Меж тем, пейзаж еще раз изменился: савана резко обрывалась стеной деревьев, перед которой Святослав с неожиданным замиранием сердца разглядел свою железную дорогу. Полотно двух параллельных веток прихотливо петляло в складках местности, но в целом, направление сохраняло… а менее чем в километре, за «заборчиком» из зелени (не иначе как против зверей), как в насмешку над имперским достижением, совершенно прямыми линиями шли поднятые на опорах трубы какого-то внушительного диаметра… через секунду память вытолкала ему воспоминание о прочитанной еще в самой первой «жизни» статью по «капсульный транспорт»: по трубам с откаченной атмосферой со скоростью куда быстрее звука летели на магнитном поле капсулы-вагоны. Вот от чего линия «труб» такая прямая… спрашивать подтверждение угадал или нет Свят не стал. Настроение, воспрянувшее после увиденного голубого неба и испортившееся после описания циклопических воздушных био-жалюзей, еще немного упало. Даже замеченный вдалеке дымок паровоза (экскурсионного, что ли? Как на Земле на лошадях катают?) ничего не исправил.
После «труб» пейзаж запестрел — редкими постройками, водоемами явно искусственной формы, полями и садами… или не тем и другим, но чем-то прямоугольным разного цвета набившего оскомину зеленого, с редким вкраплением белого, серого и красного. Наверно, зеленый для этой планеты теперь — как серый для Земли. «Цвет по умолчанию». который «замылившийся» глаз часто просто «опускает»… Полоса жизни сменилась предгорьями — слишком равномерно засаженными чем-то, что бы различить детали, а по курсу уже надвигалась Гряда Песков, Великая Стена и еще с десяток названий в более узких кругах. Транс-континентальный хребет, не уступающий земным Альпам по недоступности, хоть и проигрывающий по высоте вдруг оказался не только снизу (совсем близко) но и вокруг — но «спасатель» прошел между вершин как по нитке, даже не разу не скорректировав маршрут и не качнувшись. У Святослава даже появилась дурацкая мысль, что за бортом что-то другое, а ему просто показывают красивую картинку… но вряд ли экипаж согласится открыть люк и показать. Да и по времени, назначенному Соней, уже немного осталось.
Горы оборвались не резко — их длинные хребты сбегали исполинскими волнорезами, что бы разбить много-тысячелетний приступ песков… еще совсем недавно даже по человеческим меркам. Святу даже показалось, что он узнает место, где они блуждали, пытаясь растянуть воду — но это была только иллюзия. Теперь, когда скалы врезались в море зелени, которое кое-где их запросто перехлестывало, соотнести «вид от земли» с видом сверху было уже невозможно. Пустыни и вовсе не было — только безбрежная зелень джунглей разных оттенков… или, подождите — огромного города?!
Бывшая пустыня была в тени — самолет, уходя на восток, оставил день позади и влетал в легкие, будто нарочито ускоренные зеленоватые сумерки.[60] Которые обитателей леса ниже ничуть не смущали — с подсветкой у них было все окей. Сквозь листовые крыши вставали шпили (антенны?) зданий… или деревьев… или все-таки зданий?! Светились окна и ровные строчки проспектов, наблюдалось движение — причем как внутри, так и над поверхностью ландшафта. Самолеты, летающие вагоны, какие-то диски…
— Город. — Прокомментировала «спасительница» — там, впереди, видите и светящиеся шпили? Это Республиканский Центр, нам туда. Ты составил отчет, Марк?
— Давно уже, и отправил.
— Я тоже… не так давно. — Садимся у Администрации…
— Нет, садимся у научного корпуса. — Сказал как отрезал медик. — Ты понимаешь, что пациенту восемьдесят пять лет? Надо срочно делать геронтотерапию,[61] хотя бы нулевой цикл, и срочно! А, поскольку ты не признала случай «особым», это возможно только после углубленного генетического анализа. Решивших покинуть анклав не даром маринуют еще два месяца — все анализы и предварительная пси-подготовка… Потому из анклавов и «бегут» иногда — кто-то боится «ботвы в голове» — без нейросети в «большой мир» анклавовцев не выпускают — кто-то почему-либо не может или не хочет ждать… Человека, провернувшего такой финт — что довольно непросто — уже выслушивают и проверяют в отдельном порядке — здесь, в административном корпусе Центра. Но они не помирают от старости, блин! Я себе места не нахожу. Так что — к научникам. Имею право. У них хватит мощности все проверки провести за час, и лечение тоже… а после — в администрацию. Как медик, отвечающий за здоровье, я усматриваю текущую необходимость — формально все равно, в каком порядке будет пройдена административная проверка: до собеседования или после.
— Зафиксировано. — Отозвалась девушка и стянула шлем. — Готовьтесь, сейчас обогнем Шпиль — и садимся.
Однако, зрелище за шпилем привлекло внимание и пилота, и всех остальных: в небе, скрытом зеленым муаром очертился более светлый круг неба, из которого немедленно ударил куда-то в сторону очень косой поток солнечных лучей.
— Это что-то новенькое. — Марк даже вцепился в кресло, что бы не привстать… и тут же хлопнул себя ладонью по лбу. — Проклятье! Сегодня же Старт!
— Старт… ах да! — Повторила его жест девушка. — БАС будут выводить! Так, думаю, мы должны видеть это своими глазами! Сажусь на крышу!
Самолет почти как скоростной лифт ухнул с высоты полкилометра, теряя горизонтальную скорость на реактивной тяге и достаточно плавно, только все-таки не уложившись в «один же» затормозил над плоской площадкой, одновременно поворачиваясь люком в нужную сторону. Аппарель откинулась раньше, чем опоры шасси коснулись крыши, а как никогда выглядевшие почти как дети «спасатели» уже успели выскочить и подбежать к лееру ограждения. Впрочем, там были еще люди — парами и тройками, в «халатах» и в обычной одежде… Свят внезапно обнаружил, что с мягкого и принявшего такую удобную форму кресла вставать совсем не охота, тем более на улице было несколько более свежо, чем в салоне… старость не радость. Но любопытство пересилило. Держась за спину, он успел подойти как раз вовремя, что бы увидеть возносящийся вверх силуэт, напоминающий иглу… или ракету. Огромную, как стало видно чуть позже: на фоне пролетел еще один популярный тут «тип спасатель». Дюзы снизу не изрыгали пламя — похоже, подъемные двигатели работали по другому принципу: только воздух дрожал снизу, да наконец дошел до зрителей далекий, но мощный гул. Постепенно разгоняясь, громада дошла до «потолка», попадая точно в отверстие в нем… и первая ступень так же плавно оттормозив, пошла вниз, позволив ракете, наконец, обзавестись пламенным хвостом…
Крыша разразилась аплодисментами. Люди дружно потянулись к спускам, попутно разговаривая чуть громче и возбужденнее, чем обычно:
— …био-автономная станция…
— …да Большая же, а не Био… малых было с десяток уже…
— …говорят, телескоп и радио-телескоп…
— …хотя по мне — лучше бы зеркала начали выводить: от них толку больше, сколько энергии в свет пережигаем зазря?
— …Если экосистема за год не деградирует — пошлют человека!
— …дурак ты, зеркала над прямо там выращивать, а не тащить снизу — для того и БАС.
— …а я по прежнему считаю, что нужно сразу лунный конструкт разрабатывать! Луна-зеркало! И чего мучится? И подсветка, и энергия, и вода там, говорят, должна быть, пусть даже и немного…
…у Святослава защемило в груди, но он сделал над собой усилие, и даже попытался выпрямить согнутую старостью спину. В голове у него, возвращаясь, вертелся всего один вопрос: кто, черт возьми, кто? Кто. Все. Это. Создал?!
…отобранную одежду, когда загружали старика в настоящий кокон, состоящий из чего-то, так и не вернули, взамен подогнав по фигуре комбинезон. Точнее, он «сам» подогнался — один из ученых, не глядя на пациента, только спрашивал «удобно тут… а у тут… цвет сменить не желаете?». И потом, совершенно так же, как земные врачи, выставили в коридор «пока идет обработка результатов». Коридоры в здании были скорее террасами — одной стены не было, леер огораживал пустоту за краем. Тропический климат позволял обходиться вообще без стен. Свят сначала сел на скамейку (какие же тут все сидушки удобные!), но некий памятник на улице, сделанный из тридцатиметровой только ввысь базальтовой глыбы-плиты привлек его внимание. Отсюда, с третьего яруса разглядеть верх и низ и левый с правым края можно было только подойдя к перилам, а середина много информации не давала. Пришлось опять вставать. Сердце кольнуло — и боль в этот раз не прошла. Смешно — это был вообще первый раз, когда у Святослава что-то болело, кроме горла, желудка и немногочисленных ран… по крайне мере другие воспоминания о плохом самочувствии память отказывалась предоставлять. Впрочем, мысль о самочувствии экс-императора оставила сразу же, как только он обозрел все каменное «полотно». Точнее, увидел на нем себя.