— Вы сознаетесь в своем преступлении? — повторил вопрос Земпах.

Вендель дрожал, но молчал.

— Может быть, он слишком запуган, чтобы отвечать, — предположил Карл Шедель. — Дай ему что-нибудь успокоительное, Мельхиор!

Мелисанда поспешно достала из сумки бутылочку. Это зелье не только успокоит купца, но и ослабит боль. Мелисанда надеялась, что правильно подобрала дозу. Если Вендель совсем не будет испытывать боли, то судьи это заметят.

Она подошла к обвиняемому и влила ему в рот пару капель. Вскоре Вендель успокоился, дрожь улеглась, а глаза потускнели.

Земпах встал прямо перед ним.

— Итак, вы признаетесь?

Вендель Фюгер посмотрел на него и покачал головой.

— Я никого не убивал.

Земпах, прищурившись, повернулся к Мелисанде:

— Тогда исполни свой долг, Мельхиор.

Мелисанда решила начать с жома для пальцев. Это было очень больно, но после применения этого пыточного орудия не оставалось серьезных повреждений. По крайней мере сначала.

Невзирая на успокоительное, Вендель завопил, едва Мелисанда надела на него жом. Орудие сжималось, кожа оставалась целой, ни капли крови не пролилось. Купец стонал, кричал, бранился, но не сознавался.

Земпах указал на жом для ног. Мелисанде было жаль надевать железные тиски на голые лодыжки Венделя — она знала, как легко ломаются кости. От этой пытки обвиняемый будет страдать при ходьбе до конца своей жизни. Мелисанда предпочла бы попробовать «ремешки». Она была уверена, что купец опять потеряет сознание и можно будет прервать пытки. Впрочем, лучше бы ему все же признаться поскорее. Тогда Венделя оставят в покое до самой казни, а до этого, если Бог поможет и у Мелисанды все получится, дело не дойдет. Но она никак не могла сказать об этом купцу.

Отогнав неприятные мысли, Мелисанда сжала жом.

— Подождите! — завопил Вендель. — Прошу вас! Умоляю, остановитесь!

Мелисанда поспешно сняла жом и отошла в сторону.

— Вы признаетесь? — прошипел Земпах.

— Я не могу, — прошептал купец. Его лицо покраснело, по коже градом катился пот. — Не могу. Я этого не делал.

Мелисанда прикрыла глаза. Этот ответ судей не удовлетворит. Она указала на щипцы, и Земпах кивнул.

Она раскалила щипцы на жаровне и поднесла к лицу Венделя. Глаза купца расширились, но он ничего не сказал. Одним сильным движением Мелисанда сомкнула щипцы на его предплечье. Вендель пронзительно вскрикнул. Она убрала щипцы и вопросительно посмотрела на него.

— Я этого не делал, — прошептал купец.

Слезы текли по его пылающим грязным щекам.

Мелисанда опять положила щипцы на жаровню, но Земпах отмахнулся.

— Полагаю, нам нужно прибегнуть к более действенным методам, — играя желваками, заявил он. — Этот проклятый ройтлингенец упрямее дюжины ослов. Может быть, вот это?

Он указал на «грушу» — железную палку с расширением на одном конце, усыпанном шипами. «Грушу» можно было вводить в любое отверстие тела, причиняя обвиняемому адскую боль. Мелисанда однажды видела, как Раймунд использует это пыточное орудие на женщине, изменявшей своему мужу, а потом убившей его. Тогда она чуть не убежала из пыточной. Раймунд никогда не требовал, чтобы Мелисанда использовала «грушу», и она была благодарна ему за это. Искалечить этим орудием ни в чем не повинного купца — нет, с этим она не справится. Уж лучше обезглавить его прямо на месте.

Сглотнув, она покосилась на Карла Шеделя и Хеннера Лангкопа. Хеннер одобрительно улыбался, но скорняк хмурился.

— Мы не должны причинить ему значимый вред, — заявил скорняк.

— Зато так мы получим признание, — напомнил Земпах. — Вы же знаете, что это дело не терпит отлагательств.

Мелисанда навострила уши. Вот, значит, как обстоят дела. Но почему совет торопится? Она посмотрела на бедного купца.

Голова Венделя поникла на грудь. Проследив за ее взглядом, Шедель испуганно вскрикнул.

— Что с ним?

— Устал, я полагаю. — Лангкоп потер переносицу. — Ничего, сейчас приведем его в чувство. — Он ткнул пальцем в Мелисанду. — Сделай что-нибудь, Мельхиор!

Она подошла к подозреваемому, осторожно подняла его голову и увидела, что Вендель, как и вчера, потерял сознание. Мелисанда удивленно уставилась на него. Он выдержал страшную боль, но не настолько, чтобы потерять от этого сознание. Еще и под болеутоляющим зельем. И тут она заметила ранку у него на руке. Правый палец еще был в жоме, из-под ногтя текла кровь. От облегчения девушка чуть не рассмеялась. И правда, какой же этот купец неженка!

— Что с ним, Мельхиор? — осведомился Земпах.

Мелисанда пожала плечами и жестом дала понять, что купец потерял сознание.

— Проклятье! — заорал Земпах. — Да что же это такое творится?!

— Ничего, плесни ему в лицо водой, и он придет в чувство. Так просто ему не отделаться.

Шедель встал между обвиняемым и Конрадом.

— Нет. Нужно прекратить допрос на сегодня. Он ни в коем случае не должен серьезно пострадать от пыток.

— А как же гонец?

Земпах с трудом держал себя в руках. Похоже, Шедель казался ему чем-то вроде назойливой мухи.

— Этот вопрос мы как-нибудь уладим. Эсслинген — гостеприимный город, помните? Позаботьтесь о том, чтобы гонец провел тут незабываемый вечер. А завтра пускай отправляется с ответом в Ахальм.

Лангкоп пожал плечами.

— Под вашу ответственность, мастер Карл, — пробормотал он и направился к двери.

Дождавшись, пока он уйдет, скорняк повернулся к Мелисанде:

— Позаботься о нем. И проследи, чтобы стражник посадил его в одиночную камеру. Он не должен возвращаться к тем двоим. Я лично проверю его состояние сегодня вечером. И надеюсь, что все будет в порядке. — Он посмотрел на недовольного Земпаха. — Есть возражения?

Конрад поморщился.

— Глава совета будет от этого не в восторге, знаете ли.

— Мы не можем допрашивать подозреваемого в таком состоянии. Я поставлю Ремзера в известность о случившемся. Вы мой свидетель.

— Ладно-ладно. — Уж Земпах точно был не в восторге. — Но если этот парень учудит такое еще раз, нам придется прибегнуть к другим методам.

Они вместе с писарем вышли из камеры, напоследок выразительно посмотрев на Мельхиора.

Мелисанда с облегчением вздохнула.

«Господи Всемогущий, благодарю Тебя за Твою бесконечную доброту!» — помолилась она.

Ее план чуть не провалился, но теперь в Мелисанде вновь вспыхнула надежда.

***

В городе уже сгустились сумерки. По углам что-то шуршало, где-то шипела кошка, от Верхних ворот доносились голоса ночной стражи, в домах слышалось тихое бормотание. Стоял июнь, ночи были короткие, и Мелисанда торопилась.

В башне пивовара уже было темно. К счастью, Мелисанда знала, в какой комнате спит мастер Генрих. Она принесла с собой пару камешков, собираясь бросить их в ставни. Девушка надеялась, что мастер Генрих спит чутко и проснется, прежде чем ее услышит кто-то из соседей или супруга пивовара.

В руке Мелисанды остался только один камешек, когда ставни наконец-то распахнулись. В оконном проеме показалась голова Генриха.

— О Господи, Мельхиор! — прошептал пивовар.

Чуть позже дверь дома открылась и мастер провел Мелисанду в комнату на втором этаже. Там он зажег две лампады и налил себе и гостю по бокалу вина.

Мелисанда пригубила угощение, а затем показала Генриху дощечку с приготовленным текстом.

Он молча прочитал, а потом нахмурился.

— Так, значит, ты хочешь покинуть нас, Мельхиор?

Мелисанда кивнула. Она долго думала, посвящать ли мастера в свой план. С одной стороны, она подвергала и его, и саму себя ненужной опасности, с другой — ей не хотелось уходить, не попрощавшись. Мастер Генрих был единственным другом Раймунда в последние годы. Ее единственным другом.

— Ты считаешь, что все настолько серьезно? — спросил мастер Генрих. — И дураку понятно, что ты не виноват в смерти той девушки.

Мелисанда покачала головой. Она написала ему об Агнессе и о разбирательстве, но не упомянула ни виноторговца, ни попытку Земпаха шантажировать ее. И, конечно же, не стала ничего писать о том, что в ходе разбирательства судьи могут узнать, что Мельхиор — женщина.