Изменить стиль страницы

Ян только крякнул, скомкал письмо в крепко стиснутой руке и после минутного молчания спросил Сузи:

— Что ты скажешь на это, дочка?

— Я?! — воскликнула наша девочка с ярко заблестевшими глазами. — Я скорее готова лечь живой в могилу, нежели стать женой этого… негодяя!… О мой Ральф! — прибавила она, бросаясь на грудь своего жениха. — Я чувствую, что этот ужасный человек принесет нам много зла… Но будь уверен: что бы ни случилось, я навеки твоя, и разлучить нас на земле может одна только смерть!

— Так, дочка, хорошо сказано! — проговорил Ян. — Сынок, — обратился он к Ральфу, — возьми-ка бумагу и перо и напиши, что я буду говорить.

Ральф под диктовку моего мужа написал следующий ответ:

Питу ван Воорену.

Минеер!

Я лучше собственными руками зарою свою дочь в землю, нежели отдам ее за такого человека, как вы. Вот мой ответ, а вот совет: не показываться около моей фермы на целую милю кругом. Наши «роеры» стреляют лучше вашего, а потому этот совет прошу намотать на ус. Что же касается вашей вражды к нам, то я на это отвечу, что, уповая на Бога, мы ее не боимся.

Подписав это письмо, Ян аккуратно запечатал его и лично понес в кухню, где дожидался посланный Пита. Это был полунагой кафр с простоватым лицом и широким белым рубцом на правой щеке. Ян застал его беседующим с Сигамбой. Отдав кафру письмо, он приказал ему скорее нести его тому, кто его послал.

Когда дикарь удалился, Ян повернулся и тоже хотел было уйти, но потом потер себе лоб, посмотрел вслед дикарю и, обернувшись к Сигамбе, вдруг спросил ее:

— Ты знаешь этого дикаря?

— Нет, хозяин, — отвечала знахарка.

— Зачем же ты разговаривала с ним?

— Я обещала следить за всем, что касается гнезда Ласточки, и хотела узнать, откуда он пришел и кто его послал.

— Ну и что же, узнала?

— Нет. Тот, кто его послал, наложил печать молчания на его язык. Он только сказал мне, что живет в краале где-то далеко в горах и что этот крааль принадлежит одному белому, который держит там свой скот и нескольких жен, но посещает его редко. Остальное я узнаю, когда он отдаст Черному Питу ваш ответ и возвратится сюда за лекарством, которое я обещала приготовить для его больной жены.

— Каким образом ты узнала, что его прислал именно Черный Пит, если он не сказал тебе, кто его послал? — с удивлением спросил Ян,

— Ну, это нетрудно было угадать, — ответила с улыбкой Сигамба. — Я умею по одной нитке добираться до самого клубка.

Ян задумался. Постояв с минуту молча, он снова обратился к знахарке:

— Сигамба, я припоминаю, что где-то раньше видал тебя разговаривающей с этим кафром. Я узнал его по шраму на правой щеке.

— Да, хозяин, хотя я вижу его в первый раз и никогда раньше с ним не говорила, вы уже видели его, — загадочно сказала странная маленькая женщина, пристально глядя на моего мужа своими большими блестящими глазами.

Ян с недоумением взглянул на нее и удивленно пробормотал:

— Как же это могло быть?… Я не понимаю тебя, Сигамба!

— А вы припомните тот день, хозяин, когда Ласточка привела меня и просила не прогонять.

Ян ударил себя по лбу и вскричал:

— Да, да, теперь припоминаю! Я видел тебя разговаривающей с этим кафром именно в твоих собственных глазах.

— Вот и вспомнили, хозяин, — продолжала Сигамба со своей загадочной улыбкой. — Если у меня есть способность отражать в глазах будущее, то вы обладаете даром читать будущее.

Некоторое время Ян стоял в глубокой задумчивости около странной женщины, очевидно, пытаясь понять это необъяснимое явление, потом махнул рукой и молча вышел из кухни.

Стоя в дверях кухни, я видела всю эту сцену и слышала весь разговор. Божусь, что все это истинная правда, хотя и не могу объяснить этого в высшей степени загадочного явления.

* * *

Опять прошло две недели. Выйдя как-то утром на крыльцо, я увидала полунагого кафра, сидевшего на одной из ступенек крыльца. Он оказался тем же самым, который приносил первое письмо.

— Что скажешь? — спросила я дикаря.

— Письмо вашему хозяину, — ответил он, подавая мне запечатанный пакет.

Я взяла письмо, отыскала Яна и попросила его прочесть вслух новое послание Черного Пита.

Ян вскрыл пакет, в котором оказалось письмо следующего содержания:

Многоуважаемому хееру Яну ван Ботмару.

Я получил ваш ответ и нахожу, что выраженный в нем нехристианский дух едва ли угоден Богу. Повторяю: я желаю не вражды, а самой искренней дружбы, и потому не принимаю ваших резких слов за обиду; мало того, я даже готов исполнить ваше желание — не показываться около вашей фермы, чтобы не подавать повода к кровопролитию (да избавит нас от этого Бог). Я люблю вашу дочь; но если она не желает иметь меня своим мужем, мне остается только покориться своей горькой участи и пожелать вашей дочери полного счастья с ее избранником.

Я навсегда покидаю эти края и продаю свою ферму. Не желаете ли приобрести ее, если не для себя, то для того, чтобы дать ее дочери в приданое? Сообщите мне об этом с подателем сего письма. Прощайте. Да хранит вас Бог!

Пит ван Воорен

Наступило время завтрака; все собрались в столовой, и я попросила Яна прочесть Ральфу и Сузи это письмо. Дети наши так и просияли, когда мой муж прочитал им письмо: они думали, что теперь навсегда избавятся от преследований Черного Пита. А что касается меня, то это письмо нисколько не облегчило моего сердца: слишком уж не в характере Пита были такое смирение и такая покорность судьбе!

Мы решили отослать кафра без всякого ответа.

Когда ему объявили об этом, он отправился к Сигамбе. Данное ею лекарство подняло на ноги его жену; в благодарность за это он привел знахарке корову, которая только что отелилась и всю дорогу билась и вырывалась у кафра, желая вернуться назад к своему теленку.

Так как Сигамбе и на этот раз не удалось выведать у посланного, откуда он пришел, то умная женщина придумала очень ловкую штуку, желая добиться своего.

Спустя несколько часов после ухода посланного она отправилась к дикарям, служившим у нее до ее истории с Питом. Дикари эти очень любили свою бывшую госпожу. Сигамба выбрала среди них одного молодого сильного кафра, который был особенно ей предан. Дикаря этого звали Зинти. Он отличался большой наблюдательностью и способностью к исполнению всякого рода поручений.

Сигамба приказала ему выследить, куда пойдет корова, которую она решила выпустить на волю, и донести все, что он увидит там, куда приведет его корова. Кафр сразу понял, чего от него требовали, и обещал в точности исполнить приказание своей бывшей госпожи.

После этого Сигамба спустила с привязи корову; та с радостным мычанием бросилась бежать с такой скоростью, что Зинти едва мог поспевать за ней.

Таким образом они шли три дня и три ночи. Только по ночам корова останавливалась, чтобы отдохнуть и пощипать травы. Она охотно позволяла кафру доить себя во время остановок. Ее молоко составляло почти единственную пищу Зинти.

На рассвете четвертого дня, после запутанных переходов по горам (удивительно, как животные могут хорошо находить дорогу), Зинти и его проводница очутились около большого загона для скота. Загон был расположен на громадной луговине, окруженной высокими холмами, поросшими густым лесом. Корова стрелой помчалась к стаду. Прибежав туда, она принялась громко мычать и вертеть во все стороны головой, и мычала до тех пор, пока к ней не подбежал маленький теленок, который тотчас же принялся сосать ее, а она стала его облизывать.

В стороне около деревьев сидело несколько кафрских женщин. Они занимались очисткой от сучьев и листьев громадной груды ветвей, из которых устраиваются хижины дикарей.

Притаившись за деревьями, Зинти стал прислушиваться к разговору этих женщин и услыхал, как одна из них спрашивала другую: