«Если бы я мог, — думает Харди, — меня бы здесь не было. Я бы уже тарабанил в чью-то дверь, а за спиной у меня стоял бы полицейский фургон».

— Нет, простите, — говорит он. — Пока я могу сообщить только это. Я понимаю, что это не то, что вы хотели. Но обещаю, что вы будете первыми.

Похоже, Мэгги это удовлетворяет.

Олли откашливается.

— Сэндбрукское дело развалилось в суде.

Харди выдергивают из одного дела в другое. Он так и не научился замечать готовящийся удар, хотя здесь такое подстерегает его из-за каждого угла.

— Расскажите мне, что там пошло не так.

— Работаете на свою подругу Карен Уайт? — говорит Харди, главным образом чтобы как-то выиграть время.

— Нет. И она мне не подруга, — твердо говорит Олли. Готовый всем угодить подросток на глазах приобретает спокойную уверенность и авторитет. — Мы видели вас здесь. Мы знаем, что вы изо всех сил стараетесь помочь семье, всему городу. И я не думаю, что в Сэндбруке было по-другому. Так что там случилось? Вы не можете вечно держать это в секрете.

Собственно говоря, Харди как раз был намерен сохранить это в тайне навсегда. Но сейчас, когда его карьера корчится в предсмертных муках, он слышит искушающий призыв к грядущему облегчению души.

— Ох, возможно, вы и правы, — слышит он свой голос как бы со стороны. — Может быть, уже и пора.

Мэгги и Олли, которые обычно переговариваются и, небрежно делая торопливые записи, украдкой обмениваются взглядами, на этот раз, пока Харди не начал говорить, даже не взглянули друг на друга, словно боясь его вспугнуть. Сэндбрук всех журналистов приводит в тихий восторг.

— У нас был один главный подозреваемый, но все улики против него оказались косвенными. — Он снимает очки, и черты лица сидящих напротив расплываются. — Затем, во время поисков машины, которую он только что продал, работавшая со мной женщина обнаружила кулон, принадлежавший одной из девочек. На нем были четкие отпечатки пальцев. Это была явная улика, так сказать, дымящийся пистолет в руках убийцы. Моя сотрудница уже везла это упакованное вещественное доказательство в штаб расследования, но… — Он умолкает без предупреждения, неожиданно даже для себя самого. Он очень часто пересказывал эту историю, но разница между тем, как она представляется в мыслях, и тем, чтобы произнести все это вслух, просто поразительна. Он нервно откашливается. — Но по дороге она останавливается у какой-то гостиницы, чтобы выпить. И там ее машину взламывают и обворовывают. — Он до сих пор видит салон той машины во всех деталях — даже лучше, чем кабину автомобиля, в котором ездит сегодня. — Забрали все: магнитолу, ценности, ее сумочку… Разбили стекло и все унесли. Вероятно, местные подростки.

— И кулон тоже, — догадывается Мэгги.

— Да. После такого нам уже не удалось сберечь то дело. Он до сих пор на свободе.

Все усилия и долгие часы кропотливой работы коту под хвост. Один дурацкий прокол, и теперь все сводится к этим последним шести словам.

— Но почему она остановилась у той гостиницы? — спрашивает Олли.

Вопрос этот пробирает Харди до костей и даже глубже — просачивается в костный мозг. Он оглядывает обветшалую офисную мебель, словно в поисках путей отступления, и серьезно думает о том, что если ему суждено умереть от инфаркта, то сейчас как раз самый подходящий момент. Но эти полки не дают ему скрыться так просто, и его сердце продолжает вяло биться дальше.

— У нее был роман с одним из констеблей в нашей команде, — говорит он. — Она подумала, что это дело им надо отметить.

Мэгги набрасывается на эту полуправду, как ищейка на кровавый след раненой дичи.

— Но ведь в свое время об этом писали в газетах. Вся эта история была в «Геральд», только там было сказано, что это были вы. Это была ваша машина. Вы взяли на себя всю вину?

— Это произошло на моем дежурстве.

— Но она подставила вас.

Более подходящего слова у Мэгги не нашлось. Они настолько близко к тому, чтобы раскопать все, что ему хочется, чтобы они уже побыстрее обо всем догадались и избавили его от тяжкого признания. Харди со скрежетом сжимает зубы.

— Та детектив-сержант… Она была моей женой. У нас была дочка. И я не хотел, чтобы она узнала такое о своей матери.

Он ожидает увидеть триумф на их лицах. Наконец-то они раскопали сексуальный ракурс! Худший коп в Британии еще и рогоносец! Но Мэгги выглядит огорченной за него.

— Значит, вы взяли на себя ее вину. На долгие годы. Родственники пострадавших обвиняют в этом вас, а вы не виноваты. Из-за этого у вас и болезнь, верно?

Изображение перед глазами Харди снова расплывается, но на этот раз уже от слез. Он высоко поднимает подбородок, как будто таким образом может удержать соленую влагу в глазах, и держит голову в таком положении, пока не наводит фокус на потолок.

— Сделайте одолжение. Прежде чем печатать это, расскажите все сначала семье Гиллеспи, ладно? Скажите им, что в Сэндбруке я не сдавался и что то дело не закрыто до сих пор. А потом делайте с этим все, что хотите. При одном условии. Вы. Не будете. Называть. Имени. Того сержанта.

Произнося каждое из этих слов, он для убедительности тычет пальцем в стол.

Глава 59

— Миллер!

Элли вскакивает на ноги, раздосадованная такой реакцией своей мышечной памяти. Чего у нее не отнять, так это постоянной готовности, как у хорошего солдата. Она прищурившись смотрит через комнату в сторону его кабинета. У нее еще есть время запустить Харди в голову чашкой с мочой.

— Результаты экспертизы криминалистов в хижине, — говорит он, постукивая ручкой по экрану своего компьютера. — Отпечаток ботинка в земле на склоне холма, который совпадает со следами, найденными внутри. Мужчина, размер обуви десятый. — Он поворачивает монитор. — А какой размер у Найджа Картера?

Элли сверяется с записями на своем рабочем столе.

— Десятый, — отвечает она, и ее передергивает. — Тогда что? Выходит, Сьюзен действительно видела там Найджа?

Дело вновь раскручивается.

— Мы ничего не упускаем? — сомневается Харди. — Что, если был задействован не один человек?

Они задавали этот вопрос друг другу уже сотню раз, тем не менее все начинается сначала. Харди берет свою чашку, делает глоток холодного чая и кривится.

— А кстати, ваш мальчик и Дэнни… Они, часом, не ссорились?

Вопрос застает Элли врасплох. «Куда он клонит, черт бы его побрал?»

— Нет.

— А Пол Коутс, викарий, уверяет, что ссорились. Они подрались. И он говорил вам об этом.

— Что? Ничего он мне не говорил! — Оказавшись в затруднительном положении, Харди сам наносит неожиданные удары, а ей уже осточертело быть боксерской грушей для битья. — Постойте, вы хотите сказать, что я покрываю своего сына?

— Когда Дэнни последний раз приходил к вам домой?

— Не знаю я! Блин, два часа ночи! — Она сейчас и свое имя не сразу вспомнит. — Может, месяц назад? Два месяца?

И вдруг понимает, что намного раньше. В последний раз это было ранней весной. Пока у Элли есть время обдумать это, вслух она ничего не говорит.

— А мы могли бы посмотреть компьютер Тома? — спрашивает он. — Можете принести его завтра?

Она готова на все, лишь бы только он заткнулся. Вероятно, завтра его здесь уже не будет.

— Хорошо, — говорит она. — Спокойной ночи.

По дороге домой Элли вдруг осеняет, причем с такой внезапной силой, что она с размаху жмет по тормозам. Том и Дэнни действительно поссорились в компьютерном клубе. А она забыла об этом, потому что посчитала случившееся невинной мальчишеской стычкой. Это и была невинная мальчишеская стычка. Элли глушит двигатель, злясь, что яд Харди успел отравить ее. Вот что это расследование делает с ними! Заставляет видеть в драке мальчишек то, чего там и в помине нет. Чем раньше они проверят компьютер Тома, тем лучше. Она, конечно, не специалист, но, вероятно, все-таки сможет быстро просмотреть его документы и историю пользования приложениями, чтобы проверить, нет ли там чего-то такого, что вызывало бы повод для беспокойства, прежде чем отдавать компьютер их технарям.