Как видите, этот город совсем не даром носил такое имя: Тоскания.

Двадцать первая глава, в которой Джим и Лукас попадают в тосканийскую школу

После некоторого блуждания по улицам друзья столкнулись с непредвиденной трудностью: а как им узнать, где здесь находится Старая улица? Не могли же они выглянуть из кабины и кого-нибудь спросить. Оставалось только одно: искать наугад.

Им повезло. Уже на следующем перекрестке Лукас, осторожно выглянув в щелочку, прочитал на углу: «Старая улица».

Теперь оставалось только доехать до 133 номера. Скоро они нашли его.

— Ну, Джим, тебе не страшно? — тихо спросил Лукас.

Джим вспомнил про мнимого великана и решительно сказал:

— Нет, Лукас. — И потом, чтобы уж быть правдивым до конца, добавил: — По крайней мере, не очень.

— Ладно, — сказал Лукас. — Тогда поехали.

Лукас осторожно направил Эмму в громадные двери. Она очутилась в вестибюле, просторном, как вокзал. Лестница закручивалась спиралью и вела вверх, но в сумраке не видно было, где она кончается. Собственно, это и не лестница была, а завитая спиралью дорога. Оказывается, в Тоскании вообще нет ступеней. И это понятно: таксоподобные драконы не поднялись бы по высоким ступеням, а низкие ступени очень неудобны для драконов типа товарного поезда.

Как раз в это время сверху спускался дракон. Он просто сел на свой роговой хвост и съехал вниз, как на санках.

Друзья тоже были довольны таким устройством: Эмма без препятствий могла въехать наверх. Тотчас они и сделали это, и очутились на третьем этаже. У первой двери налево они остановились. Дверь была высокая и широкая, так что в нее въехал бы и двухэтажный автобус.

Но, к сожалению, к двери была привалена большая каменная плита, а на ней высечена надпись:

Лукас прочитал Джиму надпись.

— Что, постучим? — с сомнением спросил Джим.

Лукас покачал головой. Увидев, что поблизости не видно никаких драконов, он быстро выпрыгнул из кабины и с усилием сдвинул плиту.

— С Эммой — так оно надежнее, — шепотом объяснил он, тронул паровоз с места и по возможности бесшумно въехал в квартиру. Там он снова остановился, вышел из кабины и задвинул плиту на прежнее место.

— А разве можно без разрешения въезжать на паровозе в чужую квартиру? — тревожно прошептал Джим, спускаясь из кабины.

— Если в гости, то, конечно, нельзя, — тихо ответил Лукас.

— А спасать из плена принцессу — можно. Сейчас разведаем обстановку.

Эмма осталась стоять, а они тихонько проскользнули в длинный темный коридор. Перед каждой дверью они останавливались и заглядывали внутрь. Никого не было видно — ни человека, ни дракона. Вся мебель в доме была каменная — каменные столы, каменные стулья, каменные диваны, каменные подушки на диванах, а на стене висели большие каменные часы, и их каменное тик-так неуютно отдавалось в тишине. Вместо окон в стенах на большой высоте зияли дыры, через которые внутрь проникал сумеречный свет.

Когда друзья крадучись добрались до конца коридора, из последней комнаты раздался резкий противный голос — он взревел пронзительно и злобно. Потом снова стало тихо.

Джим и Лукас напряженно прислушались. Теперь до них донесся едва слышный испуганный детский голосок, который запинаясь что-то произнес.

Друзья переглянулись и быстро прокрались к двери.

Заглянув внутрь, они увидели просторный зал и в нем три ряда каменных парт. За партами сидели примерно двадцать детей из разных стран — индейцы и белые, маленький эскимос и коричневокожие дети в тюрбанах, а в середине сидела совершенно очаровательная маленькая девочка с двумя черными косичками и нежным лицом, как ландайская фарфоровая кукла. Без сомнения, это и была принцесса Ли Зи, дочь ландайского императора.

Все дети были прикованы к партам цепями. Перед ними стояла громадная каменная школьная доска, а рядом с ней высилась каменная кафедра размером с платяной шкаф. За кафедрой восседало омерзительное драконовидное существо, длинное и тощее. Острая морда была покрыта толстыми бородавками и щетиной. Маленькие глазки колюче поблескивали из-за очков, бамбуковая палка то и дело рассекала воздух. Острый кадык так и ходил вверх-вниз по тощей шее, а из пасти торчал наружу длинный одинокий зуб.

Сомнений не оставалось: это и была госпожа Зубояд.

Дети сидели прямо, боясь шелохнуться, и не сводили с драконицы испуганных глаз.

— Похоже, это школа, — шепнул Лукасу Джим на ухо.

— О Боже мой! — вздохнул Джим, он ведь еще никогда не видел школы. — Вон они, оказывается, какие, школы!

— Да Боже избави! — прошептал Лукас. — Бывают школы очень даже приятные. Если, конечно, учителя там нормальные люди, а не драконы.

— Тихххо! — заорала тут драконица и стегнула палкой воздух. — Кто сейчас шшшептал?

Лукас и Джим мигом замолкли и втянули головы в плечи. В классе воцарилась мертвая тишина.

Взгляд Джима то и дело возвращался к маленькой принцессе. И всякий раз, когда он глядел на нее, сердце его вздрагивало. Он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь так же понравился ему с первого взгляда. Исключая Лукаса, конечно. Но Лукас — это было нечто другое. Лукас ведь не был красавцем, этого при всей симпатии и дружбе о нем не скажешь. А маленькая принцесса была красавица. Такая нежная и хрупкая, что Джиму хотелось ее немедленно защитить. Весь страх куда-то пропал, и он твердо решил освободить Ли Зи, чего бы это ему ни стоило.

Драконица поблескивала очками и орала пронзительным голосом:

— Аххх, вы не хххотите отвечать мне, кто сейчас шшшептал! Ну погодите у меня! — Кадык ходил ходуном, и вдруг чудовище прошипело: — Сколько будет семью восемь? Ну-ка, ты!

Мальчик-индеец, на которого она указала своей палкой, вскочил. Он был еще совсем маленький, не старше четырех-пяти лет. Но в его головной повязке красовалось уже три пера. Видимо, это был сын вождя. Он со страхом глянул на госпожу Зубояд и заикаясь ответил:

— Семью восемь — это… — семью восемь будет — это — Ну? — язвительно подгоняла драконица. — Сколько же?

— Семью восемь — двадцать! — отчаянно сказал малыш.

— Так! — издевательски прошипела драконица. — Двадцать, говоришь? Да неужто?

— Нет, н-нет! — сбивчиво сказал маленький индеец. — Я хотел сказать, пятнадцать.

— Хватит, довольно! — заорала драконица и сверкнула очками. — Не знаешшшь! Ты самый нерадивый и тупой ребенок, какого я только видела! А нерадивость и тупость должжны быть наказаны!

С этими словами драконица встала, подошла к мальчику, перекинула его поперек парты и жестоко отхлестала палкой. Когда экзекуция закончилась, драконица, довольно отдуваясь, снова уселась за кафедру. У маленького индейца глаза были полны слез, но он не заплакал. Ведь индейцы очень стойкие, это всем известно.

Джим побледнел от гнева, несмотря на свою черную кожу.

— Какая подлость! — выдавил он.

Лукас не мог произнести ни слова, только сжал кулаки.

Теперь драконица спросила, хищно высматривая новую жертву:

— Так сколько же будет семью восемь? Ли Зи?

У Джима оборвалось сердце. Неужто и принцессу побьют? Ведь не могла же она знать ответ на такой трудный вопрос.

Что-то надо было немедленно предпринять.

Джим не подумал, что ведь маленькая принцесса была ландайским ребенком, а ландайские дети уже в четыре года справляются с труднейшими математическими задачами.

Маленькая принцесса встала и сказала голоском, похожим на пение райской птички:

— Семью восемь — пятьдесят шесть.

— Аххх! — драконица рассвирепела, потому что ответ был правильный. — А сколько будет тринадцать минус шесть?

— Тринадцать минус шесть, — отвечала Ли Зи своим певучим голоском, — будет семь.