— Разверните! — приказал Убийца. Они развернули кожи, и в них обсыпанное солью лежало тело девушки, когда-то высокой и стройной.

— Вот лежит стебель Лилии, король! — сказал Умслопогас, указывая на нее топором. — Если цветок ее еще существует, то, во всяком случае, не здесь.

Дингаан пришел в ярость, но беде помочь никто не мог. Лилия умерла, виновник ее смерти погиб также и уже не мог искупить свою вину.

— Уходите отсюда, вы и ваш народ! — сказал он Братьям-Волкам. — Я беру себе скот и пленных. Будьте благодарны за то, что я не отнимаю у вас жизни: во-первых, за то, что вы осмелились воевать без моего разрешения, а во-вторых, за то, что повели войну неудачно и принесли мне только труп той, которую я желал получить!

Когда король сказал, что мог бы отнять жизнь у всего племени Секиры, Умслопогас мрачно улыбнулся и взглянул на свои войска. Отдав честь королю, он повернулся, чтобы идти. Но в эту минуту из рядов его воинов выскочил человек и обратился к Дингаану.

— Разрешишь ли мне сказать правду перед королем, а затем отдохнуть в тени короля?

Говоривший был именно тот вождь, который командовал стражей в ночь, когда три человека вышли из пещеры, а вернулись всего двое, тот, которого Умслопогас лишил почетного места.

— Говори, тебе нечего бояться! — отвечал Дингаан.

— Король, уши твои выслушали ложь! — сказал воин. — Послушай меня, король! Я был начальником стражи у выхода из пещеры в ночь избиения галакази. Три человека подошли к выходу из горы — Булалио, Волк-Галази и еще один. Он был высок, строен и нес щит перед собою. Когда этот третий человек проходил сквозь ворота, каросс, надетый на него, задел за меня и раскрылся. Под кароссом скрывалась не мужская грудь, король, то была женщина, почти белая и очень красивая. Поправляя каросс, она опустила щит. За щитом скрывалось не мужское лицо, король, но лицо девушки, прекраснее луны, с глазами, блестящими как звезды. Три человека вышли из пещеры, король, но вернулись только двое; я смотрел им вслед, и мне казалось, что я вижу, как третий их спутник бежит по равнине, быстро, как бегают девушки, король. Кроме того, о Слон, Булалио солгал мне, когда я в качестве начальника стражи спросил его о третьем человеке, вышедшем из ворот, он отвечал, что выходило только двое. Также он не призвал пленных, чтобы признать тело девушки. Теперь, конечно, сделать это слишком поздно; человек же, лежавший рядом с нею в пещере, был убит не Галази, он был убит перед пещерой ударом дубины воина галакази. Я своими глазами видел, как он пал мертвым, и сам заколол его убийцу. Еще, король мира, знай, что лучшие пленные и лучший скот не приведены тебе в подарок, их послали в крааль Булалио, вождя племени Секиры. Все это я рассказал тебе, о король, потому, что сердце мое не любит лжи. Я сказал правду и теперь прошу тебя защитить меня от свирепых и жестоких Братьев-Волков!

Все то время, пока говорил изменник, Умслопогас шаг за шагом подвигался все ближе и ближе к нему, пока не остановился так близко, что мог прикоснуться к нему вытянутым копьем. Никто не заметил этого, исключая меня да еще, может быть, Галази; все следили за выражением лица Дингаана, как люди следят за грозой, готовой разразиться.

— Не бойся Братьев-Волков, воин! — проговорил Дингаан, страшно поводя красными глазами. — Лапа Льва охраняет тебя, слуга мой!

Еще король не кончил своей речи, как Убийца подпрыгнул. Он подскочил прямо к изменнику, не говоря ни слова, глаза его были ужасны. Он подскочил к нему, схватил его руками, не поднимая оружия, и благодаря своей страшной силе сломал его, как ребенок ломает палку. Не знаю, каким образом — все произошло слишком быстро. Он сломал его и, высоко подкинув мертвого, бросил к ногам Дингаана и вскричал громким голосом:

— Вот твой слуга, король! Действительно, теперь он отдыхает в твоей тени!

Наступило молчание, и в воцарившейся тишине слышен был вздох удивления и испуга; подобный поступок еще никогда не совершался в присутствии короля, со времен Сензангаконы и его отца, Джамы. Дингаан заговорил, голос его хрипел от ярости, и весь он дрожал.

— Убейте его! — прошипел он. — Убейте собаку и всех пришедших с ним!

— В эту игру и я умею играть! — отвечал Умслопогас. — Народ Секиры! Неужели вы будете ждать, чтобы вас перебили эти опаленные крысы? — И своим топором он указал на воинов, невредимо вышедших из огня, но лица которых были опалены.

В ответ на его слова раздался громкий крик, а за криком неудержимый смех. Воины Умслопогаса кричали:

— Нет, Убийца, мы не станем ждать нападения! — Они поворачивались направо и налево, чтобы встретить врага, и по всем их рядам слышался шум поднимаемых щитов. Умслопогас отскочил назад, чтобы стать во главе своих людей, вперед кинулись воины Дингаана, желая, по возможности, исполнить волю короля. Галази-Волк бросился к Дингаану и, размахивая своей Дубиной, закричал громким голосом:

— Стой!

Опять наступило молчание; все видели, что тень от Дубины темным пятном лежала на голове Дингаана.

Дингаан, взглянув на великана, стоявшего над ним, почувствовал, как тень блестящей Дубины холодком легла на его лоб, и опять задрожал, но на этот раз от страха.

— Идите с миром! — сказал он.

— Хорошее слово, король! — заметил Волк, улыбаясь. Он медленно, спиной стал отступать к своим войскам, говоря: — Хвалите короля! Король приказал своим детям идти с миром!

Но как только Дингаан перестал чувствовать тень смерти над своей головой, ярость вернулась к нему, он собирался приказать своим воинам совершить нападение на племя Секиры, но я остановил его, говоря:

— В этом приказании таится твоя смерть, король, Убийца ногами растопчет твоих малочисленных воинов, и снова Дубина взглянет на тебя!

Дингаан понял, что я говорю правду, и не отдал опасного приказания; у него оставались только те воины, которые избегли огня, все остальные были посланы в Наталь, чтобы истребить буров. Но он жаждал крови, а потому обратился ко мне:

— Ты изменник, Мбопа, как я давно предполагал, и я поступлю с тобой, как та собака со своим неверным слугой! — И он бросил в меня ассегай, который держал в руке.

Я заметил его движение, предвидел удар и, подпрыгнув высоко в воздухе, избегнул его. Затем я повернулся и пустился быстро бежать, а за мной погналась часть королевских воинов. Бежать пришлось недалеко, до последней роты народа Секиры; воины увидели меня и под предводительством Умслопогаса, шедшего сзади всех, устремились ко мне навстречу. Воины, гнавшиеся за мною для того, чтобы убить меня, отстали.

— Здесь, у короля, мне больше нет места, сын мой! — сказал я Умслопогасу.

— Не бойся, отец, я найду тебе место! — отвечал тот.

Тогда я обратился к преследовавшим меня воинам и сказал:

— Передайте слова мои королю: нехорошо сделал он, что прогнал меня; я, Мбопа, посадил его на царство и я один мог там его держать. Так скажите ему, что будет еще хуже, если он станет разыскивать меня; тот день, когда мы еще раз встретимся лицом к лицу, будет днем его смерти. Так сказал Мбопа-врач, который еще никогда не предсказывал того, что не сбывалось!

После этого мы удалились из крааля Дингаана. Я вернулся впоследствии в этот крааль для того, чтобы предать пламени все, что Дингаан не уничтожил. Когда же я опять встретился с Дингааном… но рассказ об этом впереди, отец мой.

Мы удалились от крааля, никто не препятствовал нам, так как некому было препятствовать.

Когда Дингаан услыхал мои слова, он испугался, он знал, что лгать я не стану.

Поэтому он придержал свою руку, не послал войск, чтобы умертвить Умслопогаса, опасаясь смерти, которую я обещал навлечь на него. Раньше чем исчез его страх, Дингаана отвлекла война с амабуну, причиной которой стало избиение белых людей, и у него не оставалось свободных воинов, чтобы мстить какому-то мелкому вождю.

Но ярость его была так велика после всего случившегося, что, по своему обыкновению, он умертвил много невинных людей, чтобы удовлетворить жажду мщения.