— Я сейчас еду из Хэмпстеда, — ответил он. — Я знаю, мистер Фрэнклин, что вы наконец узнали все. Но, говорю вам прямо, если б я мог предвидеть, какой ценой придется заплатить за это, я предпочел бы оставить вас в неизвестности.

— Вы видели Рэчель?

— Я отвез ее на Портлэнд-плейс и приехал сюда; невозможно было отпустить ее одну. Я не могу винить вас, — ведь вы увиделись с нею в моем доме и с моего позволения, — в том страшном потрясении, какое это несчастное свидание причинило ей. Я могу только не допустить повторения подобного зла. Она молода, она решительна и энергична, — она это перенесет; время и спокойная жизнь помогут ей. Хочу получить уверенность, что вы не сделаете ничего для того, чтобы помешать ее выздоровлению. Могу я положиться на вас в том, что вы не сделаете второй попытки увидеться с нею без моего согласия и одобрения?

— После того, что она выстрадала, и после того, что выстрадал я, — ответил я, — вы можете положиться на меня.

— Вы даете мне обещание?

— Даю вам обещание.

На лице мистера Бреффа выразилось облегчение. Он положил шляпу и придвинул свой стул ближе к моему.

— Это решено, — сказал он. — Теперь поговорим о будущем, — о вашем будущем. По моему мнению, вывод из необыкновенного оборота, который приняло это дело теперь, вкратце следующий. Во-первых, мы уверены, что Рэчель сказала вам всю правду, так ясно, как только можно ее высказать в словах. Во-вторых, хотя мы знаем, что тут кроется какая-то ужасная ошибка, — мы не можем осуждать Рэчель за то, что она считает вас виновным, основываясь на показании собственных своих чувств, поскольку это показание подтвердили обстоятельства, говорящие прямо против вас.

Тут я перебил его.

— Я не осуждаю Рэчель, — сказал я, — я только сожалею, что она не решилась поговорить со мной откровенно в то время.

— У вас столько же оснований сожалеть, что Рэчель — Рэчель, а не кто-нибудь другой, — возразил мистер Брефф. — Да и тогда сомневаюсь, решилась ли бы деликатная девушка, всем сердцем желавшая сделаться вашей женой, обвинить вас в глаза в воровстве. Как бы то на было, сделать это было не в характере Рэчель. Кроме того, она сама сказала мне сегодня по дороге в город, что и тогда не поверила бы вам, как не верит сейчас. Что можете вы ответить на это? Решительно ничего. Полноте, полноте, мистер Фрэнклин. Моя теория оказалась совершенно ошибочной, согласен с этим, но при настоящем положении вещей неплохо все-таки послушаться моего совета.

Говорю вам прямо: мы будем напрасно ломать голову и терять время, если попытаемся вернуться назад и распутывать эту страшную путаницу с самого начала. Забудем решительно все, что случилось в прошлом году в деревенском поместье леди Вериндер, и посмотрим, что мы можем открыть в будущем, вместо того, чего не можем открыть в прошлом.

— Вы, верно, забыли, — сказал я, — что все это дело, — по крайней мере то, что касается меня, — как раз в прошлом.

— Ответьте мне, — возразил мистер Брефф, — вы считаете, что именно Лунный камень причина всех этих неприятностей? Лунный камень или нет?

— Разумеется, Лунный камень.

— Очень хорошо. Что, по-вашему, было сделано с Лунным камнем, когда его отвезли в Лондон?

— Он был заложен у мистера Люкера.

— Мы знаем, что не вы его заложили. Знаем мы, кто это лицо?

— Нет.

— Где же, по-вашему, находится сейчас Лунный камень?

— Он отдан на сохранение банкирам мистера Люкера.

— Вот именно. Теперь заметьте. У нас уже июнь. В конце этого месяца (не могу точно установить день) исполнится год с того времени, когда, как мы предполагаем, был заложен алмаз. Налицо возможность, — чтобы но сказать более, — что человек, заложивший эту вещь, захочет выкупить ее по истечении года. Если он ее выкупит, мистер Люкер должен сам — по собственному своему распоряжению — взять алмаз от банкира. При данных обстоятельствах я считаю нужным поставить сыщика у банка в конце этого месяца и проследить, кому мистер Люкер возвратит Лунный камень. Теперь вы понимаете?

Я согласился, что идея, по крайней мере, была нова.

— Это идея мистера Мертуэта столько же, сколько и моя, — сказал мистер Брефф. — Может быть, она никогда не пришла бы мне в голову, если бы не разговор с ним. Если мистер Мертуэт прав, индусы тоже будут стеречь возле банка в конце месяца, — и что-нибудь серьезное, может быть, произойдет тогда… Что из этого выйдет, совершенно безразлично для вас и для меня, — кроме того, что это поможет нам схватить таинственного “некто”, заложившего алмаз. Человек этот, поверьте моему слову, причиною (не имею претензий знать в точности, каким образом) того положения, в котором вы очутились в эту минуту, и только один этот человек может возвратить вам уважение Рэчель.

— Не могу отрицать, — сказал я, — что план, предлагаемый вами, разрешит затруднение очень смелым, очень замысловатым и совершенно новым способом, но…

— Но у вас имеется возражение?

— Да. Мое возражение заключается в том, что ваше предложение заставляет нас ждать.

— Согласен. По моим расчетам, вам придется ждать приблизительно около двух недель. Неужели это так долго?

— Это целая вечность, мистер Брефф, в таком положении, как мое. Жизнь будет просто нестерпима для меня, если я не предприму чего-нибудь, чтобы тотчас восстановить свою репутацию.

— Ну, ну, я понимаю это. Вы уже придумали, что можно сделать?

— Я придумал посоветоваться с сыщиком Каффом.

— Он вышел в отставку. Бесполезно ожидать, чтобы Кафф мог вам помочь.

— Я знаю, где найти его, и могу попытаться.

— Попытайтесь, — сказал мистер Брефф после минутного размышления. — Дело это приняло такой необычайный оборот после окончания следствия сыщика Каффа, что, может быть, вы его заинтересуете. Попытайтесь и сообщите мне результат. А пока, — продолжал он, — если вы не сделаете никаких открытий до конца месяца, я со своей стороны добьюсь чего-нибудь, устроив слежку у банка.

— Конечно, — ответил я, — если только я не избавлю вас от необходимости сделать этот опыт.

Мистер Брефф улыбнулся и взял шляпу.

— Передайте сыщику Каффу, — ответил он, — мои слова: разгадка тайны алмаза кроется в разгадке того, кто его заложил. И сообщите мне, какого мнения об этом опытный сыщик Кафф.

Так мы расстались с ним в этот вечер.

На следующее утро я отправился в маленький городок Доркинг — в то самое место, куда удалился сыщик Кафф, как сообщил мне Беттередж.

Расспросив в гостинице, я получил необходимые указания, как найти коттедж сыщика. К нему вела тихая проселочная дорожка в некотором расстоянии от города, и коттедж стоял уютно среди садика, окруженного позади и по бокам хорошей кирпичной стеной, а спереди высокой живой изгородью. Калитка со щегольской, выкрашенной сверху решеткой была заперта. Позвонив в колокольчик, я заглянул сквозь решетку и повсюду увидел любимые цветы знаменитого Каффа: они цвели в его саду гроздьями, они заслоняли его двери, они заглядывали ему в окна. Вдали от преступлений и тайн великого города знаменитый сыщик, гроза воров, спокойно доживал сибаритом последние годы своей жизни, с головой уйдя в свои розы.

Почтенная пожилая женщина отворила мне калитку и тотчас разрушила мои надежды на помощь сыщика Каффа. Он только накануне уехал в Ирландию.

— Он уехал туда но делу? — спросил я.

Женщина улыбнулась.

— Теперь у пего только одно дело, сэр, — сказала она, — розы. Один знаменитый садовник в Ирландии изобрел какой-то новый способ разведения роз, и мистер Кафф поехал узнать о нем.

— Вы не знаете, когда он вернется?

— Совершенно не знаю, сэр. Мистер Кафф сказал, что он может вернуться и тотчас, и задержаться, смотря по тому, найдет ли он новый способ стоящим или нестоящим изучения. Если вам угодно передать ему что-нибудь, я позабочусь об этом, сэр.

Я отдал ей мою карточку, написав на ней карандашом:

“Имею сообщить вам кое-что о Лунном камне. Уведомите меня, как только вернетесь”.

После этого мне ничего более не оставалось, как покориться обстоятельствам и вернуться в Лондон.