— Мы — нет. А вот Магус и Сарош смогут. Дракон-метеомаг скажет, сколько у нас времени, и может быть задержит снегопады. А старый лис закроет то, что останется непроницаемым для воды пологом.

— Наставник! Ну, конечно же! Раскопки на Сатморском плато! Вы уже делали так!

— Именно! Но теперь нам нужно торопиться в Цитадель. Темнеет...

Следующие две недели пролетели как один день. Испросить, найти, доставить, обязать, снова найти, опять доставить, уговорить, поторопить, опять поторопить, еще поторопить... Скорей, скорей, скорей! Транспорт, материалы, работники, инструменты, пища, палатки, и снова транспорт... Сарош прогнозировал неделю терпимой погоды, еще неделю смог оттянуть снегопады своей магией и мы успели! Едва-едва, но все же успели!

К вечеру четырнадцатого дня, последний работник и последняя телега с грузом пересекли перевал и в перекопанном каньоне остались только мы с наставником, старый лис Магус, да дракон Сарош.

«Вот и все, — как всегда, голос Сароша раздался внутри головы. — Я снял удерживающие заклятья. Через час здесь будет жуткая метель и не менее кошмарный снегопад... Магус, поторопись!»

— Сейчас, сейчас... Уже почти... — старый лис водил по стене каньона концом посоха, выжигая закрепляющие руны. — Готово. Можем улетать.

«Даже и не думал, что вы ребята, сможете так все организовать! — мысленно ухмыльнулся дракон, подставляя нам лапу. — Столько трудов! И все ради какого-то скелета в перьях!»

— Да что ты понимаешь, это же величайшее археологическое открытие столетия! — возмутился я.

«Ха! И никогда мне вас ученых не понять! — хихикнул Сарош, взмахом крыльев разметав первые снежинки начинающегося снегопада. — Держитесь крепче, полетели!»

— Джонатан, ты уже закончил? — Смитсон аккуратно постучался, прежде чем приоткрыть дверь.

— Почти... — рассеянно пробормотал я, укладывая на место последний осколок кости и, мысленным усилием активируя магические компоненты клея. — Три... Два... Раз. Все. Знаете коллега, этот новый клей, придуманный Паскаль — просто чудо.

— Хм... — наставник осторожно поднял пальцами-копытцами баночку, содержащую вязкую, практически прозрачную субстанцию. — Должен признать, наша разноцветная дикобразиха делает просто поразительные вещи. Я знаю парочку ученых, которые за такую вещь отдали бы двадцать-тридцать её весов золотом... Нельзя ли купить у Паскаль рецепт? Или может быть обменять, на что-нибудь?

Я осторожно поднял череп на ладони:

— Не знаю коллега. Но думаю, вы сможете спросить ее сами, когда пойдете забирать гемму.

— Хорошая идея... увы, немного поздно. Придется идти специально, поскольку гемму я уже забрал, — вздохнул Смитсон.

— В самом деле?! Дайте же скорее взглянуть!

— Джонатан! Помилосердствуй! Я забрал её из лапок Паскаль не более четверти часа назад, а ты уже хочешь ее отобрать! — рассмеялся наставник, вручая мне висящий на толстой золотой цепочке драгоценный камень в оправе.

Взяв лупу, я внимательно рассмотрел очищенную от тысячелетних наслоений гемму:

— Странно...

— Что-то не так, Джон? — уже отошедший к соседнему лабораторному столу Смитсон вернулся.

— Не уверен... Коллега, взгляните на сам камень. Я практически не различаю цвета, но все-таки... Там, в грязи, у камня вроде был другой оттенок. Значит ли это, что камень поменял цвет во время чистки?

Смитсон взял у меня камень

— Хм... Я не столь хорошо знаю нашего разноцветного дикобраза-алхимика, как мне хотелось бы, но в научных кругах, сия эксцентричная особа слывет образцом точности и аккуратности, — поджал губы и дернул козлиным носом наставник. — Говоря другими словами, я не могу представить, чтобы Паскаль испортила столь ценный предмет. И уж если по каким-либо причинам это все же произошло, то она не стала бы молчать. Нет, коллега, не стоит обвинять Паскаль. Но оттенок камня действительно изменился... Хм. Кстати, Паскаль упоминала о бездействующей магии, заключенной и в сам камень и в оправу и даже в цепочку. Быть может именно она стала причиной?

— Увы, мы можем только предполагать... — вздохнул я. — Может быть расшифровка надписи поможет? Коллега, предлагаю попробовать!

Увы, наши старания были практически тщетны. Тщательно перерисовав на пергамент все иероглифы, мы, вооружившись составленными нами таблицами, смогли перевести часть из них. И вот, что получилось:

Путь ...... ...... я тебе. Во сне ....... ....... ...... Но ....... — избирая ...... ...... судьбу ..... ..... тоже.

— Что ж... Все, что можно было сделать сейчас, мы сделали, — Смитсон откинулся в кресле, разминая затекшую шею. — Кое-что можно предположить... К примеру третий иероглиф наверняка значит «открываю».

— «Путь куда-то открываю я тебе». Логично, — согласился я. — Думаю, мы можем вписать это в наши таблицы. Но причем здесь сон? Путь откроется во сне?

— Увы! — покачал козлиными рогами наставник. — Сейчас мы этого понять не сможем. А потому предлагаю вернуться к работе с ключевым камнем. Возможно, мы встретим в нем соответствия, хотя бы частичные. А сейчас, нам лучше всего пойти и хорошенько выспаться, уже поздно.

Но мне не спалось... Проворочавшись с боку на бок два или три часа, я решил пойти перекусить на общей кухне. Съев тарелку чуть подваренных на пару ростков папоротника, обмакивая их в острый соус, я пошел в спальню, но проходя мимо лаборатории, решил зайти и еще раз осмотреть находки.

В лаборатории я подошел к обитой мягкой тканью коробке, в которой хранился череп. Осторожно подняв его на ладони, взглянул в пустые глазницы и в тишине полутемной, освещенной лишь магическим огоньком комнаты, прозвучали рожденные странным настроением слова:

— Быть иль не быть? Вот в чем вопрос…

Вздрогнув, как будто просыпаясь, я положил череп на место и, подойдя к столу, на котором мы работали с Ключевым Каменем и геммой, взял лупу, чтобы еще раз посмотреть на иероглифы.

«Знаешь, а ведь ты — первый настоящий предмет не из камня, дошедший до нас от тиннедов... — сказал я ему, мысленно. — Интересно, для чего использовал тебя тот парень, чей череп лежит у нас в коробке? Какие пути ты ему открывал? Куда? А может быть надпись иносказательна, а ты на самом деле знак ранга? Или простое украшение? Жаль, что ты не можешь ответить...»

Мне вдруг пришли в голову слова наставника, сказанные им в одной беседе. Смитсон тогда упомянул простой и очень познавательный способ понять незнакомую культуру, представить, хотя бы частично их способ мышления — одеться в их одежду.

Единственной вещью тиннедов, которую я мог бы одеть, была гемма... Я взял ее, осмотрел еще раз, пропустил сквозь пальцы золотую цепь, вгляделся в замок — и одел.

Сухо щелкнул застегнувшийся карабинчик... но почему-то этот звук отозвался во всем теле противной, какой-то тянущей дрожью... Мир вокруг на несколько ударов сердца вдруг стал нечетким, подернувшись туманной дымкой, разорванной как молнией, вспышкой на груди. Камень геммы засветился, но я лишь краем сознания отметил это, поскольку именно в этот миг понял, что не чувствую ставшего привычным веса рогов на голове!

Мои уши шевельнулись, ища источник опасности, и тут же, как будто исчезли... действительно исчезли — схватившись за голову, я ощутил только два отверстия позади верхней челюсти.

Я ринулся к зеркалу... Лучше бы я этого не делал! Прямо на глазах мои челюсти вытянулись, деформируясь, мех на морде поредел и как будто растворился, всего за несколько судорожных вдохов.