Туан воздел руки, и зал затих. Тишину нарушал лишь мерный рокот барабана.

– Вы изгнали меня! – крикнул Туан. Толпа съежилась, дрожа от страха и ропща. .

– Прогнали, выбросили вон! – воскликнул Туан. – Вы отвратили от меня глаза свои, отвернулись от меня, думая, что больше никогда не увидите!

Ропот усиливался, наполняясь безысходностью и отчаянием.

– Разве я не был изгнан? – вопросил Туан, а затем выкрикнул:

– Замолкните!

И, словно по мановению волшебной палочки, зал затих. Он направил на толпу обвиняющий перст и прорычал:

– Разве не был я изгнан?

В этот раз отдельные смельчаки прошептали:

– Да-а!

– Разве не так?

Хор, тянущий «да-а», зазвучал громче.

– Разве не так?

– Да! – прокатилось по толпе.

– Разве вы не называли меня предателем?

– Да! – вновь взревела толпа.

– И все же я здесь, – крикнул Туан, – сильный и свободный, и снова хозяин Дома Кловиса!

Никто не возразил ему.

– А где же истинные предатели, благодаря которым вас разорвали бы на куски в неравной схватке? Предатели, что превратили Дом Кловиса в тюрьму за время моего отсутствия? Где они теперь, дабы оспаривать мое главенство?

Он положил руки на бедра, покуда толпа передавала его вопрос по рядам, а Том быстренько привязал десятифутовую нить к путам Пересмешника, прикрепив другой конец к столбику перил. В то время, как ропот «Где Пересмешник?» все усиливался, он обслужил таким же образом и трех лейтенантов. Туан позволил ропоту расти и, когда тот достиг своего апогея, подал знак Тому.

Том и Род перебросили спутанных бандитов через перила так, чтобы те висели по двое по обе стороны от Туана. Пересмешник пришел в себя. Он начал извиваться и брыкаться на конце своей веревки. В зале воцарилось гробовое молчание. Туан усмехнулся и скрестил руки на груди.

Толпа взревела, как огромный кровожадный зверь, и подалась вперед. Передние ряды стали подпрыгивать, стараясь дотянуться до болтающихся ног. Обидные прозвища, проклятия Пересмешнику и его молодчикам так и летели из битком набитого зала.

– Вот! – крикнул Туан, простирая руки, и толпа умолкла.

– Вот они, предатели, которых вы когда-то звали главарями! Вот эти воры, отнявшие у вас все те свободы, что я добыл для вас!

Большой Том ухмыльнулся, не сводя глаз с молодого лорда и раскачиваясь в такт его словам.

Воистину, паренек сейчас казался двенадцатифутовым гигантом.

– Разве вы не родились свободными людьми? – крикнул Туан.

– Да! – проревела в ответ толпа.

– Вы рождены для вольной жизни! – прогремел Туан. – Да, вы обречены на нищету и притеснения, но рождены свободными.

– Разве вы не родились вольными птицами? – почти провизжал он.

– Да! – заверещала в ответ толпа. – Да! Да!

– Разве я украл у вас вашу свободу?

– Нет! Нет!

Кривобокий горбун с повязкой на глазу крикнул:

– Нет, Туан! Ты дал ее нам!

Толпа одобрительно загудела.

Туан, улыбаясь, вновь скрестил руки, давая им выплеснуть эмоции. Как только неистовство толпы миновало свой апогей, он снова простер руки и крикнул:

– Говорил ли я вам?

Воцарилось молчание.

– Говорил ли я вам, что вы должны испрашивать у меня разрешения на ночь любви?

– Нет! – дружно заревели в ответ представители обоих полов.

– И никогда не скажу!

Они радостно загомонили.

Туан улыбнулся и почти застенчиво склонил голову в знак благодарности.

– И все же! – понизил Туан звеневший от ярости голос. Он подался вперед и, сжав кулак, погрозил им зрителям.

– Когда я вернулся в ваши коридоры этой темной ночью, что я обнаружил?

Его голос внезапно окреп.

– Вы позволили этим подлым негодяям отнять все, что я дал вам!

Толпа зарычала.

Туан махнул левой рукой, подавая знак Тому, и великан с такой силой ударил в барабан, что грохот на миг перекрыл рев толпы.

– Нет, больше того! – выкрикнул Туан. Его указательный палец пронзал толпу, глаза горячо всматривались в отдельные лица. Теперь его голос стал холодным и размеренным.

– Я обнаружил, что благодаря своей природной трусости вы позволили им украсть даже ту свободу, с которой родились!

Толпа зароптала, испуганно и неуверенно.

Передние ряды шарахнулись назад.

– Вы позволили им отобрать у вас даже то, что принадлежит вам с рождения!

Благодаря его дару красноречия ропот перешел в яростный вой.

– Вы позволили им отнять у вас даже право на женщину!

Он взмахнул рукой, и вновь ударил барабан.

– И вы зовете себя мужчинами! – с безжалостным презрением рассмеялся Туан.

Вновь поднялась волна сердитого, протестующего ропота.

– Мы – мужчины! – крикнул кто-то, и толпа подхватила.

– Мы – мужчины! Мы – мужчины!

– Да! – завизжал одноглазый горбун. – Только отдай нам этих болтающихся наверху негодяев, что ограбили нас, Туан, и мы докажем, что мы – мужчины! Мы разорвем их на части, мы сдерем с них кожу! Мы не оставим на их костях ни унции мяса! Мы даже раздробим их кости и вытащим костный мозг!

Толпа кровожадно завыла.

Туан выпрямился и скрестил руки на груди, мрачно улыбаясь.

Толпа увидела это, и рев перешел в виноватое рычание, вскоре разбившееся на островки угрюмого шепота. Наконец, воцарилось молчание.

– Разве это мужество? – почти спокойно произнес Туан. – Нет! – Его рука указывала на них, обвиняя. – Я думаю, что стая собак смогла бы намного лучше справиться с подобной работой!

Толпа вновь зароптала, крики становились все громче и агрессивнее.

– Эй, поосторожнее! – сказал Род Туану. – Ты добьешься того, что они разорвут нас на части!

– Не бойся, – ответил Туан, не сводя глаз с толпы. – Пусть еще немного побесятся.

Ропот резко усилился. То тут, то там какой-нибудь нищий что-то гневно кричал, грозя кулаком стоящему на перилах балкона Туану. Туан снова воздел свои руки и крикнул:

– Но я говорю, что вы – мужчины!

Толпа притихла, уставясь на него.

– Те, другие, оболгали вас, но я зову вас мужчинами! – он стал вглядываться в их лица.

– Кто возразит мне?

С миг они молчали, а затем кто-то крикнул:

– Никто, Туан! – а другой добавил:

– Никто!

– Никто! – подхватили еще несколько голосов.

– Никто! – взревела вскоре вся толпа.

– Докажете ли вы, что вы – мужчины? – крикнул Туан.

– Да! – завопила толпа.

– Вы будете драться? – взвыл Туан, взмахнув кулаком.

– Да! – кровожадно заревели они, придвигаясь поближе.

Туан, растопырив пальцы, распростер ладони на уровне пояса.

Толпа умолкла.

Его певучий голос завораживал.

– Вы были обречены на грязь и болезни!

– Да, – пробормотали они.

– Вы были обречены на тяжкий труд до седьмого пота и боли в спине!

– Да!

– Вы были обречены на урчание пустых желудков и тоску по дому!

– Да! Кто набил ваши желудки? Кто дал вам крышу над головой в этом самом доме?

– Ты!

– Кто дал вам защиту?

– Ты!

– Кто?

– Ты!

– Назовите мне имя!

– Туан Логайр! – завизжали они.

– Да! – Туан вновь распростер руки. Он стоял, пригнувшись, глаза его пылали. – Я вытащил вас из грязи. Но кто обрек вас на нее с рождения? Кто угнетал вас век за веком, от отца к сыну со времен ваших праотцов?

Толпа недоумевающе зароптала.

– Крестьяне?

– Нет, – ответила толпа.

– Не солдаты ли?

– Да! – вновь оживясь, взревели они.

– А кто командует солдатами?

– Вельможи!

Род содрогнулся от ненависти, что вложили они в это слово.

– Да! То были вельможи! – вскричал Туан, выбрасывая вперед кулак, и толпа взвыла. Он позволил им бесноваться пару мгновений, а затем снова вскинул вверх руки.

Затем они вновь упали до уровня пояса. Туан пригнулся.

– Кто? – возопил он, и барабан за его спиной зарокотал. – Кто единственный из всех высокорожденных встал на вашу сторону?

Кто, услыша ваши просьбы, когда вы умирали с голоду, дал вам пищу? Кто послал к вам судей, дабы они творили правосудие вместо произвола вельмож?