Адалаис Эйкар молча опустила веки, показывая, что по-прежнему не одобряет затеи супруга, но не испытывает желания с ним спорить.

Часть 2

Благие намерения

Глава первая. Граница

Рабирийские горы. 16 день Первой летней луны 1313 года по основанию Аквилонии.

Кони гулко протопали по трем пролетам нависшего над Алиманой моста – добротного, сложенного из красноватого гранита и четко отражающегося в спокойной воде. Судя по виду, его построили не так давно – года три или четыре назад, выбрав довольно уединенное место в полулиге от Орволана, дабы не привлекать излишнего внимания к пересекающим реку торговым обозам и отдельным путникам.

Имелась у переправы и охрана, числом около десятка человек, жившая в приземистом домишке, смахивавшем на крохотный форт.

За мостом (вообще-то не отмеченным на чертежах земель королевства) начинались Рабиры, и здесь, на широкой вытоптанной площадке, группка ехавших с караваном молодых людей благородного сословия отделилась, сбившись плотной кучкой и переговариваясь между собой. В утреннем воздухе голоса звучали с обманчивой беспечностью, ибо беседовавшие тщетно пытались скрыть испытываемое волнение. Они рассеянно смотрели на тяжело груженые повозки, скрипевшие огромными колесами, на бегущую мимо реку и возвышавшийся в отдалении золотистые силуэты башен Орволанского замка. Порой кто-нибудь украдкой бросал настороженный взгляд на хорошо наезженную проселочную дорогу, исчезавшую в распадке между поросшими колючими лиственницами холмами, и поспешно отворачивался.

Фургоны один за другим съехали с моста и остановились, выстроившись в цепочку. За ними, звякая бубенчиками и утробно фыркая, с достоинством прошествовало коровье стадо в две дюжины голов. Животные также являлись предметом торга – их перегоняли к новым владельцам.

Последним оказался верховой, задержавшийся для краткого разговора со старшиной караульных. Завершив беседу решительным взмахом руки, этот человек, носивший темно-синие с золотом цвета дома великого герцога Пуантена, рысью пронесся по мосту, миновал повозки и уже шагом подъехал к державшейся особняком молодежи, находившейся под ненавязчивым присмотром отряда гвардейцев короны.

– Если вашей милости угодно, можно отправляться дальше, – сообщил он, адресуя почтительные слова вожаку маленького отряда – высокому темноволосому подростку, казавшемуся чуть старше своих законных пятнадцати лет, с неожиданно цепким взглядом широко поставленных светло-серых глаз. Молодой человек помедлил, словно раздумывая, и, приняв решение, коротко кивнул:

– Поехали, Базенте. Кстати, сколько займет дорога?

– Давай, трогай! – выкрик месьора Базенте предназначался возницам фургонов и погонщикам скота, принц же Аквилонии получил развернутый и точный ответ: – Сначала лигу с четвертью до поворота, где мы расстанемся с караваном. Они идут в Токлау – поселок, что выстроен неподалеку специально для торговли между людьми и местными жителями. Мы свернем к Полудню и будем подниматься вверх по холмам. Лиги через три-четыре доберемся до большого луга. Там нас обещали встретить.

Конни рассеянно кивнул. Собственно, он еще в Орволане выяснил, какой путь им предстоит, но задал вопрос в надежде слегка потянуть время. Отвлеченные рассуждения о поездке в Рабирийские холмы и действительное нахождение там представляли собой две большие разницы. Даже здесь, вблизи от людских поселений, некая сила вынуждала пришельцов с другого берега реки внимательно озираться по сторонам, а лошадей – опасливо прижимать уши и боязливо принюхиваться к окружающим запахам.

Проселочный тракт, впрочем, ничем не отличался от тысяч иных больших и малых путей, рассекающих просторы Восходных или Закатных стран. На обочине точно также росли кустики лилового дрока и раскачивались под ветром белые соцветия тысячелистника, а в кустах пересвистывались птицы. От этой обыденности тревога постепенно исчезала, сменяясь осторожным любопытством, ибо молодость не в состоянии подолгу испытывать страх перед неизведанным.

Полуобернувшись, наследник короны спросил у ехавшей чуть позади и слева Айлэ:

– Ты сама-то здесь бывала?

– Всего дважды, – откликнулась девушка. – Когда я была совсем маленькой, матушка привезла меня показать сородичам, чтобы те дали мне надлежащее имя. Потом навещала Рабиры вместе с отцом – это случилось лет шесть назад. Ему требовался совет в разрешении какой-то магической загадки. Как мы попадали сюда в первый раз – не помню. Во второй – ехали через Мессантию, потом долго поднимались в холмы, пока не уткнулись в… – она защелкала пальцами, выбирая нужное слово. – У волшебников это называют «незримой преградой». Вроде той стены, что ограждает земли Ямурлака в Верхней Боссонии. Пришлось ждать дня два, пока нам не разрешили пересечь Границу. Только не рассчитывай, что я красочно поведаю тебе о рабирийских чудесах, – с грустной полуулыбкой добавила она. – Мы поселились на самом обычном хуторе, отец с поллуны отсутствовал, а я дожидалась его возвращения. Он приехал, привезя с собой десяток книг, и мы вернулись в Мессантию. Коротко и незамысловато.

– Разве госпожа Фриерра не навещает родственников? – полюбопытствовал Коннахар.

– Она вышла замуж за человека и предпочитает жить среди людей, – коротко проговорила Айлэ, давая понять, что обсуждение жизни ее семейства ей не слишком приятно.

– А про эту призрачную стену ты что-нибудь знаешь? – не отставал Конни. – Как думаешь, тут мы тоже на нее наткнемся?

– Наверняка, – согласилась рабирийка. – Завеса окружает Холмы и хранит их от посторонних вторжений. Отец упоминал, будто внутри ее пределов само время замедляет свой бег, но я не поняла – говорил он всерьез или просто вспоминал какое-нибудь предание.

– Между прочим, именно незримые стены так бесславно сгубили далеко идущие замыслы короля Файдита, – во всеуслышание заявила Меллис Юсдаль.

– Почему? То есть каким образом?

– Очень просто, – Меллис высокомерно тряхнула золотисто-рыжей косой. – Итак, 645 год по основанию Аквилонии. Файдит IV из Сьертийской династии собирает довольно крупное войско из баронских дружин и наемных вояк. Они бодрым маршем устремляются к пределам Рабирийских холмов, ведомые намерением забрать сии обширные земли под руку Кордавы. Минует луна, две, три. О короле – ни слуху, ни духу. Дворянство и народ беспокоятся, власть захватывает правитель Бургота, и вспыхивает война, известная как Тяжба за Зийгарское наследстве. Когда страсти улеглись, королевские дознаватели попытались выяснить, в какую бездонную яму канули Файдит и его армия. Они, если верить хроникам, не нашли ничего – ни останков погибших, ни живых свидетелей.

– Так что же с ними случилось? – встрял Эвье Коррент.

– Думаю, они не сумели найти то, что искали. Добрались до Холмов и наткнулись на колдовскую преграду, на чем их поход благополучно завершился. Они бродили по округе, возвращаясь на одно и то же место, пока наемной гвардии не надоело и она не разбежалась в поисках лучшей доли. Судьбу Файдита и его соотечественников придумывайте сами. Я полагаю, бароны тишком отделались от короля, но возвращаться с такими известиями в Кордаву им показалось зазорным. Они последовали примеру наемников. Вот почему из похода Файдита якобы не вернулся ни один человек.

Неспешно двигавшиеся впереди повозки с товарами свернули направо, повинуясь изгибу дороги, а месьор Базенте напротив, отогнал коня левее, ожидая, пока с ним поравняется кавалькада, сопровождавшая лринца Аквилонии.

– Вот это место, – невозмутимо сообщил он, – А вон стоит знак, что отсюда начинается земля гулей и людям здесь бродить небезопасно.

Указанный знак возвышался на каменистом склоне холма и с первого взгляда смахивал на очень старое дерево с диковинно переплетенными ветвями. Вглядевшись пристальнее, вы начинали замечать, что сплетения веток вроде бы образуют некий рисунок, но уловить его смысл никак не могли, в лучшем случае натыкаясь на отдельные несвязанные части. Ротан Юсдаль, скажем, клялся, что различает вроде бы языки пламени, его сестре казалось, будто она разглядела силуэт скачущей лошади, Эвье твердил, что перед созерцателями не более чем удивительная игра природы. Обратились за подсказкой к местной уроженке Айлэ, та сокрушенно развела руками и помочь ничем не смогла. Базенте же никогда не приходило в голову пристально разглядывать знак, он просто имел в виду, что у поворота стоит приметное дерево.