— Ну все! — Женщина говорила на английском с сильным американским акцентом. — Немедленно прекрати!

Она не сердилась, на лице играла озорная полуулыбка. Женщина несла несколько сумок с покупками и была вынуждена поставить одну на землю, чтобы освободить руку для ребенка. Но малышка уже заметила, что Меир наблюдает за ней. Она несколько раз моргнула — в глазах больше не было слез, только искреннее возмущение. Кричать она не перестала, наоборот, получив в лице Меир благодарного слушателя, залилась каким-то постановочно-опереточным плачем. Меир осмотрелась. Впереди и сзади было немного свободного места. Она подняла указательный палец и внимательно посмотрела в глаза девочке. Любопытство взяло верх над обидой. Как только внимание малышки полностью сосредоточилось на Меир, та глубоко вдохнула, собралась и выполнила изящный кувырок назад. Давненько же она не практиковалась! Прыжок вышел немного «смазанным» в конце, но в целом был неплохим. Девочка в изумлении открыла рот и широко распахнула глаза. Меир хлопнула в ладоши и сделала связку из двух фляков[7]. В цирке она постоянно выполняла этот трюк вместе с Хэтти. Наверное, этот прыжок удался бы ей даже во сне. Так получилось, что приземлилась она совсем близко к ребенку. Девочка немедленно схватила ее за ногу и подняла на нее любопытную мордашку. Она светилась счастьем.

— Еще! Encore une fois![8]

Ее мать рассмеялась:

— Как здорово! И гораздо эффективнее, чем конфеты.

Меир почувствовала себя не в своей тарелке. Вокруг них собралась небольшая толпа зевак, которые, наверное, приняли ее за уличную циркачку и ждали продолжения. Меир захотелось немедленно убежать как можно дальше.

— Главное, что фокус удался. Давайте помогу с покупками. — Меир отряхнула руки и взяла пакет.

Женщина подняла дочку и одним ловким движением примостила ее на бедре.

— Прыгающая тетя! — Девочка протянула к Меир ручки.

— Совершенно верно, — подтвердила ее мама. — У нее здорово получается, да?

Она разговаривала с легким акцентом, характерным для жителей южных областей США.

— На самом деле не очень. Сама не знаю, что на меня нашло. Просто хотела повеселить вашу дочь. Она так плакала!

Женщина вздохнула:

— Я никак не могла ее успокоить. Все началось с того, что она захотела остаться с папой, но на весь день застряла со мной. Муж сейчас ищет подходящего проводника и пони. Завтра мы идем в большой поход и решили купить все необходимое. Ну а вы? Что вас привело в такую глушь? И куда вы направлялись? Кстати, я Карен, а это — Лотос.

Лотос помахала рукой.

— Меир Эллис. Привет, Лотос.

Ребенок был необычайно красив: высокий лоб, ясные глаза и пухлые губы, как у херувимов с картин итальянских мастеров.

— Я собиралась выпить чаю, — добавила Меир.

Карен кивком указала куда-то через дорогу.

— Отлично. А мы идем в салон красоты. Правда, Ло? Как можно идти в поход без педикюра? Пойдемте с нами, поболтаем. Уверена, там вам подадут неплохой чай.

Меир с радостью ухватилась за эту возможность выбраться из толпы. Переступая через канавы, протискиваясь между рикшами, коровами и людьми, женщины пробирались к небольшому строению с кружевной драпировкой в витрине. Вывеска гласила: «Красота. Только для дам». Пол в «салоне» был не очень чистым, половицы — вытертыми, а пустые полки — пыльными. Кроме них здесь было еще несколько парикмахерских кресел. В помещении витал запах старомодного лака для волос, каких-то лосьонов и духов. В общем, больше пахло прачечной, чем парикмахерской. Несколько женщин в ярких сари моментально окружили Лотос, забрали ее у матери и повели вглубь салона. Они с восхищенными охами и ахами стали расчесывать золотистые волосы девочки. Лотос принимала знаки внимания, словно маленькая принцесса. Улыбчивая девушка с ярко-красными щечками и идеально круглым лицом тибетки позаботилась о пакетах. Мгновение спустя Меир и Карен сидели в соседних креслах перед большим, потемневшим от времени зеркалом.

— Не против педикюра? Не стесняйтесь, — улыбнулась Карен.

Меир позволила работнице салона расшнуровать кеды и с удовольствием погрузила ступни в розовую ванночку. Зажужжал моторчик, и вода наполнилась миллионами пузырьков. Эта сцена была настолько абсурдной, что Меир не могла сдержать смеха.

Отражение Карен вопросительно посмотрело на нее.

— Признайтесь, вы, наверное, танцовщица капоэйра? Мы видели несколько выступлений на улицах Рио. Вы бывали в Бразилии? Потрясающе! Я бы хотела двигаться, как вы. Но я не научусь и за тысячу лет!

Меир снова рассмеялась.

— Что? Нет. Я не танцовщица. Я когда-то, очень давно, работала в цирке.

— В цирке? Вы из семьи циркачей? Не может быть! Наверное, ваш папа — укротитель львов, правда? А мама? Акробатка в блестящем трико, которая выполняет пируэты на спине слона? Наверное, вы родились в шатре и, как только научились ходить, мама пошила вам костюмчик клоунессы! Ой, только не рассказывайте ничего Лотос! Она жуткая фантазерка.

Карен и сама обладала пылким воображением. Потрясающая внешность и легкий характер Карен подкупали, но Меир еще не решила, как держаться с ней.

— Боюсь, все намного прозаичнее. Отец продавал технику для ферм, мама работала учительницей в начальной школе в северном Уэльсе.

— Тогда почему цирк?

Меир могла уйти от ответа, сославшись на то, что за ней водится грешок эксгибиционизма, но она решила сказать правду.

— Бунтарский дух в юности. Я столько лет угрожала семье, что убегу вместе с бродячим цирком, что, когда подвернулась такая возможность, я просто обязана была выполнить свое обещание, иначе бы потеряла лицо. Честно говоря, нас и цирком-то назвать было сложно. Мы представляли правозащитную организацию. И львов у нас не было. Других животных тоже не было. Держать их для шоу жестоко. Мы с другом делали трюки на трапеции, а во время детских праздников наряжались клоунами. Мы проработали так четыре года. А потом повзрослели.

— Ясно. — Карен хитро прищурилась. — Думаете, я в это поверю? Мне кажется, это особая история, которой вы потчуете незнакомцев, чтобы от вас отстали. Если это так, ничего не выйдет. Предупреждаю: я обязательно узнаю правду. Мы станем друзьями. У меня чутье на такие вещи.

К ним подошла девушка с подносом и предложила чай. Меир взяла чашку. Чай оказался сладким и с молоком, но вкусным. Педикюрша начала колдовать над ее ногами: вынула из ванночки, обсушила полотенцем и стала втирать в кожу крем. Карен продолжила:

— Я ни за что не упущу возможности подружиться с человеком, который умеет делать сальто.

В другом конце зала женщины украшали волосы Лотос разноцветными лентами, на ее крошечных ноготках уже блестел лак.

Меир решила перехватить инициативу в разговоре:

— Что вы делаете в Лехе?

У Карен расширились зрачки, она побледнела, лицо немного вытянулось.

— Мы приехали из Тибета. Понимаете, я буддистка. Для меня эта поездка — паломничество.

Она начала рассказывать о монастырях и обрядах. Карен получила благословение ламы после года изучения живописной техники танка, и это стало величайшим духовным откровением в ее жизни. А Меир буддистка? Нет? И не чувствовала влечения? А Меир знает, что одна из резиденций далай-ламы находилась здесь, в Лехе? А видела ли она огромную золотую статую Майтреи[9] в Тикси?

— Да, — ответила Меир на последний вопрос.

Педикюрша продолжала энергично разминать ступни Меир. Ноги Карен подвергались той же процедуре. Она прервала свой монолог, чтобы рассмотреть скудный ассортимент лаков, которые вынесла на подносе молодая девушка.

— Красный или розовый? Какой лучше?

— Красный, — не задумываясь ответила Меир.

— Да, наверное. Но в этот раз будет розовый. Я не хочу напугать пони. Лотос, какого цвета твои пальчики?