говорится об одной и той же девушке, а именно — дочери фараона Уаджи. В обеих историях рассказывается о царевне, чья жизнь связана с загадочной кошкой и даже зависит от этой кошки. Ну а тут у него оказались ещё и материалы, позволяющие найти недалеко от руин крепости гробницу некой царевны, где уже побывал вор-контрабандист Астан. Лестер решил, что, возможно, это гробница дочери Уаджи Анхесептамон и не исключено, что именно необычная судьба этой царевны, которая не расставалась со своей кошкой, легла в основу двух сказочных историй.

Таким образом у Джеймса Лестера была интересная гипотеза и карта, позволяющая найти гробницу царевны. Он мечтал организовать экспедицию, а деньги тут требовались немалые. Лестер обратился с просьбой к своему университетскому начальству, а те к главе нома. В Урме все города делятся на номы, которыми управляют аристеи-номархи. Одним из правителей нома Карион, к которому относится Молосская академия истории и археологии, является Доримена дан Линкс. Причём она отвечает за финансирование проектов в области гуманитарных и общественных наук. В Академии есть ректор и Учёный совет, но деньгами они не распоряжаются. Их дело — выбить деньги из номархов, доказав ценность научного исследования. Леди дан Линкс не просто заинтересовалась поисками этой гробницы. Она загорелась этой идеей. К тому же дама прониклась личной симпатией к Джеймсу Лестеру и предложила ему участие в секретных темпоральных исследованиях. Только вот ответной симпатии у Лестера не возникло, а идея вмешаться во время вызвала у него ужас. Он писал, что урмиане намерены вторгнуться в прошлое, разрушая жизни людей. И всё из-за какого-то артефакта — кажется, необычного оружия. При этом они считают, что не сделают ничего особенного, лишь чуть-чуть помогут судьбе осуществиться. Ведь, если верить обоим древним текстам, а они явно о царевне Анхесептамон, она была обречена на раннюю смерть, и в одном из источников вообще прямо сказано, что она юной покинула своих близких и подданных. Лестер же считал, что это всего лишь подлая отговорка. Обе истории дошли в отрывках, в обоих случаях конец неизвестен, а для того, чтобы покинуть своих родных и подданных, умирать царевне было необязательно. Она могла просто уехать из Хату-Септа.

Джеймс Лестер не ответил Доримене отказом, но она догадалась, что учёный не в восторге от этого предложения. И Лестер понял, что она догадалась. А поскольку секретную информацию ему уже сообщили, он понял, что его жизнь теперь в опасности. Однажды, вернувшись домой, он обнаружил, что все материалы о гробнице украдены. Но воры не знали, что первичные копии хранятся в сейфе в дачном домике Лестера. На следующий день знакомая Лестера, секретарша ректора Академии, сообщила ему, что его отстранили от исследований. Раскопки будут проводиться при содействии Деламарского университета, а кое-какие из его находок пригодятся одной способной магистрантке. Знакомая советовала Лестеру поскорей покинуть страну. Он отправил материалы Сампайе, а сам попытался бежать из Урма, но попал в аварию, которая явно не была несчастным случаем.

— Такие, как Сампайя, заслуживают смерти, — нахмурился Самандар. — Ведь Лестер считал его другом, доверился ему.

Похоже, предательство по отношению к другу поразило его едва ли не больше, чем преступные замыслы урмиан.

— Когда сообщили о гибели Лестера, шла подготовка к раскопкам, — сказал Теофил. — Все стали выражать Сампайе соболезнования, а у него был такой вид, словно у него зубы болят. Уверен, многие приняли это за гримасу скорби, но не очень-то это на скорбь походило. За соболезнования он поблагодарил, при этом заметил, что не такими уж они с Лестером были друзьями, просто когда-то вместе проходили практику и участвовали в нескольких экспедициях. Их пути давно уже разошлись.

— Трусливая сволочь! — возмутился Джонни. — У него ведь такие связи. Мог бы что-то предпринять, и защиту бы ему обеспечили… Значит, у него тут свой интерес.

— Ничтожество, каких много, — небрежно обронила Диана. Так, словно речь шла о тараканах, которых в последнее время слишком много развелось. Она не демонстрировала своё презрение. Наверное, она никогда ничего не демонстрировала. Могла одним взглядом или словом чётко обозначить границу между собой и всякими ничтожествами, которые не стоят её внимания. Вот она, голубая кровь.

— Как ты догадалась, что надо делать? — спросил Самандар. — И вообще… Как тебе всё это удалось?

— Я ознакомилась с этим письмом и всеми материалами Лестера — сидела над ними всю ночь. Мне казалось, что от всей этой информации вот-вот голова взорвётся. Под утро я немного поспала, выпила крепкого кофе, и картина стала вырисовываться. Тут ведь достаточно сложить ключевые моменты. Интерес урмиан к раскопкам в Маххаджане, их сотрудничество с Хоббером, дружба Доримены с его семейством, версия Эрики, подтверждаемая двумя текстами о царевнах и кошках, необычная кошка, подаренная Эрике этой урмианской стервой, якобы виртуальная машина времени, на которой Доримена прокатила нас с Эрикой. Я же чувствовала, что там всё было реально… И наконец, все эти странные метаморфозы с гробницей, о которых мне рассказал Фил (ха, она тоже называет его Филом!), да он ещё и сканы мне принёс. Я поняла, почему в гробнице всё изменилось. Почему там оказалась мумия молодой Анхесептамон. Урмиане вошли в то время и убили её… Я, конечно, удивилась, что археологи сперва увидели там мумию пожилой женщины. Ведь если убийцы проникли в тот временной отрезок, то мы должны видеть только результат их вмешательства, а не то, что было бы, если бы они не вмешались. Но Джонни объяснил, что в этом месте пространственно-временной континуум так нарушен, что можно видеть разные временные пласты и разные варианты прошлого…

— Более того, — перебил Джонни с тем воодушевлением, какое на него накатывало, когда в его голове рождалась очередная идея. — Вмешательство в то или иное важное событие иногда создаёт ещё один вариант реальности. То есть образуется ответвление… От мира как бы отпочковывается другой мир, похожий на него, но другой, где с момента вмешательства всё идёт по-другому.

— Любопытно, — ухмыльнулся Самандар. На его красивом лице была написана смесь искреннего интереса и скептицизма.

— Если честно, мне бы не хотелось, чтобы Анхе состарилась и умерла в Хату-Септе, — вздохнула Диана. — Я бы хотела, чтобы она оттуда вырвалась. Вместе с Нехтамоном. И я хочу ей помочь.

— Может, лучше даже не пытаться, — осторожно сказал Теофил Каллистос. — Если в нашем времени недалеко от остатков Хату-Септа нашли её пожилую мумию, значит, ваш план явно не удался…