Вот все, что мы узнали. Мисс Лофхен, взглянув на свои часики и отметив, что уже без пяти четыре, потребовала, чтобы Вульф как можно скорее отправился вместе с ней.

Не шевельнув даже пальцем, Вульф пробурчал:

– Почему же мистер Дрисколл не поймал мисс Тормик с поличным, когда увидел свой пиджак у нее в руках?

– Он был голый. Он шел из душа.

– Что же, он такой толстый, что предпочитает лишиться бриллиантов, лишь бы не попасться кому-то на глаза нагишом?

– По его словам, он очень скромный. Он сказал, что буквально онемел от удивления, а Нийя действовала быстро и почти сразу вышла из раздевалки. К тому же бумажник и портсигар оказались на месте, а о бриллиантах он поначалу забыл и вспомнил, только когда оделся. А вообще-то он, разумеется, с вами по габаритам не сравнится.

– Да уж конечно. У шкафчиков ключи есть?

– Да, но обращаются с ними донельзя халатно. Ключи вечно валяются где попало. Очень неприятно.

– Вы утверждаете, что мисс Тормик не брала бриллиантов?

– Конечно, нет. Она их никогда не взяла бы.

– Может, она взяла что-то другое из карманов мистера Дрисколла? Что-нибудь, о чем он и думать забыл. Письма, документы, да хотя бы просто леденцы?

– Нет. Она ничего не брала.

– Но в раздевалку она входила?

– Зачем?

– Я не знаю. Так входила или нет?

– Нет.

– Просто фантастика. – Казалось, Вульф вот-вот откроет глаза. – Вы давно знаете, что мисс Тормик – моя дочь?

– Я всегда это знала. Мы с ней… подруги, и очень близкие. Я знала о вас… о вашем… я знала ваше имя.

– Скорее, вы знали о моей прискорбной политической бескомпромиссности. – Неожиданно Вульф заговорил беспощадно и жестко: – Ха! Романтические девушки, которых так и распирает от рвения к подвигам в духе прошлых веков! Ну-ну! Что же, предателям еще перепадают крошки со стола Доневичей?

– Мы… – Ее подбородок дернулся, а в глазах полыхнуло пламя. – На их стороне честь и право! И они добьются признания!

– В один прекрасный день они добьются некролога. Глупцы, слепые эгоисты! Вы тоже из Доневичей?

– Нет. – Ее грудь бурно вздымалась, но, может, только из-за праведного гнева.

– Тогда как вас зовут?

– Карла Лофхен.

– А на вашей родине?

– Я сейчас не у себя на родине. – Она нетерпеливо отмахнулась. – Что все это значит? С какой стати вы выпытываете про меня? Я же говорю о Нийе, вы что, не понимаете? О вашей дочери! Неужели вам до такой степени все равно, что вы можете вот так сидеть и насмехаться? Я же говорю вам, надо скорее что-то делать, иначе ею займется полиция!

Вульф приподнялся в кресле. Я удивлялся, что он не встал раньше. Часы на стене показывали две минуты пятого, и ничто – ни пожар, ни наводнение, ни убийство – не могло поколебать привычный распорядок Вульфа: с четырех до шести часов он всегда священнодействовал в оранжерее. И я был прямо-таки потрясен уже тем, что, даже посмотрев на часы, мой шеф продолжал сидеть в кресле.

Тут Вульф быстро произнес:

– Арчи, пожалуйста, проводи мисс Лофхен в гостиную и возвращайся за указаниями.

– Но ведь… – бессвязно залепетала Карла, – это совсем не…

– Прошу вас, – резко перебил Вульф. – Раз уж я берусь за дело, предоставьте его мне. Не теряйте времени и идите с мистером Гудвином.

Я вышел, она последовала за мной. Я усадил ее в гостиной и, выходя оттуда, затворил за собой дверь, и, когда вернулся в кабинет, тоже закрыл дверь.

– Поздно, – сказал Вульф. – Теперь ничего не поделаешь. Но с мистером Дрисколлом или еще с кем-то бороться без толку, пока ты сам не побываешь на месте и не расскажешь, как там и что. А я, прежде чем пойду наверх, должен позвонить в Лондон мистеру Хичкоку. Дай-ка мне книжку с его телефоном.

Я достал из сейфа записную книжку и протянул ее Вульфу.

– Спасибо. Иди вместе с ней на ту встречу. Поговори с мисс Тормик. Из документа следует, что она имеет право носить мое имя. А раз так, то я отвергаю самую возможность, что она украла бриллианты из пиджака того человека. Исходи из этого.

– Она говорит, что документ нужно вернуть.

– Пока он останется у меня. Пусть на сей счет иллюзий не строит. Ничего не упускай и никем не пренебрегай. Сам Никола Милтан тоже с полуострова, из южной части Сербии, бывшей Македонии. Посмотри на мисс Тормик и побеседуй с ней. Первое, что тебя должно интересовать, – история с бриллиантами. Второе – та бумага, которую мисс Лофхен спрятала в мою книгу. Если ты не сумеешь разобраться с бриллиантами и мистер Дрисколл будет настаивать на том, чтобы привлечь к делу полицию, тогда привези его сюда, ко мне.

– О, не сомневайтесь. Как его привезти? Целиком или по кусочкам?

– Как хочешь, но привези. Ты неплохо поднаторел в таких играх.

– Весьма обязан. Но на самом деле, по-моему, вам лучше дать мне расчет. Со следующей минуты я увольняюсь.

– Откуда увольняешься?

– Отсюда. От вас.

– Вздор!

– Нет, босс, чистая правда. Вы сказали фэбээровцу, что никогда не были женаты. А у вас, оказывается, есть дочь. Ну и… – Я пожал плечами. – Я, конечно, не девица-жеманница, но есть же пределы распутства…

– Хватит городить. Иди с ней на встречу. Та девочка была сиротой, и я ее удочерил.

Я недоверчиво покивал.

– Ничего себе дельце, и что особенно приятно – все ясно как день. Как вы думаете, что сказала бы моя мать… – Тут я заметил, что его лицо застыло, и понял, что подошел к той грани, за которую лучше не переступать. Поэтому я небрежно спросил:

– Это все?

– Все. Я надел пальто и шляпу а прихожей, помог одеться иноземной принцессе, и мы, выйдя на улицу, сели в «родстер», который я оставил у тротуара. Набирая скорость по пути к Парк-авеню, я про себя отметил, что, видно, Вульф решил до последнего защищать честь своей семьи, коль скоро он собрался просадить двадцать зеленых на телефонный звонок в Лондон. Я, правда, никак не мог взять в толк, чем такой звонок поможет в этом деле.

Глава 3

Поначалу сборище у Николы Милтана, назначенное на пять часов, до боли напоминало игру забавляющихся дядей и тетей, – бриллианты! кто взял бриллианты? – происходящее было глупо и смешно до слез. Но чуть позже я начал думать, что все тут не так-то просто.

Дом, куда меня привела мисс Лофхен, внутри оказался приятнее, чем снаружи. Не броский и не кичливый, да и внутреннее убранство не оставляло впечатления, будто все вокруг принарядили исключительно для того, чтобы поразить посетителей. Пока я вышагивал следом за Карлой, которая высматривала свою подругу Нийю, я имел прекрасную возможность поглазеть по сторонам и, естественно, воспользовался ею. Дом, в который мы попали, был один из старинных четырехэтажных особняков. На первом этаже располагались приемная, главная контора и несколько кабинетов поменьше; этажом выше тянулся длинный коридор с серым ковром на полу, а двери из коридора вели в комнаты для занятий танцами; еще выше размещалось фехтовальное отделение с двумя залами, но не очень просторными, из которых один был побольше, а другой – поменьше, а также душевые и раздевалки; последний этаж занимали помещения Милтана и его жены. Впрочем, их комнат я не видел. Нийю удалось обнаружить в женской раздевалке. Карла вытащила ее оттуда в коридор, представила нас друг другу, и мы обменялись рукопожатием. Нийя сказала:

– Так вы, мистер Гудвин, можете как-то помочь мне в этом кошмаре? Вам удастся пресечь ужасную ложь этого человека? Правда? Вы обязательно должны это сделать! Я так надеялась, что Ниро Вульф… мой отец…

Говорила она, словно мурлыкая, но все же ее произношение было лучше, чем у Карлы. Слава Богу, она ничем не напоминала Ниро Вульфа, ведь, если бы это было так, пожалуй, трудно было бы пройти мимо подобного зрелища, – такую девушку стоило бы показывать в балагане. К тому же – хе-хе! – он же ее удочерил. У нее, как и у Карлы, были черные глаза и симпатичная фигурка – ну, может, она была на дюйм полнее, чем требовалось; однако ее подбородок, да и все лицо смотрелись, как картинка, так что общее впечатление от нее, от того, как она говорила, стояла и смотрела на вас, было странной смесью «подойди ко мне» и «не тронь меня». Поскольку я довольно долго общался с ее отцом, то, наверно, в моем первом беглом осмотре таилось больше интереса, чем если бы меня познакомили с какой-нибудь другой особой женского пола. С первого взгляда у меня сложилось мнение, что она умна и привлекательна, но с окончательным приговором я решил повременить, пока не узнаю ее получше. Она заметила, что я рассматриваю то, что было на ней – некое зеленое одеяние вроде широкого халата, перехваченное спереди поясом, выглядывающую из-под него белую парусиновую блузку, рейтузы, закатанные носки и гимнастические туфли.