Уже девять часов. Даши нет. Проходит еще полчаса Николай начинает нервничать. Она никогда не опаздывала. Уже десять. В чем же дело? На душе с каждой минутой все тревожнее. Ждет еще пятнадцать минут, полчаса «Пойду к ней домой. Может, что-нибудь случилось. Может, мачеха не пустила. Возьму Дашу за руку и уведу с собой», - решил Николай.

    Полный тревоги и гнетущих мыслей, он направился к ее дому. Постоял возле калитки. В доме не светилось ни одно окошко. Значит, все спят. Почему же она не пришла? Вспомнились ее печальное, задумчивое лицо, жалкая улыбка.

    Как- то Даша рассказала ему, что инженер строительного управления Федин весной сделал ей предложение. Он и теперь почти каждый день заглядывал на стройку, заходил на леса, чтобы повидать Дашу. Высокий, энергичный, с веселым мужественным лицом, он, конечно, нравился девушкам.

    Однажды Нюра при Николае вполне серьезно сказала Даше:

    - И охота тебе таскать кирпичи? На твоем месте я вышла бы замуж за Федина и жила бы барыней.

    Даша глянула на Николая и с улыбкой ответила:

    - Я и сама думала об этом.

    - Чего тут думать? Тебе в руки само валит счастье.

    Тогда Николай этому разговору не придал особого значения. Теперь же, вспомнив о нем, он содрогнулся от ревности. В душу хлынул мутный поток подозрений и сомнений. Может быть, Даша колеблется в выборе?

    Больше часа он проторчал у Дашиной калитки. Терзаемый невеселыми догадками, он медленно побрел к себе.

    Николай спал на топчане во дворе под навесом. Василий предпочитал спать в доме. Для Николая же спать под открытым небом было одно удовольствие. Беда была в том, что и спать-то последнее время приходилось урывками. Такова уж доля влюбленных.

    Заснул Николай на рассвете, когда ущербленная луна висела над западным горизонтом и в саду попискивала какая-то ранняя птичка. Но и во сне не нашел успокоения. На него навалилась большая черная кошка и начала душить. Он пытался сбросить ее с себя, силился крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь, но не было голоса. Наконец ему удалось схватить за горло злую зверюгу, и они вместе полетели в пустоту.

    Очнулся Николай на земле. Сквозь листву деревьев пробивались солнечные лучи, в саду разноголосо пели птицы.

    Николай раньше обычного ушел на работу, чтобы встретить Дашу по дороге на стройку. Минут двадцать он простоял на углу недалеко от ее дома. Когда заметил ее, выходящую из калитки, сердце его забилось часто и радостно. В пестреньком ситцевом платье и голубенькой косынке она шла, глядя перед собой чуть прищуренными глазами. Лицо ее было задумчиво. Она почти прошла мимо, не заметив его.

    - Даша! - Она вздрогнула от неожиданности, улыбнулась растерянно и грустно. У нее снова воспаленные глаза, припухшие веки. Это еще больше растревожило Николая.

    - Я ждал тебя весь вечер, - сказал он с упреком в голосе.

    Даша посмотрела ему в глаза.

    - Прости. Я не могла прийти.

    - Что-нибудь случалось?

    - Ничего особенного, - уклончиво ответила она.

    По ее вздоху, по грустным глазам Николай догадался, Даша что-то скрывает от него. Всю дорогу он настойчиво упрашивал ее, чтобы она призналась, что волнует ее, почему она такая задумчивая. Она уклонялась от прямого ответа, и это еще больше тревожило его.

    Даша не хотела признаться ему, что вчера вечером в доме был скандал. Кто-то из соседей сообщил мачехе, что в поздний час видел Дашу с молодым человеком. Даша собиралась на свидание к Николаю.

    - Куда это ты вырядилась? - спросила мачеха - Марья Васильевна, невысокая, полная, с моложавым лицом.

    - К подругам.

    - Врешь! Знаю, какие у тебя подруги.

    Даша долго молчала, хотя обида была так велика, что на глаза невольно наворачивались слезы. Ее молчание еще больше злило мачеху. Подскочив к падчерице, Марья Васильевна сорвала с ее головы косынку…

    - Никуда не пущу тебя.

    В Даше вдруг проснулась женщина, гордая и независимая.

    - Это не ваше дело, - вызывающе сказала она.

    - Ах, вот как! - протянула Марья Васильевна, уперев полные белые руки в бока. - Таскаться с парнями в ночное время! Позорить мой дом!

    Кровь хлынула к лицу Даши. Это было больнее пощечины. Немного придя в себя, она ответила:

    - Я - не девочка, и мне не нужна ваша опека.

    - Ишь, какая умная стала! А ежели щенка принесешь в дом, тогда что?

    - Ну и что ж, сама воспитаю. Я не сижу на вашей шее, не ем ваш хлеб.

    На шум из другой комнаты прибежали Наталья и Люба. Сестер давно изводила лютая зависть, не могли они смириться с тем, что за Дашей ухаживает инженер. Она дружит со студентом, о котором в газете писали и который, по мнению сестер, зарабатывает больше, чем инженер.

    Даша не раз собиралась уйти в общежитие, но ее удерживало то, что дом и все вещи принадлежали ей, как наследнице, и все в доме было дорогой памятью о родителях. Когда ее доводили до отчаяния и она начинала собирать свои вещи, чтобы уйти из дому, Марья Васильевна и сестры вдруг принимались лебезить перед нею, упрашивать, отговаривать.

    Даша была отходчивой, ее трогали ласковые слова мачехи, и она оставалась.

    Сегодня все трое принялись изводить Дашу.

    - На чертей ты ему нужна! Побалуется и уедет в Москву, а ты останешься с носом, - говорила мачеха.

    - Он такой. Я его видела. Не одну, наверное, обманул дурочку, - вторила ей Люба.

    - Инженершей захотела стать. Нужна ты ему, чумазая, - брюзжала Наталья.

    Даша стояла посреди комнаты, с ненавистью глядя на своих мучителей.

    - Что вам от меня нужно? Когда все это кончится? Сил моих больше нет, - она закрыла ладонями лицо, упала на диван и расплакалась.

    - Ишь, нюни распустила! Скоро дегтем начнут забор мазать, - не унималась Марья Васильевна.

    Даша не отвечала. Спрятав лицо и судорожно вздрагивая всем телом, она лежала на диване.

    Мачеха и сестры свирепели еще пуще, стараясь одна перед другой как можно больше уязвить самолюбие Даши. Наконец, она не выдержала, вскочила с дивана. В глазах отчаянная решимость. Сколько же можно терпеть обиды!

    - Звери вы! Надоело все это. Уйду от вас, проклятых! - крикнула она и, подскочив к комоду, начала вытаскивать свои вещи.

    Марья Васильевна испуганно посмотрела на падчерицу.

    - Да ты что, рехнулась? - опросила она. Грозно посмотрела на дочерей. - А вы, дуры стоеросовые, чего пристали к ней? Марш отсюда!

    - Мы что? Мы ничего, - пробормотала Наталья и пошла в другую комнату, за нею, прихрамывая, последовала Люба.

    Марья Васильевна подошла к Даше, обняла ее, прижала к полной груди, сквозь слезы проговорила:

    - Доченька моя, сиротинушка горемычная. Обижаем тебя. Ты уж прости. О тебе же пекусь, добра тебе желаючи.

    - Не надо мне вашей жалости, - всхлипывая, ответила Даша, стараясь освободиться из объятий мачехи

    - Грех тебе обижаться на старуху. Молодая ты, доверчивая. Жалко тебя. Вот и опасаюсь, как бы не посмеялся над тобой паренек. Плохо тебе будет в общежитии. Молодая ты, красивая. Парни на тебя зарятся. Искалечат твою жизнь, а потом хоть в петлю…

    В этот вечер Даша наревелась вволю, у нее разболелась голова. Никуда она не пошла. Николаю она не рассказала о ссоре с мачехой.

    Вечером они встретились в парке. Отыскали свободную скамейку, откуда открывался вид на реку, на заречные луга и лес.

    - Даша, у меня к тебе серьезный разговор, - начал Николай, волнуясь.

    Даша задумчиво смотрела на темнеющий в синих сумерках лес.

    - Уходи завтра же от мачехи. Пока найду частную комнату, а там получим квартиру. Не уеду я от тебя.

    Уйти из опостылевшего дома она успеет. Но выйти замуж в девятнадцать лет - не рановато ли? Окончить десятый класс, поступить в медицинский институт - ее заветная мечта

    Хорошо ли, что ради нее Николай думает бросить учебу? Он хочет стать инженером. Нет, она не примет от него такой жертвы. У них все еще впереди.