– Как только ответишь, Франц. Впрочем, иди.
– Ага! Спасибочки! Желаю здравствовать госпоже баронессе.
Дитё малое. Сплошное умиление. Как он меня ещё тётенькой не назвал… А с мужчинами разговаривает нормально. Странно. Начинается упадок сил. Адреналин схлынул, и я еле держусь на ногах. А ещё пир. И надо быть «в порядке». Как это понимает Кобра?..
Очнулась уже в ванной. Все действия до этого производились на автопилоте. Устала смертельно. Притихшие девчонки помогли помыться, вымыть голову, наполнили ванну горячей водой, капнув в неё несколько капель цитрусового масла, и оставили меня, повинуясь жесту Бланки. Надеюсь, не утопит.
– Госпоже баронессе надо поесть.
Ох! Я ей всё прощу! Я и не думала, что настолько голодна!..
Ела ломтики вяленого мяса и пряные травки, заворачивая их в листья салата, сложенные горкой на серебряном блюде… Пару каких-то местных фруктов: сливы не сливы, персики не персики… Не разбери-поймёшь. Но запах приятный. И только собралась выпить чаю, вошёл мой самозваный супруг. Присел на край ванны, схватил ломоть мяса, салат, откусил сразу половину, с придурковатой улыбкой глядя на меня. Захотелось совершить срочное погружение. Как у древнего барда: «…Лечь бы на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать…»3
С трудом удерживаюсь, чтобы не прикрыться руками. И пены в воде, как назло, нет…
– Бланка, свободна.
Бланка недовольно поджала губы и не двинулась с места. Меня затрясло. Пока внутренне… Стараюсь ровно дышать. Вдох, выдох… А бешеный Зигги прорычал:
– Свободна, я сказал! Пошла отсюда!
За пиршественным столом я сидела очень прямо, в закрытом платье с высоким воротом, и ничего не ела. Пила минеральную воду, заставляя себя делать мелкие глотки… Меня не оставляла внутренняя дрожь, только теперь к ней прибавилась ещё и ломота во всём теле. А при криках «Горько!» хотелось кинуть вилку в глаз кричащему. Я бы попала точно в цель. Хотя у меня и подрагивают руки. Барон Зигмунд, супруг мой «перед небом и людьми» (он протащил меня через зáмковый храм, созвав баронов в свидетели), вставал с места, помогал мне подняться и впивался в мои губы. Я не привыкла к такому обращению! Но после четвёртого поцелуя поняла, что чем больше я сопротивляюсь, стараясь незаметно отстраниться, тем крепче меня целует мой благоверный (кажется, так называется венчаный супруг). И тем веселее хохочут гости. Бароны развлекаются. Господин барон Алек не почтил пиршественный зал моего мужа своим присутствием, поэтому все с аппетитом едят дичь, рыбу и всякие соленья, запивая это изобилие вином, льющимся рекой.
– Ты ничего не ешь, принцесса. Почему?
– Я не голодна, спасибо, господин барон, супруг мой.
– Тебе надо набираться сил, Воробышек.
– Я… поем… позже. Спасибо, что заботишься обо мне.
– Не лги мне, принцесса! – бешеный шёпот, прикрываемый лёгкой улыбкой.
Ужас накатывает ледяной волной, вышибая дыхание. Нет, я не боюсь Кобру. Это господин барон Алек решил присоединиться к пирующим. Чёрные крылья неизменного плаща вихрятся вокруг выходца из девичьих грёз. Пара шагов, и он уже здесь. Что-то у меня со зрением. Не могу правильно оценить расстояние.
Шелестящий голос лениво проговаривает стандартно вежливые фразы поздравлений и пожеланий, а господин барон подчеркнуто внимательно разглядывает мою шею. Точнее, красные пятна на ней, которые завтра почернеют. Тонкая соболиная бровь приподнялась вопросительно-насмешливо. Кобра ответил змеиной улыбкой. Барон, коротко поклонившись, отошёл на шаг. Рядом со мной тут же освободили место, и господин барон изволили присесть к столу. Присутствующие схватились за кубки, как утопающие за соломинку. После парочки «Горько!», выкрикнутых очередными любителями посмеяться, барон Алек выразительно поморщился, и больше таких криков не было. Благодарность моя поистине безгранична!
Пьянка набирает обороты. Как там у барда? «Уже дошло веселие до точки…»4
А господа бароны тихо переговариваются. Вчетвером. Мой супруг, барон Алек, и ещё двое, похожие на польских панов старых времён. Я не прислушиваюсь. Меньше знаешь – крепче спишь. Хотя в моём случае о сне речи не идёт. Кобра пообещал мне возместить ночью недостаток внимания, которое он уделил мне днём. Я не понимаю этого. С «дорогой мамочкой» положено сближаться не более трёх раз за сутки. Она должна отдохнуть… Но говорить на эту тему с бароном Зигмундом я не намерена. Он всё сделает наоборот. Поцелуи по варварскому обычаю это ясно продемонстрировали.
В боковые двери пиршественной залы вошли несколько женщин в открытой яркой одежде. Я встала из-за стола. Барон, не глядя, схватил меня за руку и дёрнул к себе. Сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не заорать, устроив безобразный скандал. Вспоминаю историю феодализма: когда мужчины переходили к крепким напиткам и мужским развлечениям, дамы удалялись.
– Супруг мой, я вас покидаю. Господа бароны, развлекайтесь.
У Кобры сузились глаза, но барон Алек, посмотрев в зал, тронул его за руку и кивнул. Начинаю любить барона Алека…
– Франц! Проводи госпожу баронессу.
– Слушаюсь, господин барон! А куда её проводить?
Почти ожидала конкретного, по-военному, указания дороги, но барон Зигмунд меня удивил, спокойно сказав:
– Отведи мою жену к Бланке.
– Слушаюсь, господин барон! – и уже мне:
– Пойдём, госпожа баронесса.
Бланку мы обнаружили идущей к дверям пиршественного зала. Франц обрадовался, передал меня с рук на руки и исчез в боковом проходе. Надо изучить план замка. Это просто лабиринт какой-то, куда там подземному!
Молча иду рядом с домоправительницей, стараюсь запомнить дорогу. Два поворота налево, пропустить проход, ещё раз налево, пропустить проход, теперь направо, вверх по лестнице на три пролёта, прямо, пропустить три прохода, налево, направо, направо, лестница, подняться на пять пролётов, направо, прямо и упёрлись в дверь, которую Бланка открыла ключом. Попали в небольшую квадратную прихожую. Потом – гостиная, оттуда проход в зимний сад, будуар и спальню. Есть ещё кабинет. Или молельня? Ну и удобства, конечно.
– Это покои жены хозяина замка, госпожа баронесса. Какая из горничных для тебя предпочтительнее?
– Пусть меняются, Бланка. Я на глаз не могу определить. Или сама реши. Ты их знаешь, я – нет.
Морщась, сдираю с себя платье и бельё. Перешагиваю и иду в душ. Бланка цокает языком за моей спиной. Ещё бы! Я вся в синяках и ссадинах. У господина барона стальная хватка и абсолютное пренебрежение условностями.
Спать улеглась одна. В кровати можно потеряться. Бланка пригнала массажистку, и та размяла каждую мою мышцу. Дрожь прошла. Напилась наконец-то чая и уснула. Амалия спит в отдельной комнате, совмещённой с будуаром. Входа снаружи в неё нет.
Проснулась оттого, что с меня начали сдирать рубашку, дыша перегаром. Вывернулась из пьяных рук, оставив в них клочья многострадального ночного одеяния. Стою в лохмотьях возле кровати, босиком на пушистой шкуре какого-то животного, смотрю на медленно звереющего мужа… Чудесный вечер обещает перерасти в не менее чудесную ночь. Но в этом вопросе я на уступки не пойду. Пусть не надеется!
– Принцесса, не играй со мной. Это плохо кончится.
– Ты пьяный. В мою постель пьяным не приходят!
– Ты запрещаешь мне пить?
Весёлый интерес. Судя по этим нескольким дням нашего знакомства, муж мой в самом опасном своём состоянии. Ну, может, не в самом… Я его почти не знаю.
– Я ничего тебе не запрещаю. Я сказала, что в мою постель пьяным не приходят. И тому есть причина.
– Говори, принцесса, мне интересно.
– Это может сказаться на здоровье детей.
– Дете-е-ей?
Кобра озадаченно помотал головой, упал на постель и расхохотался. Я растерянно моргаю, не понимая, что смешного я только что сказала.
– Я исправлюсь, Воробышек. Вот прямо сейчас исправлюсь.
Не знаю, где учился Кобра, а нам преподавали это на курсах выживания. Как с помощью дыхательных техник наполнить кровь кислородом и разложить практически любое отравляющее вещество, попавшее в кровь, на безобидные составляющие. Если есть хотя бы минута, то результат гарантирован.