Когда мальчику минул тринадцатый год, мать, втайне безутешно страдавшая от разлуки с отцом, на много месяцев слегла с кашлем. Постепенно простая затянувшаяся болезнь переросла в бесцветку. Только самые лучшие колдуны иногда умеют лечить болезни (если, конечно, имеют при этом дополнительное врачебное образование). А Тенька и просто хорошим-то в те времена не был. Так, колдунишка средней паршивости, самое великое чудо в арсенале - горячий лед...

После похорон матери он разбирал сундук с ее вещами и наткнулся на старые записи отца. Это оказались научные изыскания на тему многообразия естественных свойств, возможностей световой модели пространства и преломления ее лучей под выгодными углами. Не сразу, но у Теньки открылись глаза. Он понял, что колдовство - не примитивная рутина, а интереснейшее из занятий. Мальчик стал учиться всерьез. Он расчистил чердак дома и завел там лабораторию, немыслимыми путями доставал книги по теории колдовства, астрономии, естествознанию, математике, ритмике. Однажды даже съездил в столичный Фирондо поглазеть на Эдамора Карея, величайшего из мастеров современности. Знаний это, разумеется не прибавило, но восторженных воспоминаний хватило на полтора года вперед. С детства приученный к усердию и усидчивости, от природы обладающий неплохими способностями, Тенька делал завидные успехи. К восемнадцати годам ему уже почти не требовалось щуриться, чтобы разглядеть заветные контуры - он видел их постоянно. Это было сродни тому, как опытный портной на глаз определяет размер заказчика, как живописец машинально различает среди июльской зелени сотни оттенков - от красного до синего. Мало того, Тенька научился не просто работать с чужими формулами изменения, а на ходу изобретать собственные. Немногие колдуны могли этим похвастать. Особенно те, кого забрали на войну в мальчишеском возрасте, не дав толком доучиться. Теньку тоже несколько раз хотели забрать, но односельчане выручали - прятали. Да и не только односельчане, в соседних деревнях мальчишку тоже ценили, уважали даже. И полагали, что ведская армия как-нибудь обойдется без него. Дома такой рукастый и головастый больше пользы принесет. К тому же, сестрица у него юная совсем и хороша до невозможности, негоже такую без кормильца осталять.

Чем больше Тенька узнавал, тем яснее понимал, что ничегошеньки в колдовстве не смыслит. Горизонты заветной мечты становились все выше, великие цели отдалялись, а авторитет всемогущего и загадочного Эдамора Карея рос, как тесто на дрожжах. Но юношу это не смущало, а наоборот, раззадоривало и подстегивало к покорению все новых вершин теории и практики колдовства.

...Крылья были хороши. Снежно-белые, лоснящиеся, огромные. Таким любой гусак позавидовал бы. Да что гусак! Гордая и прекрасная птица лебедь! Вот только досталось сие богатство не птице, а облупленной доске.

- Интересненько это у меня получилось, - констатировал Тенька, задумчиво изучая дело рук своих.

Крылья росли прямо из доски, по длинным сторонам. Вокруг их оснований по дереву плесенью разошелся легкий желтоватый пух. Кое-где он виднелся и на креплениях. Тенька пнул доску ногой. "Дрова" возмущенно закудахтали.

- Тебе не кажется, что если обда выйдет на поле с ЭТИМ, то вызовет подозрения? - Ристинка ядовито прищурилась.

- Клима и от пернатой доски отбрехаться сумеет, - убежденно ответил Тенька, водя над крыльями ладонью. - Не понимаю, какую из линий я сдвинул, что получилось так интересненько? А может, это из-за взаимодействия с сильфийской магией? Она здесь даже видна. Если принять магию за материальный объект, пришпиленный сознанием к исследуемому предмету...

Ристинка посмотрела на веда как на помешанного, но промолчала. Говорить что-либо она считала ниже своего достоинства.

Крылья пару раз дернулись, у носа доски проклюнулось несколько маховых перьев. Тенька звонко прищелкнул пальцами над левым креплением. Перья стыдливо съежились до пуха.

- Если все веды так колдуют, я удивляюсь, почему мы до сих пор не выиграли войну! - все-таки вырвалось у Ристинки.

- Нам Эдамор Карей помогает, - огрызнулся Тенька. - Он ковыряется в носу и орденцы дохнут от эстетического шока.

- А может, от мерзкой вони?

- То есть, ты не отрицаешь, что ваши все равно дохнут?

Бывшая благородная госпожа язвительно фыркнула и отвернулась. Тенька продолжил бормотать:

- Ну-ка, посмотрим, что ты за объект такой, сильфийская магия. Какие у тебя свойства есть? Линия воздуха, часть как у свинца - забавное сочетание. А если те три связки местами поменять?..

Доска взвизгнула, затрепыхалась, как выброшенная на лед рыба, крылья местами поголубели. Ристинка напоказ заткнула уши.

- Отрицательный результат - тоже результат, - философски заключил Тенька. И снова протянул: - Интересненько это у меня получилось...

- Высшие силы, избавьте меня от этого психа! - прошипела Ристинка вполголоса.

Тенька понимал, что нарывается на очередную идеологическую полемику, но промолчать не сумел:

- Как у тебя язык поворачивается просить высшие силы, если вы их предали? Талант обды - от высших сил, а Орден сверг ее.

- Я никого не свергала и не предавала, - надменно сказала Ристинка. - Это меня предали. И мою семью.

- Заметь, это тоже сделал твой любимый Орден.

- Ненавижу Орден. Но ведов и обду я ненавижу больше.

- Ты хоть кого-нибудь любишь вообще? - вздохнул Тенька.

- Я любила, - Ристинка цедила каждое слово сквозь зубы. - Родителей, братьев, сестер, жениха - они все сгорели, вместе с домом. Теперь некого любить. А высшие силы мне безразличны. И я им тоже. Поэтому только высшим силам мне осталось молиться. Чтобы не обратили каждое слово во вред.

- Лечиться тебе надо, а не молиться, - колдун покачал головой.

- Тебе тоже. Снабдил доску крыльями и разговариваешь с ней.

- А тебя больше волнует первое или второе?

- Иди к смерчам!

- Значит, просто нервы слабые, - невозмутимо сделал вывод Тенька. Ему надоело, что бывшая благородная госпожа демонстративно презирает ведов (Эдамора Карея в частности) и постоянно строит из себя не пойми что.

Загремела снаружи узкая винтовая лесенка, и вскоре на чердаке объявились Клима, Гера и Выля, благоговейно держащая обду за рукав платья. Ругаться эти трое явно начали еще внизу, а здесь, вдали от лишних ушей, спор разгорелся куда жарче.

- Ты спала! - грохотал Гера. - Беспробудно, как неживая! Что я, по-твоему, должен был делать? Распускать организацию, созданную с таким трудом?!

- А подождать пару дней тебе ортона в заднице мешала? - Клима говорила тише, но в ее речи звучал лютый гнев. - Ладно Тенька, ему лишь бы "интересненькое" замутить, да и порядков наших он не знает, но ты-то должен был понимать! Несколько дней погоды не сделают, а если бы нечего не изменилось, можно было додуматься до более скрытных действий...

- Тебе вечно лишь бы скрываться! Хватит! Тридцать четыре смерча, я пошел за тобой, чтобы воевать! За мир и единство!

- "Воевать за мир", - едко передразнила Клима. - Хочешь драки - бейся головой об стенку, ей-ей, меньше хлопот! Сколько лет твержу: без моего слова ни шагу! Почему тебя вечно тянет на самодеятельность?!

- А что тебя не устраивает? - Гера встал перед обдой, расправив плечи. Он был выше ее на полторы головы. - Никто не попался, входы и выходы под нашим контролем, все в смятении. Лучшего времени, чтобы заявить о себе, просто не найти!

- Я не хотела пока ничего заявлять! - взорвалась Клима. - Я не готова, понимаешь или нет?! Собрание свалило меня с ног, а что дальше? Тебе следовало затаиться и не дать другим куролесить, а ты сделал все наоборот!

- Подумаешь, не готова она! Зато готовы мы, твой народ! Все твои сторонники поддержали эту авантюру, все до единого писали на стенах "Обда вернулась". Мы развернули наши знамена и требуем, чтобы ты их несла! Не обда решает, когда ей править, а народ! Мы уже решили, мы хотим, чтобы ты прекратила войну. И ради этого готовы повоевать еще немного. Поэтому, пробуждайся окончательно, Клима, и возглавляй восстание, раз уж созвала его!