Вешаю камеру на шею и проскальзываю в ее кабинет. Первой вещью, которую я просматриваю, является гроссбух. Долг еще больше – три тысячи долларов. Это не удивляет меня, однако заставляет беспокоиться еще сильнее. Я открываю ящик, где мама хранит сумку с деньгами, и достаю ее. Она закрыта. Ощущая груз в своих руках, я смотрю на нее несколько секунд. Мне не хочется ее открыть и узнать, что деньги еще внутри. Даже не представляю, что это будет означать, если деньги еще там. Что она по-прежнему что-то от меня скрывает? Быстро и безболезненно. Я открываю сумку и заглядываю внутрь. Пусто. Но, даже зная, что она внесла вклад, я не могу успокоиться.

Звенит дверной колокольчик, я запихиваю сумку обратно в ящик и бегу в зал.

Высокий мужчина с темными волосами и бородой стоит около двери. У меня уходит всего секунда, чтобы вспомнить, что он был в магазине несколько недель назад и разговаривал с мамой.

– Сьюзан здесь? – спрашивает он, его взгляд задерживается на камере у меня на шее.

– Нет, ее нет. – Я могу казать ему, что она наверху, но беспокойство, которое появилось у меня в мамином кабинете, только возросло.

– Можете передать, что заходил Мэттью?

– Могу ли я вам чем-либо помочь?

Его глаза загораются, а губы растягиваются в улыбке.

– Нет. – И с этим он выходит из магазина. Через витрину я наблюдаю, как он уходит, а потом быстро выбегаю наружу и прислоняюсь к зданию, чтобы он меня не заметил. Мэттью садится в темно-синий внедорожник, припаркованный через несколько магазинов. Я быстро делаю пару снимков, приближая фокус к номерным знакам, а затем к его лицу. Мое сердце почти останавливается, когда он смотрит в объектив камеры. Ручка металлической двери впивается мне в спину, когда я резко отклоняюсь назад. Навряд ли он меня заметил, я ведь совсем немного приблизила.

Зайдя в магазин, я поднимаю трубку телефона. И как раз тогда, когда готова нажать на кнопку, я себя останавливаю. Не хочу говорить маме о Мэттью по телефону. Я вообще не хочу говорить ей о нем. Не то чтобы мама никогда ни с кем не встречалась. У нее были… знакомства. Но она всегда мне о них рассказывала. Так что кем бы Мэттью ни являлся, она с ним не встречается. А если она с ним не встречается, то кто он?

Глава 21

Двумя днями позже я смотрю на камеру Ксандера, лежащую на моей кровати. Я уже загрузила все фотографии на компьютер и приступила к работе над сайтом. И все ради того, чтобы не думать о том, что я не виделась с Ксандером с вечера субботы. Еще раз прокручиваю в голове тот вечер: он принес французскую еду; дальше появился Мэйсон; я отступаю, когда он хочет убрать прядь волос с моего лица; наша ссора. Я постоянно его отталкивала, но, видимо, он понял это только тогда.

Я пихаю сумку ногой и тяжко вздыхаю. Вот уже два дня я собираюсь использовать камеру в качестве предлога с ним встретиться. В стиле «Я всего лишь хотела вернуть тебе камеру». Но есть две проблемы. Первая: я не знаю, где он живет. Вторая: мне не известен его номер телефона. И есть только два решения этой проблемы. Первое: я могу позвонить миссис Далтон и узнать его номер. Второе: я могу приехать в отель «Конец дороги» в надежде встретить его там.

Второй вариант побеждает. Я очередной раз прокручиваю сумасшедшую мысль: если я приеду в отель, то он обязательно будет там. Я скажу: «Я была недалеко», и это не покажется таким уж очевидным и ужасным.

Но правда в том, что это никогда не происходит так, как я себе представляю. Поэтому, стоя у ресепшен в холле элитного отеля и разговаривая с администратором, я убеждаюсь в своей неудаче.

– У меня его камера, – повторяю я.

– Повторяю: если вы оставите ее у меня, я обязательно ее ему передам.

– Если бы вы сказали мне, когда он сюда приедет или сообщили бы его адрес, то я могла бы это сделать сама.

То, как она на меня смотрит, ранит меня в самое сердце. Ее взгляд красноречиво говорит: «Ты знаешь, сколько девушек пытается достать о нем информацию?». Я делаю шаг назад.

– Вы не хотите ее оставлять?

Я смотрю на нее так, словно не доверяю, и говорю:

– Это очень дорогая камера. – Мой взгляд не производит должного эффекта. Хотя, будь я на ее месте, вела бы себя точно так же.

Я разворачиваюсь и возвращаюсь туда, откуда пришла, все еще держа чехол с камерой. Итак, какой был первый вариант? Я позвоню миссис Далтон и получу номер Ксандера. В конце концов, мне нужно вернуть ему камеру. Это действительно важно.

Ремешок сумки сдавливает мою руку, поскольку я несколько раз обмотала его вокруг запястья, чтобы не волочить сумку по земле. Пальцы все больше и больше бледнеют, потому что в них не поступает кровь. Я останавливаюсь прямо перед дверью. Почему я так с собой поступаю? Почему мне так тяжело? Именно с ним? Так не должно быть. Если бы это было правильно, я бы не врала маме. Не чувствовала бы себя виноватой. Если бы это было правильно, все было бы гораздо легче.

Со стыдом возвращаюсь назад и кладу камеру на ресепшен.

– Хорошо, вы ему передадите?

Она кивает и, кажется, собирается сказать что-то еще – может быть «спасибо», но звонит телефон, она поднимает трубку и забывает обо мне. Делаю глубокий вдох и ухожу. Я тоже могу оставить его в прошлом. Здесь, в месте, которому он принадлежит.

*** 

По дороге домой я везде замечаю детей в костюмах. Как я могла забыть, что сегодня Хэллоуин? Старый город пуст. Не так много людей живет в торговом районе. Я паркуюсь в переулке и захожу через черный вход. В магазине темно. Все так, как я оставила. Сейчас около девяти, и поэтому – судя по ее последней привычке – мама должна быть уже в постели. Но я застаю ее на диване за просмотром фильма.

Она смотрит на меня и улыбается.

– Я подумала, что ты ушла на вечеринку, о которой я могла забыть.

– Нет, Хэллоуин вылетел у меня из головы.

Она хлопает по диванной подушке рядом с собой.

– Что смотришь?

– Не знаю, что-то на канале Hallmark classic.

Я плюхаюсь на диван рядом с ней.

– Дай угадаю, у женщины рак, а мужчина об этом не знал, но безумно ее любит.

– Нет, мне кажется, мальчик болен, а его мать понимает, как много времени она провела на работе.

Я накрываюсь шерстяным пледом. Мы не разговариваем, просто смотрим фильм, но это так уютно и так по-семейному, что к концу фильма я чувствую себя гораздо лучше. Я скучала по маме. Скучала по таким моментам.

***

На следующий день на входе в магазин я сталкиваюсь с почтальоном. Он приветствует меня, и я улыбаюсь. Мама стоит за прилавком, медленно разбирая почту. Интересно, она специально оттягивает момент, прежде чем увидеть счета, которые мы оплатить не в силах? Закончив, мама поднимает на меня взгляд.

– Привет.

– Привет.

Она поднимает конверты.

– Нервничаешь? – спрашивает она.

– Да. – Ты даже представить себе не можешь как.

– Когда начнешь проходить собеседования?

– Собеседования?

– Беркли, Сакраменто, Сан-Франциско. В колледжах.

– Ах да. – Для начала мне следовало бы отправить заявления. – Пока не знаю. Возможно, в апреле. – Конечно, я знала. Как и то, что сроки подачи заявления в некоторые колледжи в скором времени истекали. Но я так и не рассказала маме о своем плане по переносу учебы на несколько лет.

– Апрель? До него еще далеко.

А кажется, что он уже за углом.

Она улыбается и убирает кипу почты в ящик, а потом поворачивается к слишком-большому-для-нашего-скудного-расписания календарю. Отрывает листок с этим месяцем, складывает его и пихает под прилавок, чтобы будущие поколения увидели, что у нас выдался безумно скучный год.

– Новый месяц, – говорит она. – Пора заняться нашим расписанием. – Она берет ручку, готовая распределить мою жизнь по маленьким квадратикам на календаре. – Дополнительные занятия в школе?