«С утра ничего не получится, – разочарованно вспомнил Коннахар. – Вечером затевается ужин с музыкой и танцами, который наверняка окончится далеко заполночь. Вряд ли кто будет наутро гореть желанием совершить поездку по окрестностям. Вдобавок нужно запастись припасами и не забыть извлечь из подвала увлекшегося историческими изысканиями месьора Делле. Да, и необходимо обиняками выяснить, не грозит ли нам встреча с пограничными разъездами – аквилонскими либо же зингарскими. Чрезвычайно неловко выйдет, коли наследного принца Аквилонии вкупе со спутниками и неизбежной охраной задержат, приняв за контрабандистов или лазутчиков».

Ужин накрывали во втором этаже донжона, в просторном зале с куполообразным потолком, поддерживаемым изящно выгнутыми вольтами, и узкими окнами-бойницами. Конни явился чуть раньше срока, но так поступил не он один. Возле огромного, в полстены, очага, выложенного дикими камнем, где по горке поленьев лениво перебегал огонь, удобно расположилось приятное общество из приезжих молодых тарантийцев и свитских пуантенского герцога. Свечой, притянувшей стайку разноцветных мотыльков, послужила дама Адалаис – ее гордо посаженная головка с тяжелым узлом волос на затылке чуть склонилась вперед, прислушиваясь к чьему-то рассказу. Коннахар поискал взглядом Айлэ Монброн. Рабирийки поблизости не обнаружилось, зато у него за спиной вежливым полушепотом осведомились:

– Его светлость почтительнейше спрашивает, не может ли Ваше высочество уделить ему немного внимания?

– Прямо сейчас? – уточнил Конни. – Могу. Что-нибудь случилось?

Вместо ответа слуга, носивший цвета дома Пуантенского Леопарда, провел слегка недоумевающего Конни вдоль стены зала, юркнул в нишу, охраняемую парой начищенных до мутноватого блеска доспехов времен давно отгремевшей битвы при Садронаре, приоткрыл низкую дверцу и указал на узкую винтовую лестницу, поднимавшуюся куда-то вверх. Идти по ней молодому человеку пришлось в одиночестве.

Ступенек через тридцать он перешагнул порог, оказавшись в примыкающей к залу маленькой тесноватой комнатке. Откуда-то падали косые желтоватые отблески многих свечей и доносился невнятный говор беседующих людей. Приглядевшись, Коннахар различил маленькое полукруглое окно, и вспомнил, что несколько мгновений назад видел целый ряд точно таких же под потолком залы, приняв их за отдушины или бойницы.

Неяркое поблескивание возле оконного проема оказалось золотым шитьем на наряде Просперо, рассеянно прислушивавшегося к мерному, успокаивающему гудению голосов внизу.

– Так что стряслось? – повторил Конни, войдя. – Почему такая таинственность?

– Исключительно дань твоей любви к загадкам, – хмыкнули из полумрака, заставив наследника трона чуть встревожиться. Неужели кто-то из его друзей сболтнул лишнего касательно грядущей вылазки? – Ты даже представить не можешь, сколь умилительно выглядят ваши физиономии прожженных заговорщиков… Ладно, не стану выспрашивать, что вы такое затеваете – надеюсь, не свержение правящего государя?

– Ничего подобного, – буркнул молодой человек и как можно убедительнее проговорил: – Отец советовал мне не покидать Тарантию, а я уехал, пусть и ненадолго. Мои друзья теперь тревожатся – как бы этот поступок не стал причиной королевского беспокойства.

– Не станет, – отмахнулся Просперо, заставив Конни маяться неразрешимым вопросом: поверил Пуантенец наскоро состряпанной выдумке пополам с правдой или нет. – Ежели Лев Аквилонии все-таки разгневается – сошлись на меня. Собственно, что я хотел тебе сказать… Вернее, предложить – без свидетелей и дав время на размышление. Думаю, тебе и кое-кому из твоих спутников это покажется чрезвычайно увлекательным приключением. Выдалась оказия совершить краткую прогулку за реку.

Уверенный, что ослышался, приняв желаемое за действительное, Конни переспросил:

– Какую прогулку?

– В холмы за Алиманой, – охотно разъяснил Золотой Леопард. – В жуткие, кошмарные, ужасные Рабиры, откуда родом твоя прекрасная дама, девица Монброн. В Риальсу как раз прибыл отправляющийся туда караван. Завтра днем они доберутся до Орволана, и вы сможете к ним присоединиться.

– Так запросто? – с трудом ворочая языком, выговорил Конни, мысленно возблагодарив полусумрак, не позволявший разглядеть выражение его лица – а оно наверняка сделалось до смешного обескураженным. – Мне раньше не доводилось слышать, будто с Рабирами ведется какая-то торговля…

– Не присылать же в столицу подробнейший отчет о всяком обозе, пересекающем границу! Знаешь, сколько их тут проходит за год?

– Но не каждый из них направляется в Рабирийские холмы, – нашелся молодой человек. – Вдобавок, насколько я знаю, Рабиры вот уже лет двадцать объявлены неотъемлемой частью зингарского королевства, хотя их обитатели по-прежнему не желают иметь дела с людьми.

Ответом послужил короткий полупрезрительный свист.

– Так называемое «Вольное княжество Рабиры под рукой Зингары» – просто уступка честолюбию Ее величества Чабелы, желающей думать, будто она первой из владетелей Кордавы сумела после долгого перерыва заключить подобие дружеского союза с гулями… Не спорю, она заполучила эту красивую и ничем не подкрепленную бумагу, которой с гордостью размахивает на всех углах, и личную верность нескольких рабирийцев. Понимаешь, кого я имею в виду?

– Ага, – согласился Коннахар, потихоньку начинавший запутываться в рассуждениях пуантенского герцога.

– Упаси меня Митра ставить под сомнение мудрость госпожи Чабелы, но посуди сам – после этого договора она более не предпринимала никаких шагов, – судя по интонациям, предмет разговора давно стал для Просперо личной неразрешимой трудностью. – Ни обмена посланцами, ни попытки наладить торговлю, ничего! Она вполне довольна тем, что имеет. Неудивительно, что в Рабирах подождали-подождали, да и обратились к нам, благо мы – их ближайшие и давние соседи. Найдется не одно семейство, в самом прямом смысле этого слова кровно связанное с теми, кто живет на полуденном берегу Алиманы. Гули прекрасно осознают, что не смогут и дальше безвылазно сидеть в своих горах, а я – я понимаю, что налаживание добрых отношений с ними займет несколько людских поколений. Так не лучше ли начать сеять сейчас, дабы потом собрать богатый урожай? В Холмах скрыто немало полезных вещей. Будет лучше, если они достанутся нам, аквилонцам, а не Зингаре. Скажем, вот это.

Высокая тень у окна жестом поманила Конни поближе и с деревянным стуком откинула крышку стоявшей на подоконнике плоской шкатулки. Подойдя, молодой человек разглядел лежащую внутри горку маслянисто поблескивающих, переливающихся быстрыми радужными искорками предметов. Взяв в руки первый попавшийся, он стал обладателем браслета, искусно сплетенного из тонких стеблей вьюнка.

– Мы проверяли, это золото не из копей Офира или Шема, – негромко произнес Пуантенский Леопард, достав другую вещицу – подвеску в виде ореховых листьев с полупрозрачным зеленым кристаллом, раскачивавшуюся на тонкой золотой цепочке. – Камни похожи на те, что добывают у нас в горах, но золото…

– Выходит, там есть рудники, – догадался наследник Аквилонии.

– Дорого бы я дал, чтобы узнать, какие еще секреты они от нас прячут, – вполголоса обронил Просперо, и протянул украшение Конни. – Бери, подаришь своей даме. Пора осчастливить гостей нашим присутствием, не то решат, что мы погрузились в обсуждение государственных тайн, а про них забыли.

Спускаясь вниз по витой лестнице, Коннахар пытался мысленно повторить короткую странноватую беседу с Золотым Леопардом от начала до конца. Пуантенец, ничего не делающий просто так, вел какую-то свою игру, отведя в ней место и наследнику престола. Иначе к чему намеки на дворцовые заговоры, рассуждения о судьбах Рабиров и заранее приготовленная шкатулка с необычными драгоценностями, вроде как изготовленными за рекой? Вдобавок – чрезвычайно своевременное предложение съездить в холмы за Алиманой. Неужели Просперо все знал с самого начала? В Тарантии полно преданных ему людей, и тайны жизни замка короны наверняка на следующий же день становятся известны в Гайарде. «Что с того? – убеждал себя Конни. – Может, герцог сочувствует мне и Айлэ, потому и затеял эту поездку. Мало ли какие дела он ведет с Рабирами? Когда случалось такое, чтобы Леопард из Пуантена действовал в ущерб королевству? Конечно, выглядит немного… подозрительно, что ли?., но я пока не вижу никакой опасности. Месторождение золота в такой близости от аквилонской границы – это, как я понимаю, весьма лакомый кусочек. Надо будет переговорить с Эвье – в искусстве интриг он разбирается куда лучше меня – но долго раздумывать тут не над чем. Мы поедем с караваном, и сделаем, что должны».