Соединением, совершившим злодеяний больше, чем все остальные, была Зондеркоманда СС «Дирлевангер», прибывшая в Беларусь в феврале 1942 года. В Беларуси и на всех театрах Второй мировой войны мало кто мог соперничать по жестокости с Оскаром Дирлевангером. Алкоголик и наркозависимый, он был склонен к жестокости. После Первой мировой войны он повоевал в немецком правом народном ополчении и провел начало 1920-х годов, подвергая коммунистов пыткам, а также был занят написанием докторской диссертации на тему плановой экономики. Он вступил в нацистскую партию в 1923 году, но поставил под угрозу свое политическое будущее автоавариями и связью с несовершеннолетней. В марте 1940 года Гиммлер назначил его ответственным за специальную «Браконьерскую бригаду» – соединение, состоящее из преступников, осужденных за охоту на территории чужой частной собственности. Некоторые нацистские лидеры романтизировали таких людей, считая их чистыми примитивными немецкими типажами, восстающими против тирании закона. Охотников сначала послали в Люблин, где соединение было подкреплено другими преступниками, в том числе убийцами и сумасшедшими. В Беларуси Дирлевангер и его охотники сражались с партизанами. Однако чаще они убивали гражданских, чьи деревни оказались на их пути. Любимый метод уничтожения Дирлевангера состоял в том, чтобы согнать местное население в хлев, поджечь его, а затем расстреливать из автоматов всех, кто пытался бежать. Спецкоманда СС Дирлевангера убила по крайней мере тридцать тысяч гражданских за время своей службы в Беларуси[495].

Соединение Дирлевангера было одним из нескольких формирований Ваффен-СС и Полиции порядка, направленных в Беларусь на подкрепление потрепанной регулярной армии. К концу 1942 года немецкие солдаты ужасно устали: они осознавали свое поражение, были освобождены от обычных легальных обязательств по отношению к гражданскому населению и получили приказ вести себя с партизанами предельно жестоко. Получив задание бороться с партизанским движением, солдаты столкнулись со страхом, вызванным тем, что им приходилось воевать с врагом, который мог появиться и исчезнуть в любое время и знал местность так, как они знать ее не могли. Войска Вермахта не сотрудничали с полицией и СС, чьим главным заданием уже продолжительное время было массовое уничтожение гражданского населения и прежде всего евреев. Все знали, что они должны уничтожить партизан. В этих условиях гражданское население было обречено на очень высокую смертность вне зависимости от особенностей немецкой тактики.

Главные немецкие операции, начиная с середины 1942 года, известные как «Большие операции», на самом деле имели своей целью убивать беларусское мирное население, а также беларусских евреев. Не в силах победить партизан как таковых, немцы убивали людей, которые могли помогать борьбе. Соединениям назначали ежедневную квоту, которую они обычно выполняли, окружая села и расстреливая большую часть населения или же все население целиком. Они расстреливали людей над ямами, или, как Дирлевангер и те, кто следовал его примеру, сжигали их в сараях, либо обрекали на смерть, заставляя прочесывать минные поля. Осенью 1942-го и в начале 1943 года немцы уничтожили гетто и целые села, сотрудничавшие с партизанами. Во время операции «Болотная лихорадка» в сентябре 1942 года бригада Дирлевангера убила 8350 евреев, которые все еще оставались в гетто в Барановичах, а затем 389 «бандитов» и 1274 «подозреваемых бандитов». Эти атаки возглавил Фридрих Еккельн, высший руководитель СС и начальник полиции Рейхскомиссариата Остланд, тот самый, который организовал массовые расстрелы евреев в Каменец-Подольском в Украине и ликвидацию рижского гетто в Латвии. Операция «Горнунг» в феврале 1943 года началась с ликвидации гетто в Слуцке, то есть с расстрела около 3300 евреев. К юго-западу от Слуцка немцы уничтожили еще около девяти тысяч человек[496].

К началу 1943 года жители Беларуси, особенно молодые мужчины, оказались в эпицентре смертельного соперничества между немецкими силами и советскими партизанами, что сводило к абсурду идеологию обеих сторон. Немцы, не имея достаточно людей, набирали местных мужчин в полицию (а во второй половине 1942 года – в «самооборону»). Многие из этих людей до войны были коммунистами. Партизаны, в свою очередь, начали в 1943 году набирать беларусских полицейских, находящихся на немецкой службе, поскольку эти мужчины, по крайней мере, имели какое-то оружие и подготовку[497].

То, где беларусы предпочитали сражаться, если у них был выбор, было обусловлено поражением Вермахта на полях сражений, а не местными политическими либо идеологическими обязательствами. Летнее наступление группы армий «Юг» провалилось, а вся Шестая армия была разгромлена в Сталинградской битве. Когда новость о поражении Вермахта достигла Беларуси в феврале 1943 года, целых двенадцать тысяч полицейских и ополченцев ушли с немецкой службы к советским партизанам. Согласно одному рапорту, только за один день 23 февраля так поступили восемьсот человек. Это означало, что некоторые беларусы, убивавшие евреев на службе у нацистов в 1941-м и 1942 годах, стали советскими партизанами в 1943 году. Более того, люди, набиравшие этих беларусских полицейских (комиссары из числа партизан), были иногда евреями, которые избежали смерти от рук беларусских полицаев, сбежав из гетто. Евреи, пытавшиеся пережить Холокост, принимали к себе тех, чьими руками он проводился[498].

Только у евреев (или, скорее, у тех немногих из них, кто оставался в Беларуси в 1943 году) была четкая причина держаться одной, а не другой стороны. Поскольку они были очевидными и провозглашенными врагами немцев в этой войне, а немецкая враждебность означала их уничтожение, то имели все основания присоединиться к коммунистам, несмотря на опасности партизанской жизни. Для беларусов (как и для русских, а также поляков) риск был более сбалансирован, но возможность невмешательства продолжала уменьшаться. Для беларусов, которые боролись и гибли на той или иной стороне, это часто был вопрос шанса, вопрос того, кто был в селе, когда советские партизаны или немецкие полицейские пришли набирать в свои ряды пополнение, что часто попросту состояло в насильственном принуждении молодых парней. Поскольку обе стороны знали, что их членство в этих структурах преимущественно является случайностью, они подвергали новичков гротескным проверкам на верность – таким, как убийство друзей или членов семьи, которые были взяты в плен, сражаясь за другую сторону. Поскольку все больше и больше беларусского населения оказывалось в партизанах либо в рядах полиции или военизированных соединений, спешно организованных немцами, то такие события просто проясняли сущность ситуации: беларусское общество было расколото сторонними силами[499].

В Беларуси, как и повсюду, местную немецкую политику обуславливали общие экономические соображения. В 1943 году немцев больше волновала нехватка рабочей силы и продовольствия, поэтому политика в Беларуси изменилась. По мере продолжения войны против Советского Союза и огромных потерь Вермахта месяц за месяцем приходилось забирать немецких мужчин с ферм и заводов и посылать на фронт. Этих людей потом нужно было заменить другими, чтобы немецкая экономика продолжала функционировать. Герман Геринг издал экстраординарную директиву в октябре 1942 года: беларусских мужчин в подозреваемых селах нужно было не расстреливать, а посылать на принудительные работы в Германию. Людей, которые были в состоянии работать, следовало «отбирать» для работы, вместо того чтобы убивать их, даже если они взяли в руки оружие против Германии. Теперь, видимо, рассуждал Геринг, их труд – это все, что они могут предложить Рейху, и он ценнее их смерти. Поскольку советские партизаны контролировали все больше беларусской территории, то в любом случае все меньше продовольствия доходило до Германии. Если беларусские крестьяне не могли работать на Германию в Беларуси, тогда лучше заставить их работать в Германии. Это была зловещая жатва. Гитлер четко дал понять в декабре 1942 года то, что подразумевал Геринг: женщины и дети, считавшиеся менее полезными работниками, должны быть расстреляны[500].