– Ах, Энтони, он бы не сделал этого.

– Сделал бы, и поделом, если бы я упустил такую птичку, как ты.

Он вернулся к ее губам и принялся целовать их с такой основательностью, что она от удовольствия поджала пальцы босых ног. Закончив, он заглянул ей в глаза.

– София, я добивался тебя дольше, чем какую-либо другую женщину. Я подкупил двух судей, сделался дворецким, провел ночь в тюрьме, даже посетил жилище безумца, чтобы завоевать тебя. Если ты скажешь, что все еще боишься выйти за меня замуж, думаю, я тебя убью.

Она улыбнулась его отчаянной тираде.

– Это все равно что бояться дышать, Энтони. Я только и живу, когда ты рядом.

София сильнее к нему прижалась.

– Я даже и не знала, как можно наслаждаться обществом мужчины, пока ты не заставил меня смеяться. Когда я в первый раз пришла в госпиталь, даже не помню, что ты мне тогда говорил, помню только то, что впервые в жизни смеялась так беззаботно.

– Я сказал, что для ангела милосердия ты слишком уж высока ростом.

Она хохотнула, его слова и сейчас показались ей смешными.

– Да, и еще сказал, что прикованный к постели вывернет шею, глядя на меня.

Подняв ее руку, он один за другим выпрямил ее пальцы на своей ладони.

– Так я добился, чтобы ты села на мою койку. Ты села и взяла меня за руку.

– И как только ты прикоснулся ко мне…

– Ты прикоснулась, – поправил он.

София изогнула бровь, глядя на него.

– Как только мы прикоснулись друг к другу, не осталось ничего такого, о чем бы мы не могли говорить друг с другом…

– Или спорить друг с другом.

Ему это, видимо, казалось смешным.

– Ничего, что мы не могли бы доверить друг другу, – примирительно уточнила она.

– А потом пришла лихорадка, – сказал он, и его улыбка погасла. – И тебе было больно это видеть. Больно чувствовать, да?

Вспомнив, она сжала его ладонь, а взгляд ее помрачнел.

– Дело не только в лихорадке. Меня воспитывали с мыслью, что моим мужем должен стать богатый титулованный человек.

– Чего обо мне не скажешь, – сказал он с каменным выражением лица.

Она горько хохотнула.

– Но остальные не шли ни в какое сравнение с тобой. Даже просто находиться среди них было сущим мучением.

– И ты избавилась от своего приданого и удалилась жить в Стаффордшир, к своей тете.

Это не было вопросом, но она все равно ответила:

– Да.

Она опустила лицо, но он поднял ее подбородок, принуждая взглянуть ему в глаза.

– А что там было с моим соблазнением?

Сказано это было густым, почти хриплым голосом, но смысл его слов был достаточно ясным, чтобы её щеки запылали.

– Я…

Она прикусила губу.

– То была идея Реджинальда.

– Зачем? – спросил он, и его решительный тон не оставлял надежды отвертеться.

София попыталась высвободиться из его объятий, но, как обычно, он ее не отпустил.

– Я начала кое-что понимать.

На его губах заиграла чарующая улыбка. Даже самодовольная.

– И что ты начала понимать?

София взглянула, как расширяется его улыбка, и ее охватило легкое негодование. Распрямив плечи, она подалась назад, но он удержал ее и, приблизив губы к ее уху, прошептал:

– Что ты поняла?

Его голос прозвучал почти торжествующе.

– По-твоему, ты знаешь, что это? – поддразнила она его.

– Да, думаю, это то же, что я понял в тюрьме. Наутро после того, как ты стала моей.

Отпрянув, София вскинула бровь, стараясь, чтобы ее слова прозвучали надменно.

– Майор Вайклифф, вы слишком много себе позволяете! Он проигнорировал ее возмущение и просто улыбнулся.

– Поцелуй меня и скажи, что любишь меня.

– Ни за что!

– Скажи.

– Никогда!

София произнесла это слово, она и хотела его сказать, но его глаза ее соблазняли, его близость пьянила и, что хуже всего, его прикосновения рождали дрожь во всем ее теле.

– Ты любишь меня?

– Конечно! – выпалила она, не задумываясь.

– Тогда скажи это!

– Я не буду выполнять твои приказы!

Его улыбка была ослепительной.

– Тогда, может, скажем это вместе, моя упрямая. Я люблю тебя. Я люблю тебя всем сердцем, и я люблю тебя с той минуты, когда ты впервые взяла меня за руку в госпитале. Я любил тебя, когда ты хоронила корсеты и ни в чем не повинную мебель и когда ты в своем добросердечии решила выпустить на волю три фургона опасных бойцовых птиц. Я люблю тебя, леди София.

Ее колени слабели с каждым его словом, а сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Она не думала, что когда-нибудь услышит эти слова, тем более от него. И все же, несмотря на ликование, охватившее каждую клетку ее тела, она заговорила совсем не об этом.

– Мы же должны были сказать это вместе.

Он поднял голову, прекратив ласкать ее шею.

– Знаю, но я больше не мог тебя ждать. Я хотел тебе это сказать с тех пор, как в первый раз тебя поцеловал.

Она выгнулась навстречу его ласкам, закрыв от удовольствия глаза.

– А зачем ты ждал? – спросила она. – Клянусь, это уберегло бы нас от множества бед.

Он слегка отстранился, давая рукам больше свободы в прикосновениях к ее телу. Он медленно поглаживал ее бока.

– Я тогда еще не вполне был уверен в своих чувствах. Я приводил себе самые разные причины того, что хочу на тебе жениться. К тому времени, когда я это понял, ты стала слишком неуправляемой, чтобы рассматривать возможность провести с тобой остаток жизни.

Она замерла, объятая внезапной тревогой.

– А сейчас?

Улыбнувшись, он переместил ладони на ее грудь, и у нее задрожали колени от желания.

– Сейчас мне трудно рассматривать возможность провести остаток жизни без тебя.

Он склонил голову, и она потянулась навстречу его губам, пылко делясь с ним захлестнувшими ее чувствами. Но уже слишком скоро он отвел голову назад, а его руки перестали ее ласкать и упали вниз. Он полностью от нее отстранился, выражение его лица стало серьезным.

– София, – сказал он, опускаясь на одно колено перед ней, – ты выйдешь за меня замуж?

Она глубоко вдохнула. Это был важный момент. София знала, что, как только произнесет эти слова, она приговорит себя провести всю оставшуюся жизнь с этим человеком, и ей придется ездить за ним по всему миру. Она станет его женой, отказавшись от всего, чего, как ей казалось, она хотела. Однако она будет рядом с Энтони, и они оба знали, что она никогда не станет просто украшением в его окружении. После всего, через что они прошли вместе, ей было нетрудно произнести эти слова:

– Я люблю тебя, майор Энтони Вайклифф. Я люблю тебя с той самой минуты, когда ты шуткой заставил меня сесть на твою койку и взять тебя за руку. Я любила тебя, когда ты появлялся в столовой во время завтрака в образе ужасно дерзкого дворецкого и когда ты врал, чтобы спасти мою честь после ночи, проведенной нами в тюрьме. Я люблю тебя и не понимаю, почему так настойчиво сопротивлялась этому.

Она прикоснулась ладонью к его лицу, подойдя в конце концов к своему главному страху.

– Но что, если я потеряю тебя?

Схватив ее ладонь, он прижался к ней губами.

– Я не могу предсказать будущее, но у меня нет намерения возвращаться к военной службе, любовь моя. Нет никаких причин сомневаться в том, что я проживу долгую счастливую жизнь.

Она прикусила губу.

– Я не смогу смотреть, как ты умираешь. Еще один раз.

– Говорят, в Индии есть эликсир бессмертия. Возможно, нам следует отправиться на его поиски.

Его слова были несерьезны, но на лице читалось противоположное выражение. Он нежно ее обнял.

– Мы должны любить, пока у нас есть возможность, София. Никаких гарантий не существует. Но я люблю тебя, София, и верю, что ничто, даже смерть, не разлучит меня с тобой.

Она заглянула ему в глаза, и в первый раз за все время она нашла в себе смелость поверить его словам.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я выйду за тебя замуж. – Она улыбнулась. – И я намерена соблазнить тебя при первом удобном случае.