Лои недоверчиво посмотрел на Херманна. Потом на Пьетюра с мамой:

— Значит, можно?.. Мне можно купить «Оладью»?

— Уж и не знаю, — со вздохом проговорила мама. — Но тогда ты должен обещать, что будешь очень осторожен. Я тебя всегда прошу беречь себя. Ты же знаешь, как…

— Пьетюр, ты доложишь пятьсот крон?

— Конечно, почему бы мне тоже не заделаться судовладельцем? — со смехом отвечал Пьетюр.

— Можешь заодно заняться рыбной ловлей, чтобы Лои не пришлось выплачивать долг еще и тебе, — сказал Херманн.

На Лои словно столбняк напал. Он больше не слышал, о чем говорят вокруг, не видел тарелки, стоявшей у него под носом.

С самого утра его, точно осоку на ветру, мотало из стороны в сторону, от радости к горю. Но вот последний порыв пронесся мимо, и ветер наконец стих. Когда к Лои подошла мама и что-то сказала ему, он вскочил со стула и бросился ей на шею.

Слезы, которые полились в этот раз, были слезами не горя, а его сестры — радости.

Глава четвертая

На другой день, после того как Лои добился разрешения стать судовладельцем, он попросил Пьетюра и брата Херманна помочь ему привезти лодку от Гейри. Поехать с ними вызвался и живший в соседнем доме его друг Стефаун — он был на два года старше Лои. Они обещали прихватить с собой и Сигрун, семилетнюю сестренку Лои.

И вот через несколько дней «Оладья» сползла с кузова грузовика на берег у самого устья реки. Это было торжественное событие, словно посреди лета вдруг наступило рождество.

Не успела лодка оказаться на берегу, как Лои предложил Стефауну пойти к нему в матросы — он ведь собирался все лето рыбачить. Польщенный Стефаун принял его предложение, однако предупредил, что потом ему придется уехать на хутор. Лои не возражал, и мальчики тут же занялись приведением лодки в порядок: они скребли ее, конопатили щели, смолили и красили.

Старого плотника Йоуна Лои уговорил взять на себя сложные работы по дереву. Нужно было заменить планширь и пару досок бортовой обшивки и еще подправить форштевень. Когда все было готово, Йоун отказался брать плату.

— Пойдут уловы, отдашь рыбой, — сказал он.

Лои обещал так и сделать и с благодарностью пожал Йоуну руку.

Хотя от берега до дому было недалеко, Лои со Стефауном считали, что не могут позволить себе посредине дня сбегать домой поесть. Их с большим трудом убедили приходить хотя бы к ужину. Мальчики брали с собой хлеб и молоко и, когда все расходились по домам на перерыв, откладывали кисти и скребки и извлекали свой провиант.

— Я слышал от рыбаков, что летом ждут хороших уловов, — сказал как-то Лои, когда они, расположившись на траве, приступали к еде.

Стефаун отпил из бутылки молоко:

— А что мы будем делать с пойманной рыбой?

— Будем сдавать ее на холодильник. Часть можно провялить, часть — засолить. Рыба никогда не помешает.

— А если нам попадется палтус… такой громадный, что в лодку не будет влезать?.. Что тогда?

— Тогда мы привяжем его линем за хвост и притащим к берегу. В старые времена всегда так делали.

На их счастье, Стефаунов отец недавно смолил свою моторку, и у него осталась смола. Получив задаром эту черную массу, мальчики промазали ею днище «Оладьи», заделали все щели и неровности. Две верхние доски обшивки они покрасили голубым — краску им дал Пьетюр. А изнутри лодка была выкрашена суриком, самым подходящим для промысла цветом, на котором не видны пятна крови и рыбных отбросов.

Пока ребята готовили к выходу в море «Оладью», рыбаки спешно снаряжали свои суда на лов сельди. И конечно, Лои следил за этими приготовлениями.

С тех пор как «Слейпнир» вернулся из дока, Лои каждый день бегал на пристань посмотреть, как идут дела у его экипажа. Однажды он увидел, что кто-то работает в неводнике — вспомогательной шлюпке «Слейпнира». Лои подошел поближе: там возился второй моторист Магнус. Лои спросил, как называется штуковина, которую тот прилаживает.

— А, это кронштейн для стяжных колец, — отвечал Магнус.

Через каких-нибудь несколько минут Лои уже рассказал ему, что этим летом собирается выйти с ними на промысел. Ему хотелось бы попасть на «Слейпнир» поскорее, в первый же рейс, чтобы посмотреть, как вытащат самую первую сельдь. Но Магнус посоветовал ему подождать разгара промысла: быть в море, если ничего не ловится, удовольствие маленькое.

Когда шлюпку с пустил и на воду, Магнус разрешил Лои залезть в нее. И пока катер тащил неводник к причалу, Лои стоял на носу, воображая себя капитаном.

После этого случая он стал считать себя полноправным членом экипажа «Слейпнира».

Однажды утром по дороге на берег Лои с гордостью сообщил своему матросу:

— Ну вот, все готово, после обеда можно выходить в море.

Стефаун оживился: ему порядком надоело быть сухопутным матросом.

— Может, придумаем нашему судну новое название? А то больно у него дурацкое имя — «Оладья»…

Судовладельцу это не приходило в голову. Для него имя «Оладья» было неотделимо от лодки, ни о каком другом не могло быть и речи.

Лои высказал это своему матросу, но тот пригрозил отказаться от работы: он не согласен ходить на судне, названном в честь кушанья.

— Представляешь, как бы над нами смеялись, если б лодка называлась «Рождественский окорок»? — сказал матрос.

— Но она же так не называется, глупый ты человек! — возмутился судовладелец.

Неуступчивость хозяина рассердила матроса, он заявил, что увольняется, и пошел домой.

Впрочем, после обеда он снова появился на берегу и признался, что в конце концов название лодки — не самое главное, он, так и быть, остается.

В честь этого дня у Лои напекли оладий, так что волей-неволей им пришлось сбегать домой выпить кофе. Пьетюр посоветовал отложить выход в море до ужина, чтобы успела высохнуть краска. Сам он нанялся для лова сельди на одно рейкьявикское судно и должен был уходить в рейс через два дня.

До самого вечера команда «Оладьи» сидела на берегу, рассуждая о том, насколько удачной будет этим летом путина. Стефаун больше не захотел числиться простым матросам, пришлось повысить его до штурмана.

— Стефаун Бьерднссон, штурман «Оладьи», — с серьезным видом проговорил он, ковыряя в носу. — Хорошо звучит, правда?

— Неплохо.

Капитаном по праву стал Лои — ведь он был владельцем судна и имел некоторый опыт рыбного промысла.

— Самое неприятное — что нам не разрешат выйти за пределы гавани, — насупившись, сказал капитан. — А надо бы отойти подальше. Здесь, в бухте, кроме мелкоты, ничего не поймаешь.

Время от времени они прерывали разговор и подходили к своему кораблю, чтобы потрогать пальцем краску. Она постепенно высыхала.

После ужина пришли спускать лодку на воду братья Стефауна. Пришел также Пьетюр, а с ним Сигрун, которую обещали прокатить до пристани.

Вставили шлюпочную пробку, и взрослые выстроились вдоль бортов.

— Раз-два — взяли!

Все дружно налегли. Лодка была тяжелая, и братья Стефауна чертыхались, но наконец «Оладья» все же сдвинулась с места и мало-помалу съехала в воду. Лои со Стефауном прыгнули в лодку и установили весла, а Пьетюр сначала перенес Сигрун, потом залез сам.

Лодка была четырехвесельная. Пьетюр сел на передние весла, а Лои со Стефауном разобрали задние. И вот «Оладья» отчалила.

Мальчишки ликовали. В прозрачной воде отражались голубые борта лодки, хорошо просматривалось дно. Ребята знали здесь каждую полоску песка, каждый камень; они много раз прочесывали с гарпуном эти места в своей непрестанной охоте за пинагором, любящим прятаться в водорослях. Что может быть на свете лучше собственной лодки?..

Не успели они сделать несколько взмахов веслами, как капитан заметил на корме, под ногами сестры, воду. Сигрун проследила за его взглядом и мгновенно все поняла.

— Пьетюр! — закричала она, насмерть перепугавшись. — Лодка течет… Мы сейчас потонем!

— Ничего страшного, — со смехом отвечал Пьетюр. — Все лодки начинают подтекать, если долго стоят на берегу. Это пройдет.